Развлечения (1/1)
Найти, чем меня развлечь, стало занятием номер один на острове Мирай. В ход шло все. Подводное плавание. Экспедиция в джунгли, узкой полосой окаймляющие скалистый пик. Прогулки в гости к попугаям, обитателям южной оконечности острова. Мы любовались закатом из каменистой лагуны на западном берегу. Играли с дельфинами, плещущимися на теплом мелководье. Вернее, играл я; завидев Шу, дельфины тут же бросались врассыпную, как от акулы.Шу пытался загрузить меня по полной, чтобы я даже не заикался о сексе. Все попытки пристроиться с ним вдвоем перед плоским плазменным экраном и не делать ничего тут же пресекались волшебными словами ?коралловые рифы?, или ?подводные пещеры?, или ?морские черепахи?. Целый день мы носились по острову и, когда садилось солнце, я уже не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.За ужином я клевал носом над тарелкой — однажды так и заснул, Шу пришлось нести меня в постель. А еще он все время готовил огромные двойные порции, которые я съедал один, умирая от голода после карабкания по скалам и плавания. Осоловев от еды, я, само собой, засыпал на ходу. Хитроумный план в действии.При таком раскладе шансы соблазнить Шу катастрофически таяли. Но я не сдавался. Пробовал переубеждать, уговаривать, дуться — без толку. Какие тут убеждения, если глаза слипаются на полуслове… А мне снились сны — в основном кошмары, настолько яркие и неотличимые от реальности, что я все равно поднимался утром невыспавшысь.Примерно через неделю я решил поискать компромисс.Теперь я спал в голубой комнате. Уборщики пока не приходили, поэтому в белой спальне до сих пор высились сугробы из пуха и перьев. А голубая была поменьше, и кровать поскромнее. Стены отделаны темными тиковыми панелями, и все обтянуто роскошным голубым шелком.Постепенно я привык переодеваться на ночь в наряды из коллекции Луи. По сравнению с микроскопическими плавкамы, которые он сунул мне в чемодан, их можно было считать целомудренными. Неужели Луи было видение, что мне понадобится что-нибудь в таком роде, и все эти соблазнительные одежа и шелк не случайность? Бр-р. Представить стыдно.Начинал я потихоньку — с шелковой пижамы цвета слоновой кости, опасаясь, что слишком открытые вещи при моих синяках скорее оттолкнут. Я был готов пойти дальше. Но Шу обращал на одежду и шелк не больше внимания, чем на заношенные штаны, в которых я спал дома.Синяки постепенно проходили — местам желтея, местами исчезая совсем. Поэтому сегодня я утащил в отделанную деревом ванную, чтобы переодеться после душа, самый куртизанский комплект. Черный кружевной — даже смотреть стыдно. До самого выхода из ванной я старательно отворачивался от зеркала. Боялся струсить.Наградой мне были широко распахнувшиеся при виде меня глаза Шу — лишь на секунду, потому что справился он с собой моментально.— Ну как? — Покрутившись, чтобы продемонстрировать наряд со всех сторон, спросил я.Он откашлялся.— Очень красиво. Ты всегда красивый.— Спасибо… — с легкой обидой протянул я.Мягкая постель манила со страшной силой. Шу обнял меня и прижал к себе — все как всегда, как и в предыдущие ночи. В этой жаре и духоте без его прохладных рук не заснешь.— Давай договоримся, — сквозь подступающий сон пробормотал я.— Никаких уговоров!— Ты ведь даже не знаешь, о чем…— Все равно.— Ну и пусть, — со вздохом согласился я. — Я просто хотел… А, ладно.Подождем, пока проглотит наживку. Я зевнул.Хватило минуты. Я даже не успел вырубиться окончательно.— Хорошо. Рассказывай, что ты хотел.Я стиснул зубы, чтобы не улыбнуться. Перед возможностью сделать мне подарок Шу никогда не мог устоять.— Мне тут подумалось… По идее, Дартмут всего лишь прикрытие, но что плохого, если я действительно поучусь семестр в колледже? — Я повторял его собственные слова из прошлого, когда он уговаривал меня повременить с превращением в вампира. — Буду развлекать Кенто историями о студенческой жизни. Обидно, конечно, если не смогу угнаться за институтскими умниками. И все же… Восемнадцать, девятнадцать — какой, по большому счету, разница? Морщинами за год я вряд ли покроюсь.Шу погрузился в долгие размышления. Затем произнес глухим голосом:— Ты хочешь подождать. Побыть человеком.Я прикусил язык, чтобы дать Шу как следует все обдумать.— Зачем ты так со мной? — неожиданно зло выпалил он сквозь зубы. — Думаешь, мне и без этого не тяжело? — Шу собрал в кулак кружевную пену, и я испугался, что сейчас он оторвет все оборки с мясом. Но пальцы разжались. — А, все равно. Никаких уговоров.— Я хочу в колледж.— Нет, не хочешь. Ради чего снова подвергать твою жизнь опасности? Ставить ее под удар?— Я правда хочу. Не столько в колледж, если честно, сколько еще чуть-чуть побыть человеком.Шу закрыл глаза и шумно выдохнул через нос.— Вальт, ты меня с ума сведешь! Сколько было разговоров на эту тему, и каждый раз ты умолял сию же секунду сделать тебя вампиром.— Да, но… Теперь у меня есть причина остаться человеком подольше.— Какая причина?— Догадайся. — Я сполз с подушек и поцеловал его.Шу ответил, но это был совсем не тот поцелуй, который означал бы мою победу. Поцеловал просто из вежливости, чтобы не обидеть. Полностью себя контролируя. Издевательство какое… Он бережно отстранил меня и, обвив руками, прижал к груди.— В тебе и так столько человеческого, Вальт. Поведением правят гормоны, — усмехнулся он.— В том-то и дело, Шу. Эта часть человеческой натуры мне нравится. И я пока не хочу с ней расставаться.Пройдут годы, прежде чем я перестану быть жаждущим крови новорожденным вампиром и снова обрету эту радость.Я не смог подавить зевок, и Шу улыбнулся.— Ты устал. Поспи, любимый. — И он начал напевать мою колыбельную, которую сочинил в нашу первую встречу.— Интересно, откуда взялась усталость? — ехидно пробормотал я. — Ты ведь совсем ни при чем, да?Он снова усмехнулся и продолжил мурлыкать колыбельную.— Учитывая, как я еле до кровати доползаю, должен был бы спать как сурок.Колыбельная прервалась.— Так и есть. Спишь как убитый. За все время, что мы тут, я от тебя во сне и слова не слышал. Если бы ты не храпел, подумал бы, что впадаешь в кому.Я пропустил мимо ушей шутку насчет храпа — я не храплю.— И не метался во сне? Странно. Обычно, когда снятся кошмары, я всю постель переворачиваю. И кричу.— Тебе снятся кошмары?— Реалистичные до жути. И очень выматывающие. — Я зевнул. — Не может быть, чтобы у меня никаких воплей во сне не вырывалось.— А что именно снится?— Сны разные. И одновременно похожие. Потому что цветные.— Цветные?— Очень яркие, совсем как в жизни. Обычно во сне я чувствую, что сплю. А здесь нет. И от этого еще страшнее.— Что же в них страшного? — В голосе Шу послышалась тревога.Я поежился.— В основном… — И умолк.— В основном? — переспросил Шу.Что-то мешало мне рассказать о появляющемся во всех кошмарах младенце. Это слишком мое, слишком личное. Поэтому я ограничился только одним фрагментом сна. Которого, впрочем, было достаточно, чтобы на кого угодно нагнать страху.— Вольтури! — прошептал я.Шу прижал меня к себе крепче.— Они нас больше не тронут. Ты скоро станешь бессмертным, а значит, им не к чему будет придраться.Я уютно устроился в его объятиях, чувствуя, правда, легкий укол совести, что ввел Шу в заблуждение. В кошмарах я боялся совсем не того, о чем он подумал. Не за себя. За мальчика.Теперь я видел другого ребенка, не того вампиреныша с налитыми кровью глазами на груде тел моих родных и близких. Младенец, являвшийся мне уже четыре раза за прошедшую неделю, был явно человеческим — розовые щечки, светло-зеленые широко распахнутые глаза. Но, как и вампиреныш, при виде Вольтури он трясся от ужаса и отчаяния.В этой смеси прежнего и нового кошмаров я чувствовал себя обязанным защитить неизвестного малыша. По-другому никак. И в то же время я знал, что это невозможно.От Шу не укрылось появившееся у меня на лице затравленное выражение.— Чем тебе помочь?Я поспешно прогнал страшные мысли.— Это просто сны, Шу.— Хочешь, я буду петь колыбельную? Всю ночь. И ни один кошмар близко не подберется.— Ну, там ведь не только кошмары. Некоторые сны очень красивые. Разноцветные. Как будто я плаваю под водой, среди рыб и кораллов. Как наяву, совершенно не чувствуешь, что спишь. Наверное, все дело в этом острове. Тут везде такие яркие краски…— Хочешь домой?— Нет. Пока нет. Мы можем еще тут побыть?— Сколько угодно, Вальт, — пообещал он.— А когда начинается учебный год? Я совсем забыл о времени.Шу вздохнул. И наверное, снова замурлыкал колыбельную, но я уже не слышал, провалился в сон.Когда я проснулся, вздрагивая от ужаса, снаружи было темно. Этот сон — такой живой, такой настоящий, со всеми ощущениями… Я ахнул вслух, не понимая, где я и почему вокруг темно. Еще миг назад я грелся в лучах ослепительно яркого солнца.— Вальт? — прошептал Шу, обнимая меня и укачивая как ребенка. — Все хорошо, любимый?— Ох! — выдохнул я. Всего лишь сон. Мне все приснилось. Из глаз вдруг стремительным потоком хлынули слезы.— Вальт! — уже громче, с тревогой позвал Шу. — Что с тобой? — Холодными пальцами он вытирал слезы с моих горячих щек.— Мне все приснилось! — Из груди вырвалось рыдание. Непрошеные слезы пугали, но справиться с охватившим меня горем не было сил. Я хочу, хочу, чтобы этот сон оказался явью!— Все хорошо, любимый, все в порядке. Я здесь. — Шу баюкал меня в объятиях, чуть-чуть резковато для попытки утешить. — Опять страшный сон? Это сон, всего лишь сон…— Не страшный… — Я мотнул головой и потер глаза тыльной стороной кисти. — Это был хороший сон. — Голос опять дрогнул.— Тогда почему ты плачешь? — недоумевал Шу.— Потому что проснулся! — прорыдал я, стискивая руки у него на шее и захлебываясь слезами.Загадочная мужськая логика насмешила Шу, но смех вышел обеспокоенный.— Все хорошо, Вальт. Дыши глубже.— Он был такой настоящий. Я думал, это все по правде…— Расскажи, — попросил Шу. — Вдруг поможет?— Мы были на пляже… — Я замолчал, вглядываясь сквозь пелену слез в его прекрасное встревоженное лицо, едва различимое в темноте. Необъяснимое горе накатило с новой силой.— И? — не выдержал он.Я сморгнул слезы, разрываясь от горя.— О, Шу…— Рассказывай, Вальт! — взмолился Шу, обеспокоенный прозвучавшей в моем голосе болью.Я не мог. Только снова повис у него на шее и впился поцелуем ему в губы. Это было не просто желание, а физическая потребность, острая до боли. Шу начал целовать меня в ответ, но тут же опомнился.Оправившись от неожиданности и осторожно выпутавшись из моих объятий, он отстранил меня, придерживая за плечи.— Вальт, нет, — настойчиво проговорил он, пристально глядя в глаза — как будто опасался, что я сошел с ума.Мои руки безвольно упали, слезы хлынули новым потоком, к горлу подступили рыдания. Он, наверное, прав — я схожу с ума.Шу смотрел на меня ничего не понимающим растерянным взглядом.— П-прости! — выдавил я.Он притянул меня к себе, прижимая к холодной мраморной груди.— Не могу, Вальт, нельзя! — взвыл он как подраненный.— Пожалуйста! — умолял я, уткнувшись носом в его грудь. — Шу, прошу тебя!Может, он не смог больше выносить моих слез, может, его смутила внезапность атаки, а может, у него, как и у меня, больше не было сил бороться с желанием. Он отыскал мои губы и закрыл их страстным поцелуем, простонав от бессилия.И мы продолжили с того места, где прервался мой сон.Проснувшись утром, я лежал не шевелясь, стараясь дышать как можно ровнее. Глаза открывать было страшно.Моя голова покоилась на груди у Шу, который тоже лежал не шевелясь и не касаясь меня руками. Плохой знак. Как же страшно показать, что я уже не сплю, и выдержать возможный гнев — неважно на кого обрушенный, на меня или на него самого…Я глянул сквозь прикрытые ресницы. Шу лежал на спине, закинув руки за голову, уставившись в темный потолок. Приподнявшись на локте, я заглянул ему в лицо. Оно было совершенно бесстрастным.— Мне бежать в укрытие? — робко поинтересовался я.— Немедленно! — подтвердил он, поворачиваясь ко мне с ехидной улыбкой.Я облегченно вздохнул.— Прости! Ни в коем случае не хотел… Не знаю, что на меня нашло ночью. — Я помотал головой, вспомнив беспричинные слезы и глубокое горе.— Ты так и не рассказал, что тебе снилось.— Не рассказал. Зато показал. — У меня вырвался нервный смешок.— О… — Шу заморгал. — Вот как. Надо же.— Это был замечательный сон! — Шу не отвечал, поэтому, выждав несколько секунд, я решился: — Ты меня простил?— Еще думаю.Я сел в кровати, оглядывая себя. В этот раз никаких перьев. Однако перед глазами тут же все поплыло, и я откинулся обратно на подушки.— Ой! Голова закружилась.Шу моментально обнял меня.— Ты долго спал. Двенадцать часов.— Двенадцать? — Странно.Я поспешно — и как можно незаметнее — осмотрела себя. Все в порядке. Синяки на руках старые, желтеющие. Попробуем потянуться. Тоже нормально. Даже лучше, чем нормально.— Инвентаризация пройдена?Я смущенно кивнул.— И подушки вроде не погибли.— Подушки — нет. А вот твоя… м-м… пижама — увы, да. — Шу кивком показал на лоскутки черного кружева, раскиданные по шелковым простыням у изножия кровати.— Какое несчастье! Она мне нравилась.— Мне тоже.— Еще жертвы есть? — робко поинтересовался я.— Придется купить Мирай новую кровать, — оглядываясь через плечо, признался Шу. Я повернул голову и наткнулась взглядом на жуткие царапины, избороздившие спинку.— Хм, — нахмурился я. — Странно, что я не слышал.— Ты отличаешься поразительной невнимательностью, когда чем-то увлечен.— Да, я слегка увлекся. — Щеки от смущения стали пунцовыми.Шу коснулся моей пылающей щеки и вздохнул.— Румянца мне будет очень не хватать.Я вглядывался в его лицо, опасаясь найти признаки сожаления или недовольства. Но оно было спокойным и непроницаемым.— А ты как себя чувствуешь?Шу рассмеялся.— Что смешного?— У тебя такой виноватый вид — будто преступление совершил.— Примерно… — пробормотал я.— Подумаешь, соблазнил собственного не особо сопротивлявшегося мужа. Тоже мне криминал.Ишь ты, подкалывает.Щеки запылали сильнее.— ?Соблазнить? подразумевает некоторый умысел.— Положим, я неточно выразился, — уступил Шу.— Ты не сердишься?— Не сержусь… — ответил он с грустной улыбкой.— Почему?— Ну, во-первых, на этот раз обошлось без увечий. Я нашел способ контролировать избыток эмоций, перенаправив его в другое русло. — Он покосился на поцарапанную спинку кровати. — Наверное, потому что я уже знал, чего ждать.Я улыбнулся:— Вот видишь! Говорил же, главное — побольше практики.Шу покачал головой.Тут у меня в желудке заурчало.— Человекам пора завтракать! — рассмеялся Шу.— Пожалуй, — кивнул я, спрыгивая с кровати. И тут же зашатался от резкого движения, как пьяный. Спасибо Шу, подхватил — иначе врезался бы в комод.— Ты что это?— Если в следующей жизни останусь такой же неуклюжем, потребую компенсацию за моральный ущерб.Завтрак готовил я — простую яичницу, на кулинарные изыски терпения бы не хватило. Не дожидаясь пока дожарится, я перевернул ее на тарелку.— И давно ты стал есть яичницу подрумяненной стороной вверх? — поинтересовался Шу.— Только что.— А ты в курсе, сколько яиц съел за эту неделю? — Он вытащил из-под раковины мусорную корзину, полную голубых упаковок.— Надо же… — удивился я, проглатывая обжигающий кусок. — Это у меня на острове аппетит разыгрался. — А еще сны странные снятся и равновесие ни к черту. — Но мне здесь нравится. Правда, нам, наверное, все равно скоро ехать, если не хотим опоздать к началу семестра в Дартмуте? Ух! Еще ведь жилье надо найти и все такое.Шу присел рядом.— С колледжем можешь больше не притворяться. Ты ведь своего добился? А уговор мы не заключали, так что никаких обязательств.Я возмущенно засопел.— Все по-честному, Шу! В отличие от некоторых я не строю целыми днями хитроумные планы. ?Как бы так поинтереснее вымотать Вальта?? — передразнил я. Шу рассмеялся. — Мне правда нужно еще капельку побыть человеком. — Я пробежался пальцами по его обнаженной груди. — Мне пока мало.— Ради этого? — Кинув на меня недоуменный взгляд, Шу перехватил подбирающуюся к его животу руку. — То есть дело только в сексе? — Он усмехнулся. — Мог бы и раньше догадаться. Разом прекратил бы кучу споров.— Наверное, — рассмеялся я.— В тебе столько человеческого, — повторил Шу уже когда-то сказанное.— Знаю.— Значит, едем в Дартмут?— Не бойся, я на первой же сессии вылечу…— Я тебя подтяну. — Улыбка стала шире. — А в колледже тебе понравится.— Думаешь, еще не поздно искать жилье?Шу виновато улыбнулся.— У нас там вроде как есть дом… На всякий случай.— Ты купил дом?!— Недвижимость — оптимальное вложение средств.Вот значит как.— Тогда едем.— Только сперва узнаю, можно ли не возвращать пока машину ?до?…— Конечно! А то не дай бог на меня танк попрет.Шу рассмеялся.— Сколько еще мы можем тут побыть?— Времени достаточно. Несколько недель у нас точно есть. А потом, перед отправкой в Нью-Гэмпшир, предлагаю навестить Кенто. Рождество можно встретить с Чихару…Он рисовал полное радужных перспектив будущее, где никому не придется причинять боль. Почти никому — поправил себя я, услышав, как затрясся запертый на ключ ящичек с мыслями о Минато.Так ничего не выйдет. Стоило почувствовать прелесть человеческого бытия во всей полноте, как далеко идущие планы тут же поплыли. Где восемнадцать, там и девятнадцать, где девятнадцать, там и двадцать… Какая разница? За год я и не изменюсь совсем. Но быть человеком рядом с Шу… С каждым днем выбор все сложнее.— Несколько недель, — согласился я. И тут же добавил, чувствуя, как неумолимо бежит время: — Помнишь, что я говорил насчет практики? Может…Шу рассмеялся.— Не упускай эту мысль. Я слышу лодку. Похоже, уборщики прибыли.Не упускать мысль? То есть мешать ее осуществлению он больше не будет? Я улыбнулся.— Сейчас объясню Густаво, что стряслось в белой спальне, и можем двигаться. На южной стороне в джунглях есть одна полянка…— Не хочу двигаться. Я сегодня не в настроении мотаться по острову. Хочу остаться тут и посмотреть фильм.Шу сжал губы, чтобы не рассмеяться над моим капризным тоном.— Хорошо, как скажешь. Выбирай фильм, а я пока дверь открою.— Что-то я не слышал стука.Шу склонил голову, прислушиваясь. Через секунду в дверь робко постучали. Шу с довольной улыбкой отправился открывать.На полках под большой телевизионной панелью выстроились ряды фильмов. Не знаешь, с какого бока начать… Их тут больше, чем в прокате.Из коридора донесся приглушенный бархатистый баритон Шу, что-то объясняющий, насколько я догадывался, на португальском. Ему отвечали на том же языке резковатым хриплым голосом.Шу провел уборщиков в комнату, по пути махнув рукой в сторону кухни. На его фоне оба местных жителя казались чересчур темнокожими и низкорослыми. Плотный мужчина и миниатюрная женщина, лица у обоих сухие, морщинистые. Шу с гордой улыбкой жестом представил меня, и в потоке незнакомых слов я расслышал собственное имя. При мысли о том, что сейчас эти люди войдут в засыпанную перьями комнату, щеки тут же порозовели. Мужчина приветствовал меня почтительной улыбкой.Его крошечная спутница с кофейного цвета кожей, наоборот, улыбаться не спешила. В ее взгляде отражались изумление, беспокойство и всепоглощающий ужас. Не успел я хоть что-то сказать или сделать, как Шу махнул им рукой, и они отправились созерцать разгром в курятнике.Вернулся он один. Стремительно подлетел ко мне и обнял.— Что с ней? — тревожно прошептал я, вспомнив этот панический взгляд.Шу бесстрастно пожал плечами.— У Каури индейские корни, ее воспитывали тикуна. А они куда более суеверны — иными словами, более внимательны, чем основная масса наших современников. Так что она догадывается, кто я такой. — В голосе его не было беспокойства. — У них здесь свои легенды. Лобисомем, демон-кровопийца, охотящийся исключительно на красавцев. — Шу изобразил плотоядную улыбку.Только на красавцев? Это, кажется, комплимент!— Но у нее такой перепуганный вид…— Да. Ей страшно — за тебя.— За меня?— Ее пугает, что я привез тебя сюда совсем одного. — Зловеще усмехнувшись, он перевел взгляд на уставленные фильмами полки. — Ладно, давай ты уже выберешь фильм, и мы усядемся его смотреть. Вполне человеческое занятие.— Точно! Она сразу убедится, что ты человек. — Я рассмеялся и повис у него на шее, приподнявшись на цыпочки. Шу сперва наклонился, подставляя губы, а потом обхватил меня за талию и приподнял, чтобы не нагибаться.— Фильмы-фигильмы… — пробормотал я, перебирая пальцами белые кудри. Его губы в это время путешествовали по моей шее.За спиной кто-то ахнул от ужаса, и Шу тут же опустил меня на пол. В дверях стояла оцепеневшая Каури — в волосах перья, в руках набитый пакет для мусора, на лице смертельный страх. Она смотрела на меня, а я покраснела и смущенно опустила взгляд.Уборщица тут же опомнилась и пробормотала извинение — слова незнакомые, по интонации все понятно. Шу ответил миролюбиво и с улыбкой. Она отвела темные глаза и пошла работать дальше.— Она правда подумала то, что, как мне показалось, она подумала?Ну и завернула… Шу рассмеялся.— Да.— Вот, держи. — Я наугад снял диск с полки. — Включим и притворимся, что смотрим.В коробке оказался старый мюзикл с улыбающимися девушками в пышных платьях на обложке.— Как раз для медового месяца, — одобрил Шу.Глядя на экран, где актеры вытанцовывали под задорную вступительную песню, я забрался на диван и свернулся клубком в объятиях Шу.— Теперь можно будет снова перебраться в белую спальню? — мимоходом поинтересовался я.— Не знаю… Учитывая, что кровать в другой спальне я тоже угробил, может, в разрушениях пока ограничимся одной комнатой? Если повезет, Мирай когда-нибудь нас еще сюда пригласит…Я просиял.— Громим дальше?Шу моя радость насмешила.— Уж лучше запланированно, чем ты застанешь меня врасплох посреди ночи.— Да, долго ждать не придется, — небрежно согласился я. Кровь при этом бешено застучала в висках.— С сердцем перебои?— Нет. Здорова как бык. Ну что, пойдем испытаем боевой полигон?— Наверное, лучше дождаться, пока мы останемся одни. Это ты не замечаешь, как я мебель крушу, а уборщики испугаются.Надо же! Вылетело из головы, что в доме посторонние.— Точно. Вот черт…Густаво и Каури неслышно перемещались из комнаты в комнату, а я нетерпеливо считал минуты и пытался проникнуться сказочной идиллией на экране. Постепенно меня начало клонить в сон — хотя, если верить Шу, я и так проспал полдня.Проснулся я от резкого голоса. Шу сел, не выпуская меня из объятий, и ответил беглой португальской скороговоркой. Густаво, кивнув, направился к выходу.— Они закончили, — сообщил Шу.— Значит, теперь мы одни?— Может, сперва перекусим?Я прикусил губу, разрываясь между двумя желаниями. Есть хочется страшно.Шу взял меня за руку и с улыбкой повел на кухню. Ну и что, что он не читает мои мысли? Зато мое лицо для него как открытая книга.— Совсем в обжору превращаюсь, — пожаловался я, плотно набив живот.— Хочешь, пойдем поплаваем с дельфинами — сожжешь лишние калории?— Можно, только не сейчас. Калории можно сжечь и по-другому.— Это как же?— Ну, там еще не вся кроватная спинка растерзана…Договорить я не успел. Шу подхватил меня на руки и, поцелуем заставив замолчать, с нечеловеческой скоростью уволок в голубую спальню.