Отставка (1/1)

Орочий воитель, хрюкая и хохоча, занёс тесак, чтобы окончательно добить свою жертву, однако с удивлением обнаружил себя не только в полном окружении, но и в полном одиночестве?— его товарищи уже лежали посреди зелёной травы без признаков жизни, даже те из молодняка, кто трусливо попытался сбежать. У зелёного народа вообще хреново было с математикой, особенно сейчас, когда им удалось сговориться с гоблинами в едином наплыве на цивилизованные земли… Возможно, он попытался бы вызвать на дуэль каждого поодиночке, имея какие-то задатки воинской чести, возможно крыл бы отборным матом проклятых стервятников и маленьких розовокожих ублюдков, покрошивших его ватагу и окруживших его. Но орк лыка не вязал на людском языке, да и на своём туговато болтал, а потому только кричал и хрипел, когда с полдюжины самых разных орудий оборвали его жизнь, несмотря на попытки отбиться. —?Наконец-то, сдох, урод,?— один из них приподнял тяжелый шлем и сплюнул на залитую кровью тушу. —?Сколько не припрётесь, всех перебьём! —?Врачевателя сюда! —?позвал другой,?— срочно! Смуглокожий человек путался в полах своего длинного халата и одной рукой придерживал тюрбан, переступая бессчётные трупы зеленокожих?— орков и гоблинов. Из-под груды их тел крепкие мужчины извлекли своего сотоварища, в покорёженной ламеллярной броне южных городов-государств, закрытом шлеме. Он хныкал, скрипел и скулил, но всеми силами пытался не показать предательски текущие по щекам слёзы, когда по настоянию хирурга с его головы стянули шлем, дабы поступал приток воздуха в его лёгкие. —?Будет тебе, сопляк,?— фыркнул рыжебородый здоровяк с татуированным лицом, приподняв забрало шлема. —?Не боятся только законченные идиоты, а слёз стесняются только… —?Коленная чашечка раздроблена,?— констатировал лекарь. —?По-хорошему, оно заживёт через год. Рывки или увороты могут быть довольно болезненными для него… — …особенно от таких ран,?— закончил перебитый молотобоец. —?Соглашусь с этим крепким северянином,?— поддакнул южанин, обрабатывая рану сражённого наёмника,?— ты бы мог скончаться только от одной боли; многие умирают и от меньшего… —?Ладно вам языками чесать! —?гаркнул на них приземистый мужичок в сюрко ало-белых тонов,?— пошевеливайтесь, как бы ещё кто из лесу на огонёк не заглянул. Когда с обработкой раны было покончено, бывшего лесоруба Эрвина по прозвищу ?Здоровяк? погрузили на телегу, аккурат между собранными трофеями. Увечье теперь переводило его в бойца второй линии, под прикрытием щитов своих товарищей. Рыжебородый назвал его сопляком вовсе не из-за трусости или малого возраста, просто бывший лесоруб, мечта селянок и больная мозоль их матерей, присоединился к отряду наёмников совсем недавно, оставив коллекцию любимых топоров, променяв их и любимые леса на далёкие и манящие неизвестностью земли. И, как теперь выяснилось, ещё и увечья… Зигмунд, тот самый приземистый мужичок, а так же капитан этого самого наёмничьего отряда и ещё много кто по совместительству в разные временные промежутки задумчиво погладил подбородок. В их отряде добрая половина имела серьёзные увечья, так или иначе осложняющие наёмничью деятельность. Особенно выделялся среди них Вернер, бывший крестьянин, самый неприхотливый из людей, встречаемых капитаном ранее: просил самое маленькое жалование, исполнял любые приказы, никогда и ни на что не жаловался, даже на марши в дожди, снежные вьюги и не самое лучшее в начале пути обмундирование. Он сносил всё?— постоянные усмешки, удары, раны, а теперь плёлся в конце вереницы отряда, едва поспевая из-за искалеченной ноги, отрубленной по локоть одной руки, а ещё терзаемый ночными кошмарами после тяжелого ранения, когда лекарь буквально вытащил его с того света. Последний бой показал, что Вернер от таких травм не боец от слова совсем и, по сути своей, жалование получает за то, что ходит вместе с отрядом и не справляется в нём со своими задачами. Изломленные и уставший, Вернер и сам понимал, что только обременяет отряд и последнюю неделю пытался найти в себе силы и решиться заявить командиру, что уходит. Искал и не находил, во многом не благодаря своему состоянию, а вопреки ему?— проклятые зеленокожие разоряли земли, тут и там были нужны лишние руки и Зигмунд гонял отряд в хвост и гриву от одного края королевства до другого без продыху. И теперь предстоял серьёзный разговор. Зигмунд как бы отошёл по нужде до ближайших кустов, дождавшись, пока вся основная вереница пройдёт и останется её хвост с обозом, за которым и плёлся Вернер. —?Капрал,?— сокрушённо выдохнул тот по приближению командира,?— я… Обычно лидер наёмничьих ватаг носит капитанское звание, а капральского звания носят младше сержанта чины, да только Зигмунд в своё время и это звание носил, и звали его в отряде не так, а ?Капралушка? маленький капрал; дескать, несмотря на своё положение, не возвышается над остальными. Небольшого роста, крепкой квадратной фигуры, широким лицом, пытливым взглядом маленьких глаз?— ?негромкий серьёзный мужик с железной хваткой?. Прозвище своё он получил отнюдь не за рост и в бытность юным звероловом, хотя сам и сын незаконнорождённый какого-то лорда, сбежавший от нападок ?ну-как-бы-мамаши-жены-бати? в ополчение и из него же дезертировавший; в её же ?честь? он и назвал отряд?— ?Сыны Маминой Подруги?… Просто бывший батрак не смог сейчас фамильярничать. —?Это не дело,?— Капралушка скрестил руки на груди,?— с этим надо что-то делать. —?Я понимаю… —?Вернер окончательно сник,?— я лишь обуза, полностью бесполезен. Только не надо, я сам… попрощаюсь с остальными и вернусь домой, в Эйдесворд… —?А тебя не смущает, что до него неделю пешком по дороге идти? —?заметил Зигмунд. —?И с целыми ногами, между прочим… Батрак лишь отстранёно пожал плечами, обесцветившимся пустым взглядом глядя куда-то вдаль. Лидер отряда лишь вздохнул. —?Никуда ты не пойдёшь,?— возразил он. —?Своими капитанскими полномочиями, я отстраняю тебя от военных обязанностей, и назначаю сержантом-инструктором. —?Это как? —?удивился калека. —?А вот так?— надо резерв готовить. Напомнить тебе, скольких мы в священной войне потеряли? —?Двоих убитыми,?— для своего плебейского происхождения Вернер прекрасно умел считать. — И один увечный... я, то есть... —?Вот! —?Капралушка нравоучительно поднял указательный палец,?— а сейчас вторжение зеленокожих. Нам нужна поддержка и резерв, когда нас обескровят. Поэтому сейчас вместе с казначеем составим контракт, всё чинно сделаем, и будешь молодое поколение головорезов готовить… Эта новость заметно оживила бывшего крестьянина, как и сумма выплаченного аванса?— ажно три с половиной тысячи крон. Особо в каракули на пергаменте тот не вчитывался: считать-то он умел, требовалось, и когда лошадей объезжал, и когда к посевной готовился, а вот читать не особо, доверился командиру своему. И теперь он мог проводить больше времени с Мартой?— отрядной маркитанткой, чью кукурузную кашу новоиспечённый сержант-инструктор особо любил; по правде сказать, он вообще любил любую кукурузную кашу, потому что дома ничего больше и не росло, но сготовленную заботливыми женскими руками ценил больше всего… Единственное, что смутило его в речи командира — прозвучавшее слово "когда", а не "если"... Пропажу из рядов боевого актива Вернера могли бы заметить далеко не сразу, если бы не Хариберд, по прозвищу ?Тревожный?; проклятый параноик отыгрывал его сполна по любому поводу, даже по большой нужде без пики не ходил, шарахался от каждого куста и дуновения ветра. Зигмунд знавал его ещё со времён их общего звероловства, Хариберд был его учеником, да и излишняя предосторожность не раз выручали Сынов Маминой Подруги. Он первый забил панику. —?Ты куда, упырь кладбищенский Вернера дел?! —?Да ты, сын собаки, обалдел?! —?Зигмунд выпучил в негодовании свои похожие на топазы глаза,?— а вон, чья харя-то?! Вообще, дисциплина в наёмничьей ватаге поддерживалась железная, сержант свои харчи не задарма ел, но вот с тактичностью в ней же был полный швах; тем не менее, постоянные подколки носили именно дружеский характер, а если кто кому по роже заехал, так и вовсе веселее. Один раз мужичьё даже передралось на радостях; отделались все ушибами да поджопниками, но настроение подняли на ура. —?Он теперь сержант-мать-его-инструктор! Я ему аванс оплатил! —?Всё верно,?— поддакнул тут же прибившийся к разговору плюгавый мужичонка в очках, немарких перчатках без пальцев да кипой каких-то свёртков, свитков и бумаг, показывая одну из них,?— тут всё зафиксировано! Действительно, бывший батрак сидел напротив стряпухи и за милую душу уплетал горячую кашу из миски, крепко зажатую меж колен. Но Хариберд не унимался, поджав губы на волевом подбородке. —?Да на кой хер ты мне её тычешь?— я всё равно читать не имею! И вообще, он не встрою и не в резерве, а ?там?… —?А гвизарму ты ему подержишь?! —?продолжал негодовать капрал,?— он и так изувеченный весь вдоль и поперёк, любой другой вообще выгнал бы его взашей! —?Так значит… ты всех нас… того?! —?встрял Рейнхард, второй из первоначальной троицы звероловов и схватился за сердце?— немолодой зверолов сильно сдал в здоровье после встречи с некроучёными. —?Никого я гнать не собираюсь! —?заявил лидер наёмников,?— а теперь намотали сопли на кулак и шагать всем! Вон, наш наниматель уже нервничает… В действительности же, их наниматель?— какой-то крупный торговец из южного независимого города-государства Хима-Аль Зариф, ни слова не сёк в языке северян и общался посредством переводчика, какого-то босоного юнца. А нервничал он из-за пережитого нападения зеленожопой братии, а ещё того, что его личная охрана?— аж трое новобранцев, едва не померли от той встречи. Хотя посланный вперёд дозорный определил и численность врага, и их направление, и отряд был готов во всеоружии. Вечер красил лесные пейзажи в тёмно-синие тона, солнце неумолимо опускалось за горизонт. —?Ночью опасно идти,?— заметил Марквард, неспроста носивший прозвище ?Следопыт?; быть может, раньше без опаски бы к утру добрались до пункта назначения, но теперь… Капралушка, лучше остановиться на постой в ближайшем населённом пункте. В этом со своим соратником Зигмунд был полностью солидарен?— зеленокожих совсем не остановит уничтожение одного из отрядов, они будут переть пока не издохнут все сразу или их вождь не кончится. Убедить в остановке торговца не составила труда, даром что его охрана так и не успела оправиться и когда сумерки отступали перед ночной мглой, отряд Сынов Маминой Подруги и сопровождаемый ими караван добрался до посёлка Трисфоля.

Жители лесного посёлка недобро косились на южан, и потому те обосновались на постоялом дворе, в отдалении ото всех; Зигмунд загнал же банду в трактир и выкатил за свой счёт бочонок пенного в попытке приподнять боевой дух и разрядить обстановку. Бочонок, впрочем, приговорили почти что сразу, в дюжину с лишним рыл-то, и пришлось брать ещё один. Поначалу застолье шло в нужное русло, перестав обжимать сидящего на коленях разведчика, хотя в банде все знали, что разведчик?— разведчица, с меньшей разукраской на физиономии, тот самый рыжебородый здоровяк, такой же, как и она, племенной северянин Хиргуль по прозвищу ?Шрамодел? поднял первый тост?— за славные победы. Потом, впрочем, пошло всё в грустную канву?— стали вспоминать павших, хотя постепенно всё свелось к общим воспоминаниям ?а помнишь?..?. —?А помнишь, как мы… златожопых-то… по священным руинам гоняли, а? —?в изрядном подпитии вопрошал Вайнрих?— в прошлом охотник, у Соррела ?Шахтёра?, получившим прозвище по прошлому роду деятельности, абсолютно не смущённый фактом, что теперь они тех самых ?златожопых? защищают. Соррел ответил далеко не сразу и совсем не из-за выпитой медовухи?— травма мозга давала о себе знать и на башке до сих пор не затянулась зияющая рана на месте скальпа. Когда монахи из храма заявили Зигмунду, что у Соррела после травмы ?ослабли некоторые когнитивные способности?, тот ждал на месте шахтёра пускающего слюни идиота. Действительно, тот стал туже и дольше соображать, чем обычно, но это не умоляло его боевых качеств и владения клевцом, да и щит тот продолжал держать уверенно и крепко, бесстрашно взирая остекленевшим взглядом дохлой рыбы на всех, кто встречался у него на пути. Да и денежки считать и выполнять все команды сержанта не перестал… —?А как Вернера этот… пёс немытый… командир визиревский… своей херовиной рубанул? —?вклинился в беседу бывший пастух Хеймрад,?— после того он… и занемог! И теперь… не с нами, да? Окликнутый сидящий рядом батрак уверенно закивал, сам уже не соображая от выпитого и всей пережитой радости за день. Затем в общую бучу на лавку подсел Герман, старый вояка, а затем и на уши всем присутствующим, рассказывающим истории из своего солдатского прошлого, покуда он служил в войске одного из местных лордов до отставки. И если он в чём-то лукавил, так чтобы приукрасить?— старые раны говорили сами за себя. С каждой поведанной историей Сыны Маминой Подруги становились более увлечёнными и смелыми, готовыми наполнить жизнь своими собственными историями. Веселье, впрочем, резко омрачилось, когда кучка каких-то кметов стала откровенно прессовать и наезжать на Альфреда, бывшего могильщика, решившего сменить стезю гробовщика на наёмничью после неудавшихся похорон одного из клиентов, не желавшего спокойно лежать в могиле. Тот, впрочем, не остался в долгу, назвав самого пожилого из них в сердцах старым козлом и отвесив затрещину самому молодому. Конфликт моментально назрел, как на дрожжах и местные уже понадеялись, что наёмника угомонит сержант Торкел по прозвищу Храбрец, тоже из звероловов; но потерявший в своё время из-за лютоволков ученика не спешил угомонить подопечного, наоборот, заступаясь за него и грозя местным отбить все части тела. —?Милсдарь капитан, а не сдюжите ли вы угомонить своих головорезов? —?не выдержал один из кметов, обратившись к Зигмунду. —?А то чтобы глядишь… ни того, ни этого… не случилось бы чего! Занятый своими какими-то делами Капралушка не с первого раза вообще расслышал, что к нему обращаются. Занятый пересчётами он обсуждал какие-то моменты со Штайнером, охотником на ведьм с неловким прозвищем ?Понос? за резкость и быстроту, как в словах, так и в действиях, но такой же жидкий, в смысле после хорошего удара лежит и не отсвечивает, после чего дождавшись, пока вражина отвлечётся и наносит удар в любое уязвимое место. Эту тактику, да и вообще много Штайнер заприметил у южан-асассинов, орудующих кривыми кинжалами да глиняными горшками с разным мутным содержимым. И так охотнику на ведь зело прельстиво стало, что умудрился даже с хладного тела одного из них во время Священной войны тюрбан с личиной снять да приёмчики перенять, хоть и не сразу. Потому что охотником на ведьм он провозгласил себя сам и только суеверные глупцы могли повестись на его байки, хотя парень был не из пугливых, да и в бою и до этих навыков показывал себя недурно. Откликнувшись, тот неспешно перекинул ноги через лавку, разворачиваясь, так же неспешно приблизился к могильщику, обступленному кметами, и очень пристально на всех посмотрел. После чего очень громко, чтобы все, даже мыши в своих маленьких норках услышали, принялся отчитывать Альфреда. Тот замер на мгновение в оцепенении, не веря своим ушам, и чем больше оно спадало, тем сильнее пылал взгляд могильщика, в котором читалась реакция на открытую измену и предательство и пропорционально этому растягивались в довольстве морды селян. —?Ты всё понял? —?сухо спросил в самом конце вычитки лидер. Костяшки пальцев наёмника захрустели, густые брови с проступившей сединой недобро ползли на переносицу, а губы поджались, готовые выплюнуть с языка гремучих змей. И остальные его товарищи были во мнении этом солидарны. —?Я не слышу! —?повторился Зигмунд. —?Да… —?почти утробное, едва слышимое выдавил из себя его собеседник. —?А теперь забудь всё, что я тебе только что сказал! —?заявил Капралушка. Все в одно мгновение опешили и удивлённо захлопали глазами, особенно могильщик, не веря собственным ушам. —?Потому что ни одна собака немытая не посмеет указывать и стать поперёк Сынам Маминой Подруги! —?наёмникам дважды не пришлось объяснять, что это значит, но на всякий случай капитан с разворота что было сил зарядил одному из кметов кулаком под рёбра. Под одобрительный гул началась кабацкая драка… Трактир и раньше переживал кабацкие своры, но от этой накренился окончательно на один угол. Перевес численный был на стороне местных, однако землепашцы и редкие охотники даже на кулаках мало что из себя могли представить супротив дюжины с излишком профессиональных отнимателей чужих жизней. Под конец драки набежала стража и местное ополчение в одном лице, но узнав, что наёмники?— те самые Сыны Маминой Подруги, те самые, что погнали Южан в Священной Войне от святых мест ссанными тряпками, и те самые, что месяц назад в дюжину физиономий отбили их медвежий угол от ватаги орков, применять оружие не решились. Конфликт, впрочем, был исчерпан?— кметы затребовали извинений, но увидев распаляемый азарт этими славами в глазах сынов, спорить не стали и сошлись на примирении на словах. Дрыхнуть банда ушла на постоялый двор, к своему нанимателю, уже извещённому о конфликте; однако Зигмунд отбрехался, что, дескать, ?местные решили его караван обнести, да уж больно громко обсуждали этот план в корчме, а его верные парни проявили инициативу и пресекли беззаконье?. Торговец ожидал услышать требование оплаты за ?спасение от грабежа?, но Капралушка обошёлся без провокаций; мол, и так свои кроны получим в конце, а защита каравана от любых посягательств входит в обязанности и южанин быстро успокоился. Ранним утром, засветло, вышли резво и шли как можно быстрее, чтобы не нервировать местных, а уже к середине утра были в пункте назначения. По прибытию, впрочем, торговец признался Зигмунду, что и язык северян он знает и понимает и толково на нём беседы ведёт, и что десяток лет назад по своей молодости сам водил свою банду, и что тогда тоже за своих морды били, после чего выплатил обговоренную сумму?— семь тысяч, триста двадцать четыре кроны и не монетой меньше. Капралушку, впрочем, признание южанина волновало мало; его больше озаботил стушевавшийся Альфред, переминающийся с ноги на ногу. —?Капрал,?— нерешительно начал он, пряча в траву пристыженный взгляд. —?Ты это… не серчай и извини, что вчера устроил… —?И ты меня извини,?— примирительным тоном ответил тот,?— надо было сразу по сусалам им дать, а не мудь ту загонять. Ну да ладно, будет! Мужчины крепко обнялись, похлопали друг друга по спинам, в примирительном жесте, хотя это была лишь номинальность, обиды друг на друга никто не держал. А потом какой-то писарь, задыхаясь от долгой пробежки, потребовал Зигмунда самолично барон Рейнир фон Гумбольд, для очень важного поручения. Гневить сильных мира сего не стоило, да и в воздухе витал запах наживы, а потому капитан Сынов Маминой Подруги отправился на аудиенцию…