Глава 1 - Буква Закона (1/1)

IИ тогда Бикари, извиваясь в сервозахватах, молвил Мотикитике: "Позволь мне пожрать твой мозг, а я позволю пожрать тебе мои глаза, и вражда прекратится"; на что Мотикитике молвил: "Но у тебя нет глаз"; но Бикари молвил: "Есть", и они заключили соглашение; вражда прекратилась. Ной Винтер проснулся от мерзкого ощущения, что за ним следят. Он резко сел во влажной от пота постели, потер воспаленные глаза. Встал, морщась от ломоты по всему телу, прошаркал к умывальнику. В грязном зеркале его встретило уставшее, осунувшееся лицо загнанного беглеца. Винтер невесело усмехнулся, и мутное отражение приобрело еще более жалкий вид. Если его не убьют охотники или палачи, то прикончит сам процесс охоты.Ополоснув голову зеленоватой водой из хрипящего крана, Винтер хотел было вернуться в кровать, но обратил внимание на картонный конверт, лежащий у двери.Видимо, служащий мотеля принес его, когда Ной спал. Корявым почерком на конверте были выведены слова "Новые лица". Винтер задумчиво покрутил стальное кольцо на безымянном пальце, потом разорвал конверт и вытащил оттуда несколько черно-белых пиктов. В углу каждого стояла метка камеры наблюдения. Винтер принялся перебирать пикты. Группа арбитров у входа в Управление Силовиков Лекстэса. Вчерашний вечер. Один заходит внутрь. Судя по высокому росту, сам Голт. Трое курят у дверей. Чуть поодаль фигура в плаще с капюшоном возится с двумя кибермастифами. Местные обходят их по широкой дуге.Троица ближе, с другого ракурса. Хелсторм с улыбкой раскуривает свою трубку. Миниатюрная женщина что-то говорит, размахивая тонкой сигаретой. Как же ее? Фокс, если не изменяет память. Имени третьего Винтер не знал, но уже видел его раньше. Лысый бородатый крепыш, похожий на сквата, в одной аугметической руке держит самокрутку, вторая лежит на расстегнутой кобуре болт-пистолета, и смотрит он ровненько в камеру. Татуировки в виде рун на блестящей лысине делают бородача похожим на подульевого бандита, а не на слугу Лекс Империалис.Кадр с камеры у двери кабинета начальника Управления. Да, Голт. Мертвые глаза, шрам от уголка губ к уху, из-за которого казалось, что проктор всегда зловеще ухмыляется.Вчерашний полдень. Пятеро в порту Ньюбэри, на западе Лекстэса. Выгружаются из пассажирского лифта. Кадр неудачный, изображение размыто. Четверо, кажется, возятся с багажом. Странная долговязая фигура в балахоне, от одного взгляда на которую бросает в дрожь, безучастно стоит в сторонке.Следующий кадр. Пятеро на выходе из дешевого мотеля, подобного тому, в котором остановился сам Винтер. Крупный пожилой мужчина с роскошными бакенбардами хохочет, хлопая по плечу высокого статного спутника. Рут Маркус и Гарриус Лют. Винтер поморщился – эти двое в прошлый раз доставили немало проблем.Крупным планом долговязый, безмолвной тенью замерший за плечом у Маркуса. Из-под капюшона торчит гофрированный шланг. Шестеренка? Урдеш прислал наблюдателя? Винтер отложил пикт в сторону.Вход в бар напротив мотеля. Симпатичная молодая девушка в сопровождении здоровяка с аугметикой и розовым шрамом на пол-лица. Маркуса, Люта и шестеренки не видно. Неясное чувство заставило Винтера перевернуть пикт. На обратной стороне аккуратными печатными буквами чем-то острым оказалась нацарапана едва читаемая фраза: "Помни про Старый Город". Винтер озадаченно хмыкнул и убрал пикты назад в конверт. Кадр с шестеренкой сунул в нагрудный карман. Поколебавшись, добавил к нему и пикт со странным посланием. Старым Городом называлось местное подулье. Ничем не лучше и не хуже любого другого подулья – чертовски древнее, ужасно перенаселенное и дьявольски глубокое. Возможно, стоит переждать оставшиеся сутки до отправки челнока там.IIБикари отведал мозг Мотикитике, а дети Бикари отведали мозги детей Мотикитике. Мотикитике пожрал глаза Бикари, и дети Мотикитике пожрали глаза детей Бикари. И все они получили мудрость и возвысились над отцами, и дети Мотикитике принялись заботиться о детях Бикари, а дети Бикари – о детях Мотикитике.Превосходство банд в Тоннелях…Атаки еретиков, участившиеся… Так как безвозвратные потери составили уже… Необходимо усилить...Шарль покрутил в руках перо. Аккуратно вывел внизу листа слово "отказано" и размашисто расписался. Это уже пятый запрос, который он отклонил только за сегодня. Лекстэс разлагался, словно убитый топевыми пираньями донный гигант. Бандиты, проклятые еретики и алчные иномиряне терзали некогда величественный подводный город.Шарль вздохнул, еще раз пробежался глазами по списку убитых и раненых за минувшую неделю. Еще несколько месяцев, и его участок, последний, на минуточку, на весь запад города, можно будет распускать. Силовики уже не те, что прежде, до вторжения. Пусть дружины разгребают дерьмо, Глубина к ним милостива.Раздался негромкий стук в дверь. Не дожидаясь ответа, посетитель распахнул дверь. Шарль непроизвольно поморщился – иномирянин. Причем из тех, что олицетворяют собой буквально все иномирянское. Вот эти вот правильные черты лица, атлетическое телосложение, гладкая кожа – хоть сейчас на плакат Администратума. Взгляд начальника участка зацепился за эмблему на лацкане черной шинели незнакомца. Весы в кулаке. Шарль напрягся.– Мессир Шарль, полагаю? – арбитр дружелюбно улыбнулся, словно не решаясь войти внутрь.– Собственной персоной, – настороженно ответил начальник участка.– Я пройду?– Конечно, – вежливость арбитра сбивала с толку. До вторжения эти ребята ценили силовиков не дороже ила.– Присяду?– Э-э… разумеется, – Шарль неуверенно указал на кресло для посетителей. Старое, обшарпанное, продавленное.– Благодарю, – арбитр расположился в кресле, аккуратно расправил роскошную шинель, с вежливой улыбкой уставился на Шарля.Он ответил вопросительным взглядом. Пауза затянулась. Шарль непроизвольно отвел взгляд.– Я арбитратор Ланд Хелсторм, мессир Шарль, – наконец заговорил посетитель. – Я и мои коллеги прибыли в Лекстэс по одному… скажем так, деликатному делу.– Какому же?– Мы ищем одного человека. Нет, не подумайте, он не преступник. Скорее, – Хелсторм задумчиво пожевал губу, подбирая слова, – свидетель.– Что ж, у меня мало людей, но ради содействия делу Диктатес Империалис я выделю…– Нет-нет, мессир Шарль, что вы! – на лице арбитра отразилось искреннее участие. – Я знаю о том кошмаре, с которым сталкиваются ваши парни на улицах. Уверен, вам не с руки тратить ресурсы на мое незначительное – относительно важности поддержания порядка в ваших владениях – дельце.– Да, пожалуй. Не с руки, – такое лицо имперского правосудия Шарлю определенно нравилось. Он уселся в своем кресле поудобнее.– Поэтому я прошу лишь информации, – Хелсторм достал из внутреннего кармана планшет и вычурно украшенное перо. – Пара вопросов.– Я слушаю.– Видеонаблюдение на ваших территориях функционирует без сбоев?– Бывают проблемы, куда без них. Но в общем и целом – да.– То есть вот эта карта актуальна? – Хелсторм развернул перед Шарлем сложенную вчетверо распечатку расположения постов видеонаблюдения.– Ну… - силовик зачеркнул пару точек. – Примерно так, если мне не изменяет память.– Простите, я отвлекусь. Очень пить хочется, – арбитр улыбнулся еще шире. Казалось, добавь Хелстром еще чуть дружелюбия, и у него треснет лицо. – Даже не отказался бы от чего покрепче. Но не слишком.– Да, конечно, – Шарль встал из-за стола и подошел к бару у иллюминатора. – Вина?– Почему бы и нет, – Хелсторм сложил и убрал карту. – Скажите, а перед отправкой в дата-центр кто-нибудь может изменить видеозаписи?По широкому скалобетонному карнизу за иллюминатором прогрохотал пласталевыми сапогами Большой Ныряльщик, вздымая за собой ржавую муть. Стайка мелких серебристых рыбок проскользила за ним, ловя кровавые облачка, которые оставлял за собой гигант. Рука Шарля слегка дрогнула, и он пролил пару капель зеленоватого вина мимо бокала.– Нет, это исключено, – силовик поставил бокал перед арбитром.– Просто в чем закавыка-то… На Топи используют такое слово – "закавыка"?– Нет, но смысл я уловил, – Шарль уселся назад в кресло. Себе он ничего не налил.– Ну так вот… - арбитр отпил вина и с видимым усилием скрыл гримасу отвращения. Вина Топи обладали специфическим вкусом. – Очень… необычно.– Нужно привыкнуть, – Шарль позволил себе ухмылку.Хелсторм помолчал немного, периодически громко сглатывая. Наконец, он снова дружелюбно улыбнулся.– Так вот, дело в том, что наш свидетель скрывается определенно точно где-то на подотчетной вам территории. Но на записях камер его нет.– Тут я вам помочь не могу, мессир Хелсторм, – Шарль подобрался в кресле и скрестил руки на груди. – Может, он как-то избегает попадания под камеры? Как призрак.– Как призрак? – Хелсторм коротко рассмеялся. – Да, да, может быть. Ну что ж…Арбитр поднялся, попутно пряча планшет за пазуху. Нерешительно замер, разглядывая бокал вина.– Знаете, мессир Шарль, вы как это вино, – Хелсторм взял бокал со стола. – Мерзкий снаружи, но стоит познакомиться поближе, – арбитр сделал большой глоток и скривился. – Стоит познакомиться поближе – и становится ясно, что внешняя мерзость и вполовину не описывает мерзость внутреннюю.Благожелательная маска покинула лицо Хелстрома. Шарль почувствовал, как его сердце пропустило удар. Арбитр вылил остатки вина прямо на стопку бумаг перед силовиком и бросил глухо звякнувший бокал на пол.– Что вы себе позволяете? – взвизгнул начальник участка, вскакивая со своего места.– Сел назад, рыбья рожа, – прорычал арбитр, и Шарля словно невидимой силой вдавило назад в кресло. – Кто заплатил за правку видеозаписей?– Ч-что? Я сейчас вызову дежурного!– И я отстрелю ему башку, – арбитр откинул полу шинели, демонстрируя кобуру. – А потом с тобой поговорит другой человек в другом месте и на другом языке.Шарль сжался в кресле. Не только манеры, но и, казалось, черты лица арбитра резко изменились, и перемена эта необъяснимо пугала силовика до дрожи в коленях, до ломоты в висках. Перед ним в полный рост стояло осознание того, что он попался на нарушении закона, и возмездие буквально держит пистолет у его виска.– Корниель, – пискнул Шарль.– Что за Корниель? – массивная фигура арбитра нависла над съежившимся силовиком. – Громче говори, вырожденец.– Влиятельный человек в Ньюбэри, – Шарль сморгнул слезу, чувствуя, что подписывает себе смертный приговор.– Влиятельный в чем? – Хелсторм чуть повысил голос. – Говори!– Контрабанда… - Шарль замялся. – Чиновники, дружины – у него везде связи!– Как на него выйти?– Я… Я не знаю.– Кто знает?– Н-не знаю! Корниель всегда в тени!Хелсторм внимательно посмотрел на хлюпающего носом Шарля, прислушиваясь к интуиции. Ложь? Правда? Силовик задрожал и разрыдался, вжимаясь еще глубже в кресло. Ещё чуть-чуть и мягкая обивка, казалось, поглотит вырожденца. Ланд усмехнулся. Правда. Последний вопрос, и можно заканчивать.– Как же тебе заплатили? - размеренно и зло процедил Ланд.– Огюст… Контрабандист из Тоннелей.Имена - это хорошо. Нужно будет повидать этого Огюста.– Пошли.– К-куда? - Шарль поднял заплаканные выпученные глаза.– Ты знаешь, – арбитратор-детектив расстегнул кобуру. – Познакомлю тебя с Диктатес Империалис.IIIА когда Мотикитике умер, он сбросил старуюмёртвую кожу и родился снова из своих мёртвых глаз;старую кожу он подарил Бикари, а Бикари принялсяносить ее словно пустотный скафандр отца Мотикитикеи смеяться; это обидело Мотикитике, и он кожу отобрал назад;отсюда пошел раздор пуще прежнего.Огюст ощутил болезненный укол в бедро и очнулся. Понял, что лежит то ли на твердой кушетке, то ли на операционном столе. Попробовал оглядеться – тщетно, голова была крепко зафиксирована. С неприятным холодком в груди Огюст понял, что он обездвижен полностью – даже пальцы были тщательно прижаты к столу мягкими, но прочными ремешками. Кроме того, он не чувствовал ног ниже колена – аугметические протезы пропали. Впрочем, не только протезы. Огюст осознал, что и одежды на нем никакой нет.– Где я? – пробормотал Огюст. Слава Тангароа, он хотя бы мог говорить. Во рту, однако, мешалось что-то металлическое, не позволяя сомкнуть зубы до конца.– О, уже пришел в себя, – над ним склонилась миловидная женщина.В глаза бросилась черно-красная форма с символикой Адептус Арбитрес.Огюста будто облили ледяной водой. Арбитры в Лекстэсе? Как его угораздило? Память подводила. На месте вчерашнего вечера воспоминания превратились в одно большое белое пятно. Огюст застонал от досады.– Ну-ну, все не так плохо, – женщина тепло улыбнулась. – Я арбитратор-дознаватель Вэрис Фокс. Задам всего один вопрос.– Какой вопрос? – штуковина на зубах раздражала все больше.– Где найти Ноя Винтера?– Кого? Не знаю.– Он мог представиться как Кетсби. Райт. Перси, – арбитр произносила слова четко и громко, словно разговаривала с умственно отсталым.– Не слышал о таких, – Огюст дернулся в путах. – Отпустите меня! Вы взяли не того!– Того, – Фокс снова мило улыбнулась и отошла.Внизу что-то загудело, и Огюст почувствовал, как стол принимает вертикальное положение. В матовом стекле напротив он увидел размытое отражение комнаты: белые стены, конструкция посередине, на которой распято его бледное тело, черные, глянцево блестящие ящики в углу.– Где найти Ноя Винтера? – Фокс встала перед ним, глядя снизу вверх. Даже если делать поправку на высоту конструкции, арбитр оказалась очень небольшого роста.– Не знаю!Фокс вздохнула, скорчила высокомерную гримасу. Теперь, глядя на ее лицо, сложно было представить, что арбитр в принципе умеет улыбаться.– Я даю тебе шанс ответить по-хорошему, – арбитр скрестила руки на груди. – Без пыток, без боли. Добровольно.Огюст негромко рассмеялся. Выдержал паузу, продолжая изображать настолько презрительную улыбку, насколько вообще позволяла человеческая анатомия.– Знаешь, как я потерял ноги? Я попал в плен к еретикам во время вторжения. Меня пытали несколько недель, резали по кусочкам. Ты уж должна была заметить следы, арбитратор-дознаватель, – последнее слово Огюст произнес с нескрываемой издевкой. – Я не сказал выродкам ни слова.– Ты герой, – серьезно произнесла Фокс, глядя пленнику в глаза. – Электрометки, – она провела ладонью в перчатке по обнаженной груди. – Шрамы, – пальцы пробежалась по сложной сетке старых порезов на плечах и шее. – Зубы я тоже видела, – Фокс нежно погладила Огюста по небритой щеке. – Но так вышло, что мне от тебя нужна информация. Тебе решать, как я ее получу.– Никак ты ее не получишь, стерва. Ничего не знаю.Арбитр молча развернулась на каблуках и отошла к ящикам. В отражении Огюст увидел, как она достала оттуда несколько предметов и подошла к столу сзади.– Скажу честно, я не понимаю, почему в наше время мои коллеги продолжают использовать вот это все, – Огюст почувствовал, как его голову обхватывает металлический обруч. – Ну, знаешь, электричество, лезвия, иголки. Побои – вообще за гранью, – Фокс с щелчками воткнула в обруч несколько штекеров. – Если спросишь меня, то я скажу, что вся эта хрень оскорбляет Омниссию, без шуток. Даже электричество. Серьезно, это как добывать огонь трением, будто дикарь, имея в кармане зажигалку. Сейчас будет неприятно, – несколько огненных игл впились в основание черепа, и Огюст вскрикнул. – Да ладно тебе, не так больно. Вообще, я бы использовала психокодирование, да условия не те.Позади раздалось несколько ритмичных щелков, тут же слившихся в негромкое монотонное гудение. По всему телу Огюста прошла волна тепла.– Готово, – арбитр воткнула еще один штекер, и гудение прекратилось. – Хорошая новость: ты даже будешь чувствовать свои отрезанные ноги. Плохая… Ну, ты бы предпочел не чувствовать.Фокс снова обошла стол и заглянула Огюсту в лицо. Большим пальцем оттопырила нижнюю губу. Штуковина во рту громко щелкнула, намертво зафиксировав нижнюю челюсть.– Бывал на Тангире III?Огюст промолчал.– Да ладно тебе, это ж невинный вопрос.– Нет, – удивительно, но говорить зажатая челюсть почти не мешала.– Приемлемый климат, приятная кухня, интересная культура, основанная на Богомашинах, – Фокс прилепила на грудь пленника несколько датчиков. – Мне очень понравилась песня про одну из них, – арбитр снова тепло улыбнулась. – Щас включу.Фокс вставила вокс-бусину в ухо Огюсту и полезла в электронный планшет, периодически поглядывая на датчики. Она нахмурилась, поправила датчики, сверилась с планшетом еще раз. На лице дознавателя отразилась смесь непонимания и удивления. Она достала блокнот и сделала пометку.– Странные дела у тебя с нервной системой. Ладно, – арбитр размашисто ткнула пальцем в экран.Беги, беги от "Дочери Морей"Я помню этот миг ...Ревел прибой, все яростней и злейНеся предсмертный крик.Волна испепеляющего огня накрыла Огюста с головой. Каждая клеточка его тела наполнилась чудовищной, невыносимой болью. Он не мог ни видеть, ни слышать, ни осязать, каждый орган чувств транслировал в его пылающий мозг только одно ощущение.Боль. Боль, которую невозможно испытать, которую невозможно описать.Неожиданно боль прекратилась, отпуская Огюста в реальный мир. По щекам катились слезы, его била крупная дрожь. Песня оборвалась. В горле першило – он понял, что кричал, хотя крика и не слышал.– Нет, это ненормально, – арбитр нахмурилась.Она достала миниатюрный фонарик, оттянула Огюсту веко, посветила. Негромко выругалась, поправила датчики. Надолго погрузилась в информационный планшет. Огюст догадывался, что смутило дознавательницу. Обитатели Топи, бывало… менялись с возрастом или из-за травм.– Проклятье, ладно, – Фокс раздраженно потерла переносицу. – Тут задачка для медикусов. Уровень боли надо выставить повыше.От этих слов Огюста бросило сперва в жар, потом в холод.– Где найти Ноя Винтера? – громко, четко и разборчиво, чуть ли не по слогам, спросила арбитр.– Пошла ты…– Он мог представиться как Кетсби, Райт, Перси.Огюст промолчал.– Ладно, слушай, – Фокс, казалось, серьезно расстроилась, но манеру речи не изменила. – Через несколько секунд после определенной ноты прибор будет давать разряд. Иногда я буду задавать простой вопрос. Я надеюсь услышать правдивый ответ. Ложь я распознаю, и станет хуже. В какой-то момент ты подумаешь, что вот-вот умрешь, но я не позволю тебе.Огюст буравил арбитра ненавидящим взглядом.– Смысл ты, я смотрю, уловил, – Фокс снова улыбнулась. – Где найти Ноя Винтера?– Не знаю, – с вызовом ответил Огюст.– Он мог представиться как Кетсби. Райт. Перси.– Не знаю!– Что ж, – Фокс надела наушники и постучала по ним пальцем. – Я услышу тебя, если надумаешь говорить.Тангира–III, твои сыны ушлиИх ждал огонь и дым…– Где найти Ноя Винтера?Огюст пытался понять, когда приходит боль.Шагала ты, и принцепс-адмирал– Кетсби.Но никакой системы не было.Ушел за солнцем вслед.– Райт.Каждый слог, каждый звук песни заставлял его дрожать от ужаса ожидания боли.Повел свой флот,– Перси.Поначалу он был уверен, что сможет привыкнуть к этому и отрешиться.Молясь морским ветрам,– Где. Найти. Ноя. Винтера?Или умереть, но Фокс не давала ему и шанса. Держала в сознании, вкалывая медикаменты и стимуляторы.Чтоб дом спасти от бед!– Я не зна-а-аю-у-у-у-у!!!Огюст не узнал своего голоса. Люди не могут издавать таких звуков.Окинув взглядом в смертный час– Винтер.Монотонный серый голос, задающий одни и те же вопросы, сводил с ума.Обломки кораблей,– Ной.Он потерял счет времени. Песня повторялась уже пять, десять, двадцать раз.Он отдал последний свой приказ:– Винтер.Он знал, кто такой Ной Винтер, но не знал, где его искать.Беги от "Дочери Морей"!– Дай. Мне. Хоть. Что-то.Не знал, где искать. Огюст разрыдался.Несет слова безжалостный борей– Ной Винтер.Но знал тех, кто знает.И жжет больней огня:– Ной. Винтер.Знал. Тех. Кто. Знает.Беги, беги от "Дочери морей!"– Я знаю, кто знает! Я скажу! Скажу! Скажу!Бегите... От меня.IVМотикитике оторвал кусок плоти Бикари и засунул его в кремний, но кремний остался мертв; тогда Мотикитике открыл запретный мешок, достал оттуда Запретное и тоже засунул в кремний, но кремний и тогда остался мертв; тогда в отчаянии Мотикитике вырвал глаза своих детей и тоже засунул в кремний; кремний ожил; так родился Тангароа.Щелкунчик, возбужденно дергаясь и роняя на рокрит машинный елей из вечно оскаленной пасти, наконец-то взял след. Лакомка выдала в канал управления сигналы радости и жажды крови и подключилась к построению маршрута.– Взял след, – сказал Амберт и непроизвольно расплылся в улыбке.– Слава Императору, – пробормотал Бьорн Вардманн.– Сколько? – спросил Голт.– Двенадцать… – Амберт прогнал данные через когитатор еще раз. На всякий случай. – Одиннадцать часов сорок минут. Не скажу, что свежий, но взяли плотно.Кибермастифы нетерпеливо припадали на передние лапы и дергали головами, засоряя канал сигналами нетерпения. Стоящие вокруг арбитры побросали недокуренные сигареты и подобрались. Вардманн в очередной раз сжал в металлическом кулаке многострадальную аквилу. Фокс подхватила прислоненный к стене дробовик. Хелсторм весело и зло ухмыльнулся – сейчас он сам походил на взявшего след канида. Голт подождал, пока первоначальный маршрут, транслируемый с когитаторов Амберта на визор его шлема, достроится, и произнес:– Ублюдок уходит в подулье, – проктор выдержал паузу, и Амберт снова улыбнулся – до того это выглядело театрально. – Сегодня мы возьмем Ноя Винтера! Вперед.След повел отряд от дверей старого убогого мотеля, где скрывался Винтер до недавнего времени, дальше и глубже в лабиринт нижних уровней Лекстэса. Преступник петлял, но след его багровым туманом ясно висел перед глазами арбитров, транслируемый сверхобостренными чувствами искусственных ищеек. Чем дальше они уходили, тем сильнее менялись улицы города. Дыхание подулья, или Старого Города, как его называли обитатели "верхней" части, с каждым пройденным километром ощущалось все сильнее: мелькающая тут и там вьющаяся растительность на стенах, грубый, бугрящийся и крошащийся от невероятной древности камнебетон, покрытый трещинами и зеленым налетом адамантий многовековых перекрытий и опор. Люди тут были под стать окружению – хмурые лица, сутулые плечи, потрепанная одежда. Здесь селились лишь беднейшие обитатели Лекстеса.Горожане жались к стенам и провожали арбитров пустыми взглядами.Вход в Старый Город представлял собой гигантскую дыру, вырезанную прямо в адамантиевой "крыше" подулья. Здесь кипела жизнь – Старый Город производил львиную долю сырья для пищевой промышленности Лекстеса. Сотни конвейеров, гибкими змеями тянущиеся из бесконечной глубины, несли непрекращающийся поток контейнеров с подводных ферм и рыбохозяйств и ныряли в темное жерло транспортного распределителя, откуда колонны грузовых машин отправлялись на перерабатывающие заводы. Гул многих тысяч механизмов стократно отражался от древних стен, создавая невообразимый шум.Плотная пелена дыма, водорослевой взвеси и жирного выхлопа прометиевых двигателей не позволяла даже дышать нормально, но кибермастифы уверенно шли по следу. Багровая нить петляла по пассажирским конвейерам и ныряла куда-то вглубь, в узкие тысячелетние коридоры Старого Города.Очень быстро шум транспортного звена остался где-то далеко наверху. Узкие тоннели, лязгающие шлюзы и темные переходы стремительно спускались вниз. Амберт с интересом отмечал необычные конструкции, несвойственные современным имперским поселениям. Это место буквально дышало древностью. Как представителя Адептус Механикус, Амберта восхищала сохранность архаичной системы освещения, вентиляции, механизмов шлюзов.Святая Движущая Сила, да ведь это поселение, должно быть, времен Темной Эры Технологий!Удивительно, как под новой застройкой Лекстеса в глубинах Топи сохранилось подобное сокровище. Амберт не удержался и остановился у круглого толстого иллюминатора, коснулся его рукой. С влажным хрустом ожил старинный электродвигатель в стене, и стекло завращалось в креплениях, очищаясь от налипшей зеленой грязи.Извивающаяся безглазая тварь с силой ударилась в иллюминатор снаружи, и Амберт отпрянул от неожиданности.– Мы привлекаем внимание, – глухо проворчал сквозь респиратор Вардманн. – Трое идут за нами уже пару минут.Спохватившись, Амберт проверил показатели ауспексов кибермастифов. Он поймал себя на мысли, что еще не видел местных. Данные выглядели тревожно.– Нет, не трое, – Амберт отправил схему местности на дисплеи шлемов арбитров. – Суммарно полтора десятка впереди, позади, в параллельных коридорах.– Проклятье, – прорычал Голт. – Сколько еще до цели?– Нет данных, – Амберт пожал плечами. – След уходит глубже.– Приготовить оружие. Вперед.С холодной тревогой Амберт отмечал все новые и новые точки на ауспексе. Впрочем, и без лишней аппаратуры теперь он прекрасно видел идущих за ними местных – они словно поняли, что их засекли, и больше не таились. Обитатели Старого Города шли молча, буравя арбитров мрачными взглядами выпученных глаз. Из-за поворота впереди показалась еще одна группа. Оператор кибермастифов по привычке покосился на ауспекс. Большая группа.Голт поднял сжатый кулак, и арбитры замерли. Кибермастифы, пятясь, уткнулись пластсталевыми хвостами в подол мантии Амберта. Горожане замерли. Две безмолвные, угрожающе мрачные толпы блокировали широкий коридор и спереди, и сзади. – Я проктор Хеймер Голт, Адептус Арбитрес! – громко чеканя слова, заговорил Голт. – Именем Закона приказываю вам разойтись, или мы будем вынуждены применить силу!Горожане не двинулись с места. Они вообще никак не среагировали. Щелкунчик низко и злобно зарычал. Лакомка встопорщила бронепластины на загривке. Повинуясь чутью, Амберт подключился к сенсорам кибермастифов. Пахло от людей в толпе… Странно. Не как от людей. Не совсем.– С ними что-то не так, – пробормотал Амберт.– И так, блять, понятно, – резко ответил Вардманн, не оборачиваясь. – Вижу пушки в толпе. Пара стабпистолетов, может больше.– Черт, Бьорн! – Амберт повысил голос. – Они не пахнут людьми!VТангароа молвил Мотикитике и Бикари: "Не ссорьтесь", и они перестали ссориться; Тангароа начал править Великим Дном, и об этом прослышали Клыкастые; и Клыкастые спустились со звезд и принялись с великой жестокостью разрывать и бросать не сжирая детей и Мотикитике, и Бикари, и даже Тангароа; и ил Великого Дна окрасился в красный.Наметанный взгляд Фокс замечал в толпе все новые и новые странности. Дознаватель нервно сглотнула. Обычный нездоровый вид обитателей Лекстэса в облике жителей Старого Города усилился стократно. Каждый обладал обширным набором признаков вырождения и мутации. Чересчур длинные пальцы у долговязого мужика в первом ряду, неестественно короткие предплечья, а локтевого сустава не видно вовсе. Глаза у полной женщины рядом с ним слишком навыкате, настолько, что она не может нормально моргать, из-за чего белки глаз налиты кровью. Веки без ресниц, покрытые засохшей желтой коркой. Здоровяк за ней со слишком короткими и слишком влажными губами, неспособными полностью скрыть полный рот зубов. Нет резцов, слишком много клыков.Зубастый поймал ее взгляд и растянул пасть в слабом подобии улыбки. Неровная жирная кожа щеки взбугрилась от скулы до уголка рта, как будто под ней что-то проползло. Фокс нажала на спусковой крючок. Тяжелая пуля прошла над головами, высекла искры из пласталевого покрытия низкого потолка. Фильтры наушников шлема приглушили громоподобный звук выстрела в замкнутом помещении. Местных должно было оглушить, но многие даже не дернулись, будто ничего не услышали. Фокс не стала сопровождать предупредительный выстрел уставной фразой, а просто принялась стрелять в толпу. В ту же секунду загрохотало оружие остальных арбитров, а вырожденцы с гневными воплями ринулись прямо на них.В считанные мгновения коридор превратился в бойню. Залпы крупнокалиберных дробовиков безжалостно разрывали ничем не защищенные тела нападавших. Ни один из них не добрался до служителей Лекс Империалис: крупнокалиберное оружие арбитров создано как раз для подобных ситуаций – останавливающее действие стандартных боеприпасов позволяет уложить огрина. Тяжелые разрывные патроны и картечь убивали по несколько человек – если этих существ все еще можно было называть людьми.Многие из, казалось, убитых все еще дергались в конвульсиях на залитом кровью полу. Вэрис снова натолкнулась взглядом на зубастого, и тут же отвела глаза в сторону – под кожей здоровяка в самом деле что-то ползало, и с каждым движением неизвестного паразита кожа словно сползала с тела. Фокс подавила тошноту, дослала в опустевший магазин пару патронов с картечью и, не глядя, дважды выстрелила в дергающееся тело.Тяжелый хлопок по наплечнику заставил ее вздрогнуть:– Работа в поле, а, дознаватель? – спросил Вардманн и глухо хохотнул из-под респиратора.Мортург убрал дробовик за спину, достал из видавшей виды набедренной кобуры столь же потертый годами крупнокалиберный стаб-револьвер. Откинул барабан, деловито пересчитал патроны и принялся методично добивать всех, кто подавал признаки жизни, скороговоркой зачитывая приговор. Фокс отвернулась и оперлась свободной рукой о забрызганную алым стену, переводя дыхание. Поодаль точно так же стоял Хеллсторм. Кибермастифы копались тупыми мордами во внутренностях мертвецов, а Амберт лишь недоуменно разводил руками, отвечая на вопросы Голта:– Я же не магос Биологис, проктор! Понятия не имею, что это за мутации.– Но не генокульт? – слова Голта заглушил выстрел Вардманна. – Черт, Бьорн, используй булаву.– Вот еще, пачкаться… – проворчал мортург,– Именем-Лекс-Империалис-за-вооруженное-противодействие…Громыхнул очередной выстрел.– Нет, точно не генокульт, – ответил Амберт, отзывая кибермастифов. – Может, какая-то другая ксеномразь.VIИ когда и Мотикитике, и Бикари пали, и даже красного ила от них не осталось, Тангароа ушел под дно Великого Дна, в царство Щупалец, и увел за собой Клыкастых; на прощание он молвил осиротевшим детям Мотикитике и Бикари: "Заботьтесь друг о друге в тайне; прячьте мёртвую кожу; втайне пожирайте мозги и глаза; из царства Щупалец я пригляжу за вами".Чем дальше углублялся отряд в чрево подулья, тем сильнее Бьорн чувствовал себя не в своей тарелке. Убогие старые коридоры становились все менее ухоженными, тут и там мортург замечал следы ржавчины и деформации. Он буквально мог слышать, как старые перекрытия стонут под весом многих миллионов тонн построенного на них за минувшие тысячелетия. С каждым пройденным уровнем вокруг появлялось все больше местной вьющейся растительности, пока зеленый волнистый ковер, шевелящийся, словно живой, не покрыл стены и пол полностью. Обычные трескучие и мигающие люминесцентные лампы встречались все реже, замененные на ровно гудящие лиловые светильники. Их неестественный свет раздражал глаза, заставлял Вардманна чувствовать себя будто во сне. К тому же он непрестанно чувствовал на себе чужой тяжелый взгляд, но старые тоннели опустели – вырожденцы разбежались и не лезли после того, как получили по зубам.Мертвая тишина, нарушаемая лишь звуков тяжелых шагов, могильным стоном перекрытий да тревожным перестуком далекой капели не прибавляла мортургу душевного спокойствия. Уж лучше отбиваться от толпы дегенератов, желающих пустить тебе кровь, чем блуждать по лабиринту, похороненному на дне болота. Он по привычке сжал болтающуюся на цепочке аквилу, вознеся короткую молитву Императору. В таких местах важно напоминать Ему о своем существовании.Резкие, нереальные тени от лиловых ламп раздражали глаза и затрудняли ориентацию в пространстве. Вардманн пощелкал светофильтры визора, пытаясь найти комфортный. Тщетно. Потихоньку начинал болеть затылок. Узкие коридоры раздались вширь и вверх, превратились в обширные залы. Лианы трепыхающейся растительности свисали уже с потолка, а из трещин в полу росли самые настоящие деревья, поблескивающие от осевшей на гниющих стволах влаги – отряд шагал по джунглям. Жаркая духота ощущалась даже сквозь панцирный доспех и закрытый шлем, вездесущие наросты черного лишайника и лезущие в визор извивающиеся отростки глушили звуки. Бьорн с неудовольствием поймал себя на мысли, что его, сына, обитателя и стража городов-ульев, такая среда пугает до дрожи. Арбитр зажмурил воспаленные глаза. Напряжение выматывало – он уже многие часы не видел ничего кроме лиловых ламп, зелёно-чёрной хмари, и не слышал ничего, кроме собственного дрожащего дыхания. Но, видит Император, мортург явственно ощущал чье-то недоброе присутствие, и ощущение это заставляло его до хруста рукояти сжимать дробовик.– Амберт, – Бьорн облизнул пересохшие губы. – Мы выберемся из этих зарослей когда-нибудь?– Скучаешь по рокриту и стали, м? – усмехнулась Фокс.– Уже выбрались, – вместо Амберта ответил Голт. – Лифт.К покрытым патиной бронзовым створкам лифта вела широкая тропа, протоптанная в зарослях лишайника. Вардманн выругался.– Сэр, нам нужен другой путь.– Согласен. Амберт?– Другого пути нет, – Амберт замялся. – Карты этой области, которые нам предоставили силовики, не соответствуют действительности. Я не могу построить надежный маршрут.– Не глубоко ли залез наш приятель? – спросил Хелсторм. – Куда едет этот лифт? Как мы поймем, где он вышел?Голт нажал на руну вызова, и мощные створки со ржавым скрежетом раскрылись. В лифте горели все те же проклятые лиловые лампы, и Вардман устало вздохнул. Проктор осторожно заглянул внутрь.– Кнопка одна. Вариантов у него было немного, – проктор задумался на мгновение. – Зачем так глубоко – это хороший вопрос, и есть только один способ узнать. Все внутрь.– Лифты – это западня, проктор, – проворчал Вардманн, но приказу подчинился.Створки закрылись с душераздирающим скрипом, похоронив арбитров в просторном чреве лифта. Потакая своей старой подруге паранойе, Вардманн убрал дробовик за спину и вновь достал верный револьвер – от большой пушки в закрытой коробке толку много не будет. Вряд ли стоит ожидать, что что-то вскроет пласталевую стенку и вломится внутрь, но всё же, всё же... Что-то вскрыло пласталевую стенку и вломилось внутрь, вереща как тысяча грешников. Вардманн рефлекторно опустошил барабан в упор в массу извивающейся коричневой плоти, а потом твари навалились на него и сбили с ног. Грохнули и замолкли дробовики. Безглазая бугристая рожа, отвратная, как мятеж против Императора, щелкала зубами прямо у лица мортурга, заливая визор кровавой слюной. Длинные когти неистово царапали панцирный доспех, и мортург зарычал от боли, когда они нашли щель в броне. Вардманн размашисто саданул рукояткой револьвера по черепу выродка. Коричневая кожа лопнула, окончательно залив визор кровью. Мортург добавил еще два удара до убедительного хруста и скинул обмякшего урода вбок, вскочил на ноги, попутно пытаясь протереть визор.Кабина лифта превратилась в кошмарный сон мясника, но ничего еще не кончилось. Развороченные тела убитых тварей – теперь Вардманн разглядел, что это была тошнотворная помесь человека и червя – сбрасывали бугристую кожу и срастались буквально на глазах. Матерясь как пустотник в сороковом поколении, мортург метнул револьвер в башку ближайшему отродью, выхватил дробовик и стрелял по дергающимся ошметкам до тех пор, пока они не перестали подавать малейшие признаки жизни.В ушах звенело, лифт заволокло смесью густого ружейного дыма и алого тумана. Пласталевые стенки отныне больше походили на решето, держась на честном слове, да воле Императора. Вардман перевел дыхание и взглянул на коллег. Покрытые кровью и отвратными бурыми ошметками, они походили на демонов Варпа. Алая мантия Амберта висела лохмотьями, из гофрированного шланга на животе шестеренки сочилась янтарная жидкость. Голт снял разбитый респиратор – Император, как же наверное несладко дышать местным воздухом! – и сплевывал кровь из разбитого рта. Фокс, на первый взгляд невредимая, наскоро перематывала герметичным бинтом вспоротое предплечье Хелсторма.Вардман проверил собственные раны, и зашипел от боли. Форма под нагрудником пропиталась кровью. Мортург покосился на медицинский пакет Фокс. Нет, некогда снимать панцирь ради царапины. Он подобрал заляпанный буро-красной слизью револьвер и вновь сжал в металлическом кулаке аквилу.Лифт остановился. Изрешеченные створки открылись с прежним душераздирающим скрипом.Обжигающе горячий воздух ворвался внутрь и ободрал горло, лишённое защиты респиратора. Низкий, неровный и чертовски громкий рёв заставлял волосы вставать дыбом и словно давил на череп изнутри. Голт снова сплюнул сгусток крови и, кажется, зуб. Челюсть горела огнём. Проктор перехватил дробовик и первым покинул изрешечённую кабину. Верные арбитраторы последовали за ним.Их взорам предстал бесконечно огромный зал, залитый больным красным светом. Потолок терялся в багровой дымке. Где-то вдали виднелись светящиеся, переливающиеся оттенками алого и черного стены. Адамантиевый пол бугрился, пересекался глубокими развороченными траншеями, словно распаханный гигантскими когтями. И клетки. Сотни, тысячи клеток, установленных как попало. Сперва Голту показалось, что все они пусты, но кое-где он разглядел сжавшиеся человеческие силуэты. В тенях перекрученного адамантия и клеток то тут, то там метались извивающиеся тени. Внезапно весь зал сотрясся, а рёв на секунду превратился в визг, огненным сверлом проникающий в мозг.– Амберт, анализ, – скомандовал Голт. Челюсть болезненно дёрнуло, и он снова сплюнул кровь.– Около трех километров до текущего местоположения Винтера, – голос Амберта прервался неприятным бульканьем. – Передаю данные ауспексов.Рёв притих на долю секунды, и Голт расслышал, как Хелсторм ругнулся сквозь зубы, а Вардманн зашептал молитву. Все пространство вокруг кишело красными точками, обозначающими местных обитателей. Они не приближались, но сбивались в кучи.– Мы в самом логове, – дрожащим голосом произнесла Фокс.– Молчать! Отставить панику! – прорычал Голт. – Приготовить гранаты, перепроверить оружие. Мы несем Имперское Правосудие, и никакое количество ксенотварей нас не остановит!Проктор решительно зашагал вперед. В груди клокотала ярость. Подонок уходил от воздаяния несколько лет, и вот сейчас, когда преступник почти у него в руках – длани Лекс Империалис мешает целое гнездо ксеноотребья. Да где – в самом сердце крупнейшего улья древнего мира, принадлежащего Императору! Голт с ненавистью сжал зубы, игнорируя обжигающую боль в травмированной челюсти. Красные метки на дисплее словно чувствовали его гнев и держали дистанцию.Идти по пересеченной местности оказалось чертовски тяжело. Дышать густым горячим воздухом – еще тяжелее, но Голт упорно шагал вперед, зная, что каждый шаг приближает его к закрытию дела и торжеству Закона, зная, что его арбитраторы беспрекословно следуют за ним.Сперва казавшиеся такими далекими стены зала приближались, и Голт смог разглядеть, что стен-то на самом деле нет. Потоки светящейся алой жидкости срывались сверху и падали, разбиваясь в пурпурный туман, а за ними… На секунду проктор сбился с шага. За ними извивались, боролись, скручивались и терзали друг друга тысячи и тысячи громадных щупалец. Периодически одно из них пронзало алые потоки и сметало несколько клеток из зала, утаскивало их под возрастающий рев. Иногда одно из щупалец разрывалось на части, и тогда рёв – а это определенно был не только рёв обрушивающихся сверху потоков – превращался в дробящий зубы визг. Чем ближе отряд подходил к этой чудовищной границе, тем более ничтожным и уязвимым чувствовал себя проктор. Вардманн скороговоркой шептал молитвы, и Голт на секунду позавидовал щиту набожности мортурга. Сам он не чувствовал никакой защиты от ужаса, простирающегося впереди.– Винтер уже мертвец. Мы должны повернуть, – прошептала Вэрис по вокс-связи. Голт с отвращением понял, что дознаватель всхлипнула. – Мы сделали всё, что могли.– Мы зашли слишком далеко, – ответил Хелсторм. Детектив глубоко и тяжело дышал. – Мы должны дойти.Голт лишь сплюнул в очередной раз кровь и не остановился. Не имеет значения, как далеко они зашли и сколько сделали. Пока Винтер не сидит в самой глубокой, холодной и неудобной камере в крепости Арбитрес на Урдеше, согласно постановлению судьи-майорес, они не имеют никакого права сдаваться. Слепцы, не видящие дальше своего носа, могли бы сказать, что это глупость – после формальных допросов Винтера все равно ждет неизбежная смерть, и почему бы не оставить его умирать здесь? Но проктор был фанатично убежден, что торжества Лекс Империалис можно добиться лишь твёрдым следованием букве Закона. А Закон однозначно требует, чтобы Винтер умер от руки палача на Урдеше, а не убит ксеноотродьями на Топи.В клетке метрах в пятидесяти Голт разглядел сжавшегося в комок человека. Он ускорился, почти побежал. Безумствующие титанические щупальца были уже совсем недалеко, и, если присматриваться, можно было разглядеть их борьбу во всех подробностях. Из-за алого тумана, оставляющего на разбитых губах гнилостный привкус, проктор совсем уже сбился с дыхания.Человек в клетке будто заранее ощутил приближение арбитров и встрепенулся. Голт оскалился в окровавленной усмешке – у Винтера и правда чутье на представителей закона. Пленник обернулся. Вскочил. Отчаянно схватился за прутья клетки. Кольцо красных точек на ауспексе сжалось вокруг отряда еще сильнее.– Проктор Голт! – на лице Винтера смешались радость, ужас, отчаяние и надежда, превратив его лицо в маску безумца. – Я сдаюсь в руки правосудия! Сдаюсь!Арбитры остановились. Голту подумалось, что каждый из них, скорее всего, представлял этот момент иначе. Чище. Торжественней. Влажно блестящие бурые шкуры местных обитателей мелькали в размытых тенях то тут, то там. Совсем близко. Проктор осмотрел клетку. Дверь оказалась заперта на обычный навесной замок.– Ной Винтер! Именем Лекс Империалис за многочисленные тяжкие преступления против Адептус Администратум и Адептус Арбитрес вы арестованы, – с этими словами Голт прикладом дробовика сбил навесной замок. Он успел ухмыльнуться иронии ситуации – объявляя об аресте, он освободил преступника из клетки – а потом зал содрогнулся, раздался оглушающий, острой спицей пронзающий позвоночник визг, и местные твари ринулись на горстку арбитров со всех сторон.Гулко заговорили дробовики, оглушительно громыхнула граната. Построившись полукругом у дверей клетки, арбитраторы отгородились от отродий стеной огня и картечи. Тех, кто умудрялся проскользнуть, рвали на части кибермастифы. Верещащая тварь вскочила на клетку сверху, и Голт выпотрошил ее единственным выстрелом, окатив Винтера кровавым ливнем. Проктор с лихорадочной поспешностью огляделся, оценивая численность противника. Зажмурился на долю секунды, убрал назад в подсумок наручники, которые было достал. Пора уже признать, что они не выберутся отсюда, несмотря на требования Закона.– Принимая во внимание обстоятельства, как старший офицер, я заменяю арест полевой казнью, – Голт махнул Винтеру стволом дробовика. Он не мог себе позволить оставить приговоренному жизнь. – На колени.– Я хочу умереть стоя, – Винтер попытался улыбнуться, но губы свело судорогой.– Отказано. На колени!Откуда-то слева громко и зло заговорил болтер, и тут же его грубый рокот поддержал тонкий голос скорострельного лазерного оружия. Взорвались две гранаты.– Проктор, сэр! – крикнул Амберт с радостью. – Это люди Маркуса!VIIИ так наступило Время: дети Клыкастых, дети Мотикитике и дети Бикари зажили в мире; они мешали кровь и заботились друг о друге, но дети Клыкастых пребывали в неведении и не сбрасывали кожу, и умирали как их отцы, ибо их отцы не пожрали глаза Бикари, ибо были слепы от жестокости.Челнок нырнул в серо-зеленое марево болотных испарений и, изрыгнув из дюз струи блеклого огня, жестко приземлился на посадочную платформу. Пассажирский отсек ощутимо тряхнуло.– Прибыли, – из вокса в обрамлении помех раздался голос пилота. – Проверьте дыхательные маски, испарения токсичные. Порядок?Дождавшийся нестройного утвердительного ответа, пилот открыл шлюз. Хелсторм пропустил вперед одного из ребят Маркуса, Йона, кажется – здоровенного детину с аугметическим глазом – а потом спрыгнул на платформу сам.Древнее металлическое покрытие буквально стонало под каждым шагом, и внушительные пятна ржавчины и заросли отвратного бледного мха всерьез наталкивали на мысль, что находиться здесь небезопасно. На краю платформы возвышалась облезлая будка пассажирского лифта. С немалым удивлением Хелсторм заметил рогатый шлем космодесантника, удерживаемый над стальными створками толстым побегом вьющегося растения. За краем платформы из-за клубящегося зеленого тумана уже ничего разглядеть не удавалось. Впрочем, вряд ли там могло быть нечто интересное – лишь булькающая гладь океанического болота.– Ну и местечко, а? – Йон легонько хлопнул арбитратора по наплечнику. – Самое то, чтобы залечь на дно, – ответил Хелсторм.Охотник за головами запрокинул голову и захохотал так, будто не слышал в жизни ничего смешнее.– Веселитесь? – к ним подошел Бродерик, пилот челнока. Позади него двое сервиторов приступили к разгрузке багажа.– Обсуждаем это место. Бывал внизу?– Ну… – пилот провел рукой в перчатке по шлему. – Спускался разок, еще до войны. Гадкое местечко.– Рассказывай, – Хелсторм с неприязнью проследил за процокавшим к краю платформы наемнику в балахоне. При одном взгляде на него у арбитратора что–то сжималось внутри. – У нас маловато информации.– Ну, в целом-то улей как улей, хоть и под водой. Но народец… – Бродерик замялся. – Народец странный. Забитый какой-то. И еще... Я не медикус, конечно, но странно они выглядят.– В смысле – странно?– Ну, как тебе сказать… На рыб похожи.– Так на кого ж им в болоте быть похожими? – Йон хохотнул. – На пиявок?Бродерик хмыкнул и задумчиво опустил голову. Когда пауза слишком затянулась, он задумчиво протянул:– А может и на пиявок, – на забрале его летного шлема мигнула руна, и пилот обернулся. – Закончена разгрузка.Арбитры и охотники за головами похватали разнообразные сумки и ящики. Оборудование, оружие, припасы – погоня за беглецом через пол-галактики требовала множества разнообразных инструментов. Две группы законников выстроились у створок лифта, ожидая его прибытия. С одной стороны пятеро арбитраторов, строгие, собранные, в одинаковых черных доспехах с имперскими орлами. Выделялся лишь Амберт в своей красной мантии. С другой – пятеро охотников за головами, нанятых новым генерал-фабрикатором Урдеша. Разнообразные наряды, разнообразная броня, расхлябанное поведение. Впрочем, честно сказать, Хелсторму нравились эти люди. Было что-то привлекательное в их свободе. Он снова натолкнулся взглядом на долговязую фигуру в балахоне, и по коже пробежал мороз. Нравились все, кроме этого… существа.Створки лифта с шипением отворились, открывая очень тесную кабину. Рут Маркус, глава наемников, заглянул внутрь и приствистнул:– Господа и дамы, мы сюда все не влезем.– Планетарная пассажирская платформа, – Гариус Лют покачал головой и развел руками. – Популярное местечко, видать, раз спуск на планету рассчитан на такую прорву народа.– Что ж, мы спустимся первыми, – проктор Голт поднял свой багаж и шагнул вперед, не ожидая возражений. Проходя мимо Маркуса, он резко развернулся на каблуках и одарил наемника долгим взглядом. – Делайте своё дело, а мы будем делать своё.– Не вопрос.Хелсторм взял свои вещи и поспешил в лифт. Когда створки закрылись, и кабина плавно заскользила вниз, арбитратор поймал себя на неприятном ощущении, будто они добровольно нырнули в пасть чудовища.VIIIТангароа впитал в себя ужас царства Щупалец и у него выросло второе лицо, злое и жадное; с тех пор оба лица грызут друг друга не в силах одолеть; но злое и жадное оказалось сильнее, ибо питается царством Щупалец; тогда дети Мотикитике придумали кормить доброе лицо плотью.Болт-снаряд снёс голову – или то, что раньше было головой – первой твари, прошел сквозь атрофированные мягкие ребра второй, третьей, отклонился с траектории. Снёс гибкую конечность четвертой, окончательно завертелся в полете, боком разорвал пополам пятую и взорвался, посёк осколками ещё троих. И того восемь. Некоторые начали вставать, конвульсивно содрогаясь и заращивая жуткие рваные раны с пугающей скоростью. Йон почувствовал, как наворачивается непрошенная слеза на здоровый глаз. Он расстреливал целое состояние в эту кишащую толпу, буквально выбрасывал деньги на ветер, будто сбрендивший магнат – а толку ноль. Чувствуя, как скользкие пальцы жадности сжимают горло, Йон зажал спусковой крючок. Следом за огненным шквалом в толпу в вихре визжащих клинков влетел Мненепосебе. Шестеренка еще на верхних уровнях избавился от своего балахона и теперь скакал на тонких длинных ногах, выписывая немыслимые пируэты. Тревожное присутствие киборга действовало на тварей разрушительно – конвульсии регенерации мгновенно прекращались, словно кто-то выключал их. Те, кто мог двигаться, рассыпались в стороны, прячась за клетками и в дырах в полу.– Хеймер, не стреляй в эту голову! – весело крикнул Рут зависшему над Винтером проктору. – Она слишком дорого стоит!Голт повернул в его сторону окровавленное лицо, но ничего не ответил. Резким движением проктор развернул Винтера и приковал наручниками его запястье к своему.Весь небольшой отряд арбитров выглядел так, словно они побывали в мясорубке. Йон ухмыльнулся – при всей его нелюбви к Мненепосебе, охотники за головами без его помощи сейчас выглядели бы так же, если б вообще выжили. Сверхъестественная аура шестерёнки проложила отряду комфортную дорогу до самого адского пекла. И, как надеялся Йон, проложит обратно наверх.Без лишних слов две маленькие группки людей сплотились и медленно двинулись назад к лифту.Путь обратно к открытому небу обещал быть долгим и кровавым. Йон со вздохом сменил обойму в дымящемся болтере.И чертовски дорогим.