7. Аллеи, залы и балконы (2/2)

После устранения вопроса с рогами, Роуз переключилась на вторую по списку, но первую по важности интересность. Оружие. Поборов всплеск эмоций, она робко продолжила: — Мо-можно посмотреть? И что ему делать? Отдать клинок? Но меч — часть его самого. Или… Как вообще следует общаться с гиперактивным подростком с непомерной страстью к оружию?! То есть — нет, когда-то и Блейк была юна. Но она не вела себя ТАК! А впрочем, будь что будет, девчушка заслуживает нормального обращения.

Пальцы сомкнулись на ножнах и сняли те с пояса: — Можно. Но только если ты покажешь сво… Не успел Адам договорить, как под громкий лязг и гудение приводов за спиной девушки выросла огромная коса. Метра два, не меньше. — Это Кресент Роуз — моя малышка, — из голоса Руби пропала всякая стеснительность. Теперь-то она окунулась в свою стезю. — Сама собирала! — Впечатляет, — такая вот презентация действительно была внезапна. — Держи. И это тёкуто, не катана. Он протянул меч, принимая косу в ответ. К удивлению, вес древка и лезвия был идеально сбалансирован, без перекосов. Чувствовалась рука настоящего мастера. Собрала сама, говорит? Еще раз, а сколько ей лет? Тонкие пальцы девушки, тем временем, остервенело вцепились в черный углепластик, ощупывая каждый миллиметр. Наметанный глаз подмечал все детали. На поверку ножны оказались ещё и винтовкой, что, в целом, являлось нормой в Ремнантской оружейной практике. Ладонь легла на приклад-рукоять так, как по идее и было нужно. — Осторожнее с верхним спусковым крючком, он отстреливает меч. — Всмы…

Да, она умела обращаться с оружием. Да, она знала, что трогать спуск, если не собираешься стрелять, нельзя. И особенно нельзя, если не знаешь, в каком положении замер предохранитель. Но, во-первых, никто не сказал, что небольшой рычажок, прилегающий к спусковой скобе, — это верхний крючок. А во-вторых… Предохранителя не было! Или был, но явно не в том положении. В любом случае, твердая рукоятка под громкий “хлоп” врезалась в лоб девчонки. Она взвизгнула и нелепо осела на жо… В общем, да. Руби потерла мелкую шишку.Адам неловко прикрыл глаза, а из горла вырвался задорный смешок. Он честно пытался сдержаться, но постепенно смешки переросли в едва сдерживаемый хохот. Громкий,заливистый и открытый. Парень смеялся не в насмешку, а от глупости ситуации.Впрочем, счастье не длилось долго, локоть Блейк опять врезалсяпарню в живот: — Это ни разу не смешно, Адам! — она присела рядом сРоуз. — Ты в порядке? — Ага! Сама напоролась, — глупая улыбка от уха до уха, в тон Таурусу, не сползала с пухленьких губ. “То есть, вот эта ситуация её не смущает нисколько?” — поморщилась Белладонна, помогая Руби подняться.

— Думаю, на пока — хватит, — Адам вернул косу девушке, а ножны заняли законное место на пояс. — Идем, а то опоздаем. — Угу, — Роуз поправила лямку свисающей с плеча сумки.*** Главный зал был большим. И круглым, с разделением на два яруса. Первый занимали: полукруг сцены, примыкающий к главной окружности помещения, и голые стены с высокими арками. На втором ярусе же, большем в диаметре, располагались выставленные по кругу, как в театре, скамьи. В целом Главный Зал выглядел как Главный Зал. Не то что бы Янг видела много главных залов, но конкретно этот под определение подходил. Коли честно, девушка чувствовала крохи вины перед сестрой. Наверно, не стоило бросать её так внезапно. С другой стороны, Руби — уже не та мелкая плакса, что раньше, да и в академию они пришли не в песочке играть. Правила инициации в Биконе известны любому, кто хоть раз подумывал стать Охотником: Партнер — человек или фавн, с которым тебе придется пройти через несколько лет в академии, а скорее всего — даже через всю жизнь, выбирается случайно! Нет, конечно, она не собирается оставлять мелкую, но… Вероятность для них стать напарниками — один к числу поступающих. К счастью, шанс оказаться в одной команде будет повыше. Раза, эдак, в четыре, да. Но мало ли как все повернется? В любом случае, сестренке необходимо обзаводиться друзьями. — Я-а-анг!— знакомый голосок перебил шум толпы.

Блондинка резко обернулась, готовясь уклоняться от гневно летящего в грудь вихря из лепестков. Но ожидания не оправдались, а брови Сяо Лонг медленно поползли вверх. Руби целенаправленно шла к ней, вцепившись в руку девушки-фавна. А та, в свою очередь, не желала отпускать высокого парня с рогами. Пять секунд и Роуз стояла прямо перед ней, яростно тыча пальцем ейв нос: — Вот, Адам, Блейк, познакомьтесь! Это — Янг Сяо Лонг, моя старшая сестра, — она перевела дух. — Та самая, которая бросила меня умирать на аллее! — Не драматизируй, — Янг выкрутила руку сестры и сграбастала ту в объятья. — Но ты молодчина, сис! Целых два друга за двадцать минут! Я прям горжусь. Более того, они — фавны! Из горла Адама вырвался утробный рык, а волосы, казалось, вспыхнули алым. Старшая продолжила, ничуть не тревожась: — Эй, спокойней ребят, без обид. Просто ваша братия реально неохотно идет на контакт. Парень заметно подуспокоился, —“А, она об этом” — Что, впрочем, не помешало ему возразить: — Может, потому что такие “контакты” чаще всего начинаются с плевка или оскорбления от вашей братии? — едкая ухмылка скривила тонкие губы. — Без обид.

— А ты за словом в карман не лезешь, да? — Янг только улыбнулась, освобождая Руби. — Адам, правильно? Классный финт с прической, мне нравится. Я, кстати, тож так умею. — Э?Че? — не такого Таурус ожидал. Совершенно.Хотя… Пора бы привыкнуть, что все Охотники — чутка ненормальные. И завтра он вольется в их ряды. Вместо пояснений, кулаки блондинки ударили друг об друга, и её желтая “грива” осветила зал светом солнца. Кто-то сдержанно кашлянул.

— Упс. Звиняйте! — свет пропал. Она вновь переключилась на Руби: — Но серьезно, сис, как ты смогла? Два друга за все годы в Сигнале, и столько же за полчаса здесь! — А-э… Мне, эм, помогли? — будто сама точно не зная, ответила Роуз. — Да, мне помог профессор Гримм! — Кто?

— Ты с ним уже встречалась, — ехидно прострекотала сестра. — Высокий такой, и в цилиндре. — Пожди, это был Ге… — Г-хм… Я буду краток.., — внезапный голос, с кратким свистом разнесшийся из колонок, приглушил все до-единого звуки в зале.

Директор Озпин вышел на сцену. Седовласый мужчина, словно волшебник, выросший прямо на сцене, мгновенно приковал к себе внимание каждого.Адам, в числе многих других, слушал директора с крохами благоговения и, стыдно признаться, с нотками ужаса. Нет-нет, он боялся не воина, не величайшего из Охотников современности. Он знал — даже могучий лев не выстоит против стаи волков в одиночку. Но у Озпина был свой прайд. Так что — да, Адам боялся не великого воина. Адам боялсяЛидера и Оратора.

За свою не то что бы долгую жизнь фавн успел посетить сотни, или даже тысячи публичных выступлений. На некоторых он высказывался самолично, на некоторых просто слушал. И, как итог, Адам научился хорошо выделять и оценивать лидеров. Поэтому сейчас, глядя на человека на сцене, Таурус отчетливо понимал — в сравнении с директором их потуги до ничтожного жалки. Дело не в том, о чем говорил Озпин. Дело в том, как: негромко, спокойно и уверенно. Но больше всего поражали его глаза. Вопреки устоям жанра, директор смотрел не поверх голов, изучаягоризонт или заднюю стену. Нет, карие омуты, что блестели поверх опущенных линз, медленно заглядывали в лицо каждого из студентов. И каждого они вовлекли в дуэль воли — кто первым отведет взгляд.

Озпин ни разу не проиграл. А фавн с трепетом понимал, стоит Охотнику прямо сейчас, во время простой и краткой вступительной речи, сказать, мол — “Вы должны биться прямо сейчас. Команда мальчиков будет сражаться с командой девочек” — и половина зала без задней мысли возьмется за факелы и топоры. А вторая, оставшаяся часть, не скажет и слова против. Такова была истинная сила директора: Не воин, но Лидер. Однако Адам радостноулыбался. В конце концов, он принял решение. И оказался на правильной стороне.*** Открыть. Закрыть.

Открыть. Закрыть. Открыть… Не получается. Когда директор Озпин закончил речь, на сцене его сменила Глинда Гудвич. Помимо прочего, она донесла до поступающих несколько административных моментов. Важнейший из которых — первую ночь в Биконе всеновички проведут вместе, в специально выделенном зале. Поэтому, спустя несколько часов скитаний по академии, подкрепляемых разговорами обо всем и ни о чем,Руби, как и оставшаяся толпа студентов, лежала на полу. В спальном мешке. Вот только сон совершенно не шел. Бедная девушка перепробовала все известные методы: от пересчёта мертвых Урс, до банального “закрой глаза на подольше”. Сейчас же она отчаянно моргала, надеясь, что уставшие веки слипнутся сами собой. Но сон не шел. Она волновалась, что из-за недосыпа у неё будут проблемы на инициации. И это волнение ещё сильнее мешало спать. Закрыть. Открыть.

Закрыть… Серебряные глаза распахнулись, а туловище резко перешло в вертикальное положение. Девушка, со смесью гнева, паники и затаенной надежды во взгляде, осмотрела окутанное мраком помещение.

Тщетно. Остальные пребывали в объятьях собственных грез: Сестра, раскинувшая руки в стороны — спать в мешке ей всегда было жарко. Адам. И Блейк, каким-то чудом умудрившаяся изнутри сдвинуть спальник практически к боку парня. Руби тихо и осторожно натянула, не шнуруя, ботинки, а затем поднялась в полный рост. С улыбкой поправила край спальника Янг, и, стараясь ступать как можно бесшумней, двинулась к боковой двери. Та вела на длинный балкон. Холода девушка не боялась – она, как и Адам, предпочла ночевать не переодеваясь. Ручка высокой, метра в три, резной двери повернулась. Потянуть на себя, и… Лицо овеяло прохладой улицы. Слуха коснулось чье-то невнятное бормотание. Руби скосила глаза: чуть левее, спиной к ней,сидел мистер Гримм. Обрамленная светом ночного спутника, его фигура на низкой лавке казалась несколько противоестественной.

Мужчина поднял голову и, не оборачиваясь, спросил: — Свет Луны лишил покоя и вас, мисс Роуз? — Д-да, профессор, — голос предательскидрогнул. — Как вы узнали, что это я? — Вас выдало щелканье механизмов. В тишине ночи его легко слышать. — А, а что вы делаете? — девушка подобралась на пару шагов ближе. — Наслаждаюсь поэзией Вейла под яркой Луной. Достаточно эстетично, не находите? — отзвучал лукавый ответ. — Я… Не большая фанатка стихов, профессор. — И это правильно. Когда я был юн, как и вы, то, признаться честно, вообще ненавидел их. Особенно ненавидел, когда меня и товарищей заставляли заучивать мерзкие строки. Тогда мы думали совсем не о том..., — едва слышно закончил Геллерт. — Впрочем, что это я? Присаживайтесь, юная леди, здесь хватит места и на троих, — он сдвинулся в бок. — Присаживайтесь, и поделитесь, что вас терзает. — Н-но… — Мисс Роуз, я чувствую ваше волнение даже спиной. Поверьте, если расскажете — хуже не станет. Руби медленно обогнула лавочку, и робко опустилась на самый край. В глаза бросилась книга, что мирно лежала на коленях мужчины. Текст, в серебряном свете, был совершенно неразличим. А мистер Гримм, даже ночью, носил черные очки.

— Как вы видите в такой темноте профессор? — Постарайтесь понять это сами, — Геллерт улыбался. — Спрошу лишь, рассказывала ли леди Янг о моей особенности? — Вы… Как и я. Вы… Вы слепы, профессор. Но можете видеть, — цепочка выстроилась. — Это ваше проявление?

Утвердительный кивок. — И вам не нужен свет? — Именно, — секунду он молчал. — Однако вы совершенно не умеете уходить от темы, мисс Роуз. Что же вас гложет? Волнуетесь о предстоящей инициации? — Нет. Здесь я спокойна, — выдохнула ученица. — Просто я… Меня будто не должно здесь быть. Я пропустила два года. Некоторые смотрят на меня как на ребенка. Некоторые с насмешкой, а кто-то с завистью. У меня есть Янг, я познакомилась с Блейк и Адамом, но... — тихий шмыг носом. — Я словно одна, профессор. — Вот как? Знаете, мисс Роуз, в этом мы с вами похожи. — В смысле? — печаль постепенно уступала место интересу. Великий мысленно улыбнулся. — Я не уроженец Вейла, юная леди. И даже не коренной житель Сануса. Я гость, мисс Роуз, чужак в земле чужой. Но знаете, — теперь улыбка стала явной. — Я рад быть здесь! — Почему? — Люблю узнавать новое. И, могу заверить, такая черта имеется и у вас. Что до одиночества… Поверьте старому путешественнику на слово: Оно сгорит в пламени сердца. Просто не забывайте старых, и обретайте новыхдрузей. — Я... Спасибо, профессор, — Руби неловко придвинулась ближе. — И никакой вы не старый! Янг вообще думала, что вам двадцать с хвостиком. — Однако мисс Лонг ошиблась… Налетевший порыв ветра растрепал страницы книги. Тонкий лист вылетел из сборника, но ловкие пальцы брюнетки не дали беглецу убежать. Серебряные радужки всмотрелись во мрак, в попытке разобрать текст. Начинание увенчалось частичным успехом. Только вот, строки оказался рукописными, со множеством зачеркиваний и помарок. — Что это, профессор? — Это? — Геллерт принял лист в руки. — Попытка растормошить собственные забытые навыки стихосложения: Перевод старой баллады, написанной намоей родине, на Общий язык. Вроде бы, получилось неплохо. — Прочитаете? — Вы же не фанатка поэзии… — Только когда меня заставляют учить, — с ехидцей отметила Руби. — А слушать мне нравится. — Тогда буду рад, — он тихо прочистил горло: Мой друг, нас окружили, Пока гниль росла внутри. И поцелуй невесты вечной, Тронул плоть моей щеки. Своим кодексом поклявшись, Мы возглавили поход. Сей поселок нас проглотит. И – падет. Плачь наш реквием по Солнцу Убегай от хватки тьмы. А ко мне взывает бездна, Разрывая на куски. Черный шепот сверлит уши, Когда Бездна говорит. Ты свой славный путь продолжи Моё тело смерть хладит. Геллерт продолжал, все больше погружаясь в себя, сродняя собственное естество с сердцем героя. А Руби боялась пошевелиться, завороженно вслушиваясь в тихую речь. В слова, что строка за строкой погружали сознание в трагичную, полную рвущей боли, историю. От первого до последнего четверостишья: Защищу тебя от мрака Когда стены задрожат Разгонювсех я чудовищ Кости пусть мои трещат. Коль паду,и в час прощанья, Слезы пустятся дождём. Пусть вокруг сгустятся тени, Выжгу боль твою щитом. Но теперь наш бой окончен. В жертву разум я принес, Чтобы знать – ты сладко дышишь, Пусть сейчас не сдержишь слез. Что ж продолжи без меня ты, Сторожи сей сладкий пир. Присмотри, мой друг, за бездной, Коль меня забудет мир.* Геллерт закончил и перевел дух. Руби моргнула несколько раз: — Очень красиво, профессор, — голос девушки чуть подрагивал. Она, как и мужчина, тоже переняла чувства героя, — Но очень грустно. — И так должно быть. Ведь, в какой-то мере, это стихотворение можно считать панихидой, — Гримм откинул голову назад, устремляя взгляд в потолок. — Баллада называется “Песня о Бездне” и базируется на старой легенде: Великий рыцарь, которого окружающие называли Ходящим по Пустоте, отправился в поглощенное тьмой царство. За ним последовал его ближайший друг и верный соратник — поговаривают, то был маленький волк. Они прошли по гниющей земле от начала и до конца, неся погибель мерзким созданиям. Однако, в час решающей схватки, рыцарь получил ужасную рану. Он победил, но заплатил высокую цену. Маленький волк вернул его бренное тело в королевство и похоронил, проливая горькие слезы. Считают, что и сейчас, в глубине лесной чащи, Великий волк сторожит покой своего верного друга… Руби, не дыша, выслушала мрачный рассказ. Нечто в древней истории тронуло её сердце. — Это… Это так трогательно, профессор, — девочка шмыгнула носом. — И так похоже на жизнь Охотников… “Присмотреть за бездной, да? Этого ты бы хотела?” — Знаете, моя мама, она… — Я знаю, юная леди, её звали Саммер Роуз. Великая охотница и… Я сожалею, мисс Роуз. Не нужно мучить себя. — Н-нет…Я не о том, — слезинка разбилась о сухое дерево. — Просто… Чего бы она хотела: Чтобы я переняла её ношу, или чтобы оставила все на других? — Думаю, она бы хотела, чтобы выбор совершили вы сами. Именно так поступают хорошие матери, — Геллерт легко улыбнулся. Руби вернула жест. — Ваша же была лучшей. Ну, апока… Подушечки пальцев нежно коснулись лба под алеющей челкой. Руби почувствовала, как её обволакивает мягкая дрема, а веки слипаются. Через мгновение сознание девушки провалилось в сладкое забытье. Великий едва слышно шептал: — Засыпай, о Юная Роза. Тебе предначертано усыпать мир лепестками надежды. Ученица легко засопела.Геллерт осторожно поднял спящую на руки и, шагая настолько плавно, что даже воздух не смел шелохнуться, отнес её в зал. Спустя минуту Великийвновь сел на скамью. Глаза пробежались по названию следующего стихотворения – “Последняя Роза Лета”

— Вы вырастили замечательногочеловека, миссис Роуз, — обратился он в пустоту: — Отдыхайте, и пусть ничего не тревожит ваш тихий сон.