Потрясение (1/2)

С теми, кто был захвачен, Фролло будет разбираться потом, а сейчас он уносит бессознательную Медею на руках в карету и зовет юнца за собой. Как-никак, судья дал слово дать ему и его бабушке защиту и свое слово он держал. Отсылать Родику он не стал, увёз вместе с девушкой в своё поместье, слугам дал распоряжение выделить мальчишке временно комнатку в крыле для прислуги, пусть отдохнет пока. Сам же Клод поспешно унёс Медею наверх, в её комнату, сходил к себе за всеми необходимыми препаратами. В комнату девушки быстро принесли воду, после чего удалились, поскольку явно было заметно, что хозяину под горячую руку лучше не попадаться. Судья сам омывает девушку осторожно, вернее обтирает её тело мокрыми полотенцами, обходя место ожога, а его осторожно обрабатывает, время от времени меняясь в лице и стискивая зубы от злости - над девчонкой поиздевались достаточно, чтобы это всё не прошло бесследно, не только для её тела, но и для её памяти.

Фролло тяжело вздохнул, когда закончил со всеми ранами на теле, место ожога обработал особенно тщательно и наложив повязку, перевязал так, чтобы она не сползла. Спустя некоторое время Фролло разбавил в стакане с водой лекарство, поставил его у кровати и остался ждать "перелома", когда Медея придет в себя, накрыв её наготу одеялом, оставив снаружи только перебинтованное плечо.- Ну же, девочка, ты достаточно сильная, чтобы принять смерть вместо того, чтобы отдать себя. Теперь тебе хватит сил, чтобы её одолеть, - негромко, но твердо произнес Фролло, садясь в кресло у кровати Медеи, наливая себе стакан воды и разбавляя туда лекарство. И он снова думал об Эсмеральде, вернее о том, что упустил эту дерзкую цыганку и та лишь хохотала, скрываясь из его виду. А потом судья перевел взгляд на рыжую девушку, несмотря на все красивую и...неожиданно родную. И снова не пожалел о выборе. Родика едет в карете с Судьей и по лицу юноши видно, что он искренне переживает за лежащую в его руках Медею. Ведь эта девушка сделала для них много хорошего. И кто знает, чтобы было если бы сам парень не оказался бы в нужное время в нужном месте... Тьма окутывала со всех сторон. В ней было тяжело. Она словно вязкое желе - мешала двигаться. Но что - то подсказывало что сейчас не её время. Не её час погрязнуть в этой Тьме. Ведь есть ради чего жить. В её мысли плывущие по течению внезапно хлынул тихий голос Фролло. Вспомнились его сильные руки, его черные глаза, его ласка. Вот он, тот, ради кого ей стоит жить. Ведь она его любит. С губ девушки вырвался беззвучный вздох. Еле приоткрыв глаза, она попыталась сфокусировать взгляд хоть на чем - то. Плавно размытые предметы обретали свой четкий силуэт и форму. С трудом повернув голову, Меди увидела Клода. Попыталась приподняться, но вскрикнула от боли в левом плече и рухнула на перины. И запоздало сообразила, что она слышала шуршание постели, треск дров в камине, но не собственный голос. Пот появился на висках, глаза распахнулись от испуга. Девушка часто дышала. Слезы полились из глаз. Она попробовала позвать Судью, но опять не услышала своего голоса. Свернувшись клубочком, уткнувшись лбом в свои колени, девушка разрыдалась. Все так же беззвучно. Плечи её тряслись. - Тихо, лежи, не вставай, - Фролло тут же оказывается рядом, поднявшись с кресла, когда девушка приходит в себя и открывает глаза. Она явно пытается что-то сказать, но почему-то нет даже шепота. Вероятней всего, это последствия стресса и сорванного голоса, потребуется время, чтоб он восстановился, а организм и сознание оправились после пережитого кошмара. - Пей, - судья подносит к губам девушки стакан с растворенным в воде лекарством, едва ли не по капле пытается влить его в приоткрытый рот, часть все равно стекает мимо. Клод только вздыхает и осторожно укладывает голову Медеи, которую придерживал, пока поил, обратно на подушку. На глазах девушки выступили слезы и покатились по щекам, Фролло аккуратно вытер их со щек полотенцем, но они продолжали катиться и катиться.- Все позади, теперь ты дома. Тебе нужно просто как следует отдохнуть, - голос судьи звучит тихо, бархатисто, он старается не напугать девушку слишком громкими звуками или резкими жестами. Но она все равно сворачивается клубочком, отвернувшись от него и беззвучно разрыдалась, оставив Фролло совершенно обескураженным и даже растерянным. Лекарства, что были у него, что должны были немного успокоить, на Медею будто бы вовсе не действовали. Он молча поднялся, выглянув в коридор и кликнул одного из слуг, велев позвать Родику.

Знахарство, малоизвестные травы, ранее он не особо доверял этому, будучи сам медиком, у него не было надобности обращаться к знахарям, но сейчас он просто не знал, что еще делать, его лекарства были бессильны. А была проблема в том, что любые седативные на нее не действуют. Ни лекарства, ни порошки. Ни микстуры. От лекарств, что дал ей Фролло только разболелась голова. Тонкие пальчики скользнули в рыжие волосы. Области затылка и висков пронзала боль. А ещё, она знала, что потом, когда окончательно придет в себя то не минет и гнев Клода. Ведь она виновата в том, что ушла ночью без спросу, доверившись другу, который в свою очередь оказался предателем. И Судья будет целиком прав.

Но сейчас ей больно и плохо. Так что подушка пущенная в сердцах правой рукой, слабо шлёпнулась на середине комнаты. Родика, взглянувший с беспокойством, подбежал к Судье и поклонился. Искоса цыганенок поглядел на Меди и ободряюще улыбнулся. Девушка лишь кивнула. - Вы меня хотели видеть, Мессир? Вот только Фролло не мог знать, что никаких седативные не действуют на Медею, ранее не случалось ничего такого, чтобы приходилось успокаивать девушку. А просто обезболивающих было недостаточно, поскольку пока девушка не успокоится, они так же на нее не подействуют. Все замкнулось в круг и как не неприятно и не тяжело было это признавать, Фролло был практически бессилен в этой ситуации. Разумеется, отчитывать Медею за её поступок, который привел в такому, он не собирался, по крайней мере, пока она не поправится, да и каков толк говорить, если она итак уже все поняла сама и всё страшное уже свершилось, а самое страшное и непоправимое, миновало.

Клод едва успевает увернуться от подушки, которая пролетает мимо и мягко шлепается на пол. Он лишь качает головой, но понимает, что Медея свои действия просто не может контролировать толком.

И вот в его комнату после стука и разрешения войти входила Родика, поклонившись и обращаясь к судье.- Да, - он подтягивает одеяло на девушку, ведь под ним та обнажена и отходит в сторону, к юноше.- Её не берут все известные мне лекарства. Насколько я помню, твоя бабка знахарка. Возможно, у нее найдутся нужные травы, чтобы успокоить девушку. Пока она не успокоится, её боль не пройдет. - Конечно. Бабушка многое знает. Если возможно, я приведу её сюда немедленно.

Родика дождался дозволения на это и выбежал из комнаты. Медея же все это время лежала в постели не в силах ни заснуть, ни унять свою молчаливую истерику. Воспоминания о произошедшем вновь вливаются в её мозг, заставляя все прокручивать в памяти. Позор. Клеймо. Её последние слова. И сильные руки, далёкий голос. Принадлежащий вне сомнений - Судье.

Спустя некоторое количество времени Родика вновь возник на пороге. А за ним - всколокоченная старушка. Крепкая. В черных волосах её была заметна седина. Она куталась в чистую цыганскую шаль с маками. Да и юбка - готья на ней тоже была чистой. И носила цыганка простые башмаки в холодную пору. - Вечера господину Судье, познакомимся мы потом. Сейчас же, есть более весомая причина моего прихода сюда.

Медея, увидев Замбилу вздохнула с неким облегчением. - Так, а ты чего рот раззинул?

Цыганка поправила одеяло сползшее с плеча девушки, сердито нависая над внуком. - Чего смотришь куда не надобно. Не твоя это девочка - чужая. Своя будет - хоть сутками смотри. А сейчас марш мне за кувшином с горячей водой, ишь ты. Справжний ром, а на чужую девочку смотрит! Я тебе дам лозой по ниже спины!- Не надо! Я уже ушел!

Испугавшись перспективы из справжнего рома стать не справжним (не настоящим), цыганенок убрался прочь. Бабушку, видимо, он боялся больше чем Судью Фролло.

Принесши кувшин с горячей водой, парнишка смылся из комнаты. Женщина же принялась за дело. Она осмотрела девушку и к слову, Меди это позволила. Затем, цыганка заварила отвар на маковом молоке. А ещё она осмотрела шею и горло девушки, что - то бормотал себе под нос. - Ничего страшного в этом нет. Голос пропал у тебя от стресса. В течении пары недель он вернётся. А сейчас, выпей и поспи. Тебе нужно отдохнуть и боль пройдет.

Меди выпила маковый отвар и цыганка обняла её, укутала в свою шаль, поглаживая по волосам. Замбила разговаривала с ней ласково, убаюкивая. И наконец, девушка заснула, чувствуя себя полностью защищённой. - Тут не лекарства для тела только надобны. Но для души. Ласка, нежность. У нее болезнь душевная. А когда она болеет душой, тело ломается. Родика все рассказал о том, что произошло на площади. Она тебя как - то назвала, господин. Скажи как? Вспомни. Он отпустил юношу, но прежде, велел сопровождать его и послать его вместе с легкой телегой, запряженной шустрой лошадью. Обычно на этой телеге возили продукты в дом судьи, а сейчас так будет быстрее добраться до нужного места и привезти пожилую женщину, дабы не заставлять её идти пешком. К тому же, помощь девушке нужна была как можно скорее. Дожидаясь их, Фролло сидел на краю постели Медеи, положил руку на ее лоб. Самому ему почему-то не пришло в голову, что девушке нужны не столько лекарства, сколько близкое тепло, забота, нежность. Спустя время слуги впустили в дом пожилую цыганку вместе с юношей, а минутой позже те уже оказалась в покоях Медеи. Фролло кивнул уважительно женщине в знак приветствия и поднялся с кровати, уступая место ей. Он был сдержан и хмур, как всегда, однако он как раз не уловил взгляд юного цыгана в сторону Медеи, только когда тот получил нагоняй от бабки, и судья заметил, но Родике не влетело, Фролло только чуть заметно усмехнулся. - Где кухня помнишь? Скажешь, мое распоряжение дать тебе все необходимое, - обратился он к юноше и вот тот ускользнул из комнаты."Не твоя девочка - чужая." Эти слова эхом вдруг прозвучали в его сознании. Чужая. Чья? Его? Как ни странно, но только сейчас судья всерьез задумался о том, что Медея действительно его женщина и он не желал бы делить её ни кем иным. Конечно, если девушка однажды влюбится и пожелает замуж за другого, возможно, ему придется её отпустить. А быть может нет, быть может она должна остаться только его женщиной.

Все эти мысли скользят в его голове, а в то же время он внимательно смотрит, что делает цыганка и удивляется тому, как Медея сначала не сопротивляется, а потом сама начинает тянуться к ласке, как дитя к теплу матери. От воспоминаний о том, что случилось на площади он, суровый судья, который видел всякое, чуть поморщился и внутренне вздрогнул, а внешне повел плечами.- То, что произошло там не должно вспоминаться, - он, разумеется, имел ввиду все случившееся, но после вопроса цыганки Фролло вдруг задумывается почти на минуту, перебирая в памяти и вдруг негромко, медленно произносит: - Назвала... St?p?n meu.*И сам себе поражается, тут же находя в памяти, что значили эти слова, в тот момент он почему-то не акцентировал на них внимание, а они так много значили. - St?p?n meu, значит... А знаешь ли ты, что это значит? Не просто перевод слов. А смысл их.

Замбила по - доброму усмехнулась, поправляя шаль на груди девушки. Медея была совсем беззащитной сейчас. Нежная, уязвимая во сне. И в жизни. - У неё нет родных здесь, так - то. Полгода одной без семьи. Это тяжело. Ты, господин, дал ей многое. И такая девушка не скажет подобные слова просто так. Мне кажется, любит она тебя. Причем давно. Только это грызет её изнутри, сказать не может потому как боится.St?p?n meu* - мой Хозяин (рум). Часто такое выражение используется в румынских песнях о любви как передача более глубоких чувств к мужчине. Для женщин - St?p?n? - хозяйка. В жизни может иметь буквальное и переносное значение. Слова пожилой цыганки заставляют Фролло на многое взглянуть иначе, посмотреть с иной позиции на то, как назвала его Медея. Не просто с точки зрения перевода, а с точки зрения чувств и эмоций. И по мере того, что говорила Замбила, судья все яснее и яснее, кусочек за кусочком складывал более ясную картину. Эти взгляды, которые порой он замечал, но не предавал им значения, как часто Медея старалась просто быть рядом с ним, даже если для неё не было никаких поручений, и конечно, как искренне и страстно она отдавалась ему ночами. А все оказалось гораздо проще, чем он думал, но в то же время и намного сложнее. Девушка полюбила его, вот таким, каков он есть. Возможно ли это, чтобы кто-то смог искренне его полюбить, со всеми недостатками и достоинствами? - Мне известно, что значит быть без семьи долгое время и я могу понять её, сердце у меня не каменное, как некоторые полагают, - Фролло перевел взгляд на спящую Медею. - Но о своих чувствах, если таковые есть, стоит говорить напрямую, - мужчина чуть поморщился и потер виски, которые опять так ни кстати начало ломить. - Уже поздно. Я выделил Родике комнату, можете оставаться там вместе, кровати там две. Сменную ночную одежду слуги Вам дадут, где купальня тоже покажут, - Клод намеренно перевел тему и дал цыганке понять, что желает остаться с девушкой наедине. И с большим внутренним нетерпением дожидался, пока это произойдет. Лишь когда цыганка вышла, а в коридоре её тут же встретил внук, Фролло несколько раз прошелся туда-обратно по комнате, а затем аккуратно снял обувь и пристроился на краю постели девушки. Сейчас он был одет в обычную, хотя и дорогую одежду, после визита во Двор он не переодевался в иное. Теплая рука коснулась щеки Медеи, тонкие пальцы убрали медную прядку со лба и губы Фролло коснулись его. Для него были позабыты проявления нежности и заботы, тех самых, обычный, которые свойственны почти для всех людей, а сейчас он постепенно вспоминал, каково это, дарить нежность и тепло, всё то, что так нужно было израненной душе Медеи. - Любишь, значит, - он едва слышно, но как-то по-доброму усмехнулся. Ведь он в самом деле этого не замечал, а девушка ни разу не попыталась сказать об этом. - И ни разу не пыталась признаться.Судья не рассчитывал на ответ, потому как девушка спала и вряд ли вообще его слышала. Но он был до сих пор потрясен, да и поверить в любовь для него было действительно непросто. Замбила кивнула. По тону мужчины ясно можно было понять, что до него наконец - то дошло. Простая истина, но какая. - Ты прав, господин. Внук мой непутёвый заждался меня небось. Маковый отвар ещё остался. Коли надо будет её снова уложить спать, просто разогрей и дай выпить. Спокойно ночи.Замбила коротко заменила к двери и прямо перед ней обернулась.- Шаль мою пусть себе оставит. Подарок это ей. Да не вздумайте её когда - то выбросить или сжечь. Беда в дом войдёт.

Дверь не слышно отворилась и юркая цыганская бабушка исчезла. Обнаружив за дверью внука, пожурила за подслушивание и все же дала пару пинков в назидание.

Медея же спала крепким сном. Однако и через него ей чудились прикосновения рук и поцелуй в лоб. От этого девушка вздохнула беззвучно и ещё больше погрузилась в сон. Говорят, он исцеляет.*** Проснулась Медея уже только на следующее утро. В горле пересохло, язык превратился в кусок пенопласта и прилип к небу. В добавок, боли под повязкой давали о себе знать. Примочку надобно было сменить ещё раз. Правой рукой девушка протёрла глаза, обнаружила у себя цыганскую шаль и обрадовалась этому. В комнату лился солнечный свет через высокие окна. Кто - то явно расшторил их. Камин здорово натопил комнату, но утренняя прохлада давала о себе знать. Плотнее закутавшись в шаль одной рукой насколько ей это удалось, девушка попыталась дотянуться до стакана с водой. Но получалось не очень. Фролло только кивает в ответ, бросая взгляд на шаль, в которую куталась девушка. Он не был суеверен и в подобные предостережения не верил, однако с уважением относился к подаркам, к тому же то был не ему подарок, а Медее и только ей решать, что с этим подарком делать.

Всю ночь он провел рядом с девушкой, лишь иногда впадая в дрёму, когда не было сил бороться со сном, остальное время Фролло следил за тем, чтобы девушке не стало хуже. А утром он осторожно поднялся с постели, стараясь не разбудить, раздвинул шторы и приоткрыл окно, впуская в комнату свежий прохладный воздух и солнечный свет. Клод никуда не уходил, вернее он перенес некоторые папки с бумагами сюда, усевшись за стол девушки, пока та еще спала, но стоило той проснуться, отложил дела и поднялся из-за стола.Он перехватил мягко её руку, когда Медея попыталась дотянуться до стакана с водой.- Осторожно. Ничего не будет хорошего, если ты упадешь с кровати, - предупредил судья, но не тем привычным тоном, а совсем иным, более тихим и спокойным, приятным и располагающим. Он сам взял стакан и поднес его к губам девушки, принявшись осторожно её поить, по глоточку. - Не спеши. Прополощи рот сначала, потом глотай, - Клод наблюдал за Медеей с какой-то отеческой теплотой, но за этими отеческими чувствами стояли совсем другие, более глубокие, он все же видел в ней не капризную девчонку, что делает все назло родителю, а молодую женщину и его тянуло к ней, как к женщине, но не дочери или младшей сестре. - Допивай, но не торопись. И сменим тебе повязку, в старой уже не действует мазь. Когда руку перехватили, девушка вздрогнула. На рефлексах. После того, что произошло любые прикосновения её пугали. Тревожили. Однако, голос Клода был тихий, спокойный. Меди смотрела на него слегка настороженно. Но быстро поняла, что ей ничего не грозит. Ругать её не будут. Как осторожная кошка, девушка приникла к стакану и стала пить маленькими глоточками. Она смотрела на него и успокаивалась. Медея чувствовала от него совсем иные эмоции. Заботу и нежность. И что - то ещё... Более глубокое...

"Неужели? Он тоже?..."Допив, рыжеволосая кивнула. Сердце её билось сильнее. В желудке заурчало. Щеки девушки покраснели. - Сейчас как раз должны принести завтрак. Я велел подать прямо сюда, - Фролло и сам еще не завтракал, ведь он практически не отлучался из комнаты Медеи, дабы не оставлять её одну надолго. Даже вот самые важные дела перенес сюда, а на кресле в углу девушка могла увидеть аккуратно сложенную его ночную рубашку, её он тоже перенес сюда.