Часть 2 (1/1)

За окном гроза и сверкает гром. Джек никогда не боялся грозы, но звук напоминает ему взрыв самолёта. Вспышки света и крики. Лицо бледнеет быстро. Глаза блестят от слёз, но Джек не может плакать. Что-то копится в горле, и тишина сжимает грудь. Сердце не стучит. Болят лёгкие и руки.Атлас гладит его по ладони. Пальцы у него холодные, ткань рубашки едва не царапает кожу. Силуэт в свете фар вспыхивает и теряется в темноте. Джек чувствует его взгляд, чувствует, как тепло от него и непривычно. Как страшно было тогда, в Восторге, глядя в его глаза.На лбу проступили капли пота. Джек шумно выдохнул через нос. В Восторге было холодно и мокро. Под ногами набежавшие лужи и огромный труп с выступавшими венами. Фонтейн бледный, бледнее кафеля в ванной и лица в зеркале. Руки красные, а глаза светят жёлтым.Джек улыбается. Это не Атлас. Джек смеётся. Это не Атлас. Когда они смотрят друг на друга, не отрывая взгляд, у Джека трясутся губы. Это не Атлас. Кто тогда?..Вот Джек сидит на краю ступеней. Атлас расположился рядом. Он курит, и впереди медленно опускается солнце. Красный закат и вода, разлитая до горизонта. В полутьме сигара горит ярко. Алый свет рассеивается и окрашивает дым. Вдали ни кораблей, ни волн. Океан гладкий и тихий. Лишь мелкие искры огня. Горизонт горит.—?Джек?Голос Тененбаум вырвал из лёгкой дремоты. Плечи вздрогнули, и трезвость вернулась. Пустая улица сияла дальними огоньками домов. Горизонт тёмный, звёзды горели рядом с Луной.—?Что ты здесь делаешь?—?Смотрю,?— он замолк перед тем, как продолжить,?— на звёзды.Они оба знают, что Джек врёт. Но, когда он поднимается, заходят в дом, и Тененбаум запирает дверь на ключ. Когда она исчезает в комнате сестричек, Джек останавливается в коридоре и сводит брови.Тишина. Он никогда не слышал такой громкой тишины. Ветер затих за окном. Сестрички спали. Тененбаум легла на кровать. Половицы не заскрипели. Не жужжал холодильник, и Джек медленно направился на кухню, чтобы проверить.Шаги отдавались тихим скрипом. От нажатия зажглась лампочка. Когда Джек оказался у стола, заметил у раковины грязные тарелки. Время выбило на них плесень, и Джек подумал, почему Тененбаум не моет их. Хотел спросить, но, обернувшись, сглотнул. Тишины было так много, что она казалась толпой. Словно скопище силуэтов слилось в чёрную массу коридора. По рукам пробежал холод. Джек сжал кулаки и подошёл к окну.Сегодня звёзды ярче. С улицы пахнет яблоками. Красными, как Адам.—?Ты должен был слушать меня.Лицо бледнеет, но Джек лишь медленно кивает головой. Атлас стоит за его спиной, положив голову на плечо. От его касаний тепло и спокойно. Его слова расплываются, как Ева по венам. Когда Атлас с одной стороны, мертвенно холодно с другой.—?Я знаю,?— Джек отвечает тихо, и горизонт горит ярче, чем в аду.—?Теперь они оставят тебя одного, парень.Джек пьяно выдыхает и, не двигаясь, смотрит, как дрожат ставни. Атлас перекладывает руку на его плечо и останавливается. Не рядом. Всё ещё позади. Когда Джек говорит ?я знаю? опять, они оба смеются. Громко и коротко. Смех дёргает плечи, выдох толкает грудную клетку изнутри. Джек никогда бы не подумал, что умеет смеяться так громко и искреннее. Он прерывается, вдыхает и смеётся снова. Так, словно не может напиться этим чувством приближения дна.Ему кажется, что смех?— не звук. Смех осязаем. Смех поднимается и медленно дотрагивается до грудной клетки. Смех — что-то мокрое и холодное, он задохнётся, если ?что-то? окажется выше. ?Что-то? дотрагивается до шеи, и Джек чувствует, как воздух покидает его. Дыхание рвётся, как струны. Сейчас он захлебнётся.…В тишине смех казался громче. В голосе Атласа звучит знакомый хрип. Джек никогда не слышал, как он смеялся. Он слышал, как смеялся Фонтейн. Но это не Атлас. Не Атлас. Атлас всегда был здесь.—?То, что ты сделал,?— говорит он сквозь смех, но Джек перестал смеяться,?— тебе понравилось?Волны вдали поднимаются и гладят нос самолёта. Крылья торчат из воды. Джек пытался…пытается разглядеть окошки домов. Огонь выше их и ярче. Что-то не так, и он не понимает…он не понимал, что.Эта ночь была тяжёлой. Сильно болела голова, тошнота давила на горло. Джек часто отходил к раковине. Чувствовал себя лучше, если бы не тошнило только водой. Как давно он ел? Должно быть, также давно, сколько стоят на кухне тарелки. Что-то было не так. Он не понимал…он не понимает, что.Вот они сидят у огромного стекла. По ту сторону лежат здания и падают коридоры. Играет музыка. Она всегда будет играть, и Джек осторожно тянется вперёд. Онвиделв каком-то фильме, как проявляют привязанность люди. Ему никогда не нравились прикосновения, но рядом Атлас. Это Атлас. Только Атлас. Больше никого. Скоро они покончат с Эндрю Райаном, но перед этим разберутся с сестричками. Подарков от Тененбаум недостаточно, Адама слишком мало для двоих… Они переглядываются от мысли, что это неправда. И Джек смеётся, и Джек чувствует себя живым. Должно быть, ему нравится убивать. Должно быть, ему нравится делать всё, что говорит Атлас.В комнате темно и ночь до сих пор. Мимо крыши фермы проплывает мелкая стайка рыб. Когда Джек проявляет привязанность, как это делают люди, Атлас держит его за подбородок. Губы сухие и жёсткие у обоих, и Джек слышит, как они смеются, не смеясь.Они редко выходили из дома. В комнатах пахло противно, но как же легко терпеть. Джек теплел, долго и мягко ему становилось спокойнее с каждым днём. Ночь не покидала его. Атлас не покидал его.—?То, что ты сделал,?— проговорил Атлас, когда ?что-то? поднялось до подбородка. Джеку казалось, что это вода. Они оба не знали, вода ли, но ?что-то? наполнило лёгкие,?— тебе понравилось?Джек заметил несколько тел за тёмными силуэтами коридора. Адам не светился, потому что это не Адам, а Тененбаум не говорила, что он не искупит свои грехи.—?Да.