Часть 1 (1/1)

В комнате тихо. По стенам ползли тени ветвей. Джек лежал на боку, наблюдая, как фары мелькают за окном. Редкие звёзды выглядывали из-под туч. Небо тёмное и холодное, луна маленькая, как мяч. Поднялась недавно и не собирается падать.Болела голова. Стучали виски, и боль нимбом давила на лоб. Джек перевалился на спину и устало посмотрел в потолок. Его снова охватила усталость. Давящая тоска была хуже боли.Иногда он скучал по жизни, которой никогда не было. Родители и ферма с рядами яблонь. Маленькие заборы, рябчитая крыша. Джек вспоминал так часто, что в голове выжглась каждая деталь.Вот он просыпается в мягкой кровати, в комнате с жалюзи. Солнечный свет падает на руки и одеяло. Рядом тумбочка, ваза с цветами, приятный запах. Джек поднимается, проходит по коридору. Посвистывает чайник, мама стоит у стола. Тарелка и блины, три кружки. На улице отец рубит старое дерево. Засохшие яблоки падают с мокрым, противным звуком. Другие яблоки, настоящие и зрелые, стучат по дороге, как барабан. Они приземляются на старые яблоки, и старые яблоки истекают жёлтым соком. От них пахнет, как от мутантов. От них пахнет, как пахнет кровь. И кровь мелкой линией пробегает по брускачке, касается земли, впитывается и пахнет красным. Она пахнет красным. Джек не хочет, чтобы она так пахла....Мама говорит, что они встали слишком поздно. Что солнце слишком высоко, и отец не носит кепку, а потому будет больно. Джек не знает, почему от солнца бывает больно. Но знает, что больно, когда бьют по голове, или когда он замахивается ключом....Тененбаум говорила надевать панамы. Девочки выстраивались у двери и весело разбегались по улице. Там, где они жили, не было яблок и не было яблонь. Тененбаум ненавидела блины, а Джек любил, пусть никогда и не пробовал.Вот он стоит у чайника ночью и ждёт. Чайник кипит, свистит и тихо потрескивает. В тишине слышен каждый звук, и мама замечает Джека у холодильника. Он не умеет готовить блины, никогда не умел. И мама не говорит как Тененбаум, мама говорит, что это нормально, что она научит. Она улыбается, и Джек улыбается, и Тененбаум не говорит, что он идиот, и что никогда не искупит свои грехи....Джек закрыл глаза. Холод сковывал сквозь одеяло. Дрожали ноги, и воздух забивал горло, как грязь забивает трубы. Отдых не помогал давно. Один день сменялся другим, неделя сменяла вторую. Он мог уснуть с лёгкостью, но не знал, зачем. Быт давил на нервы. Раздражала уборка, раздражало мыть руки перед едой. Раздражало, что за окном нет яблонь, и чтоВот он стоит и зеркала и видит счастливого человека. Отражение умеет улыбаться, и Джек умеет улыбаться в ответ. Ничего не стоит поднять уголки губ, засмеяться. Он счастлив, и счастлив отец, засыпающий под гул телевизора. Мама не любила каналы о животных, а отец любил, потому что он?— не Эндрю Райан. И Джек никогда не смотрел на его труп с клюшкой в виске.Джек никогда не думал, что мир ненавидит его. Никогда не поднимал голову, наблюдая, как сменяется логотип Райан Индастрис, и Фонтейн смеётся громко и хрипло, пока дроны слетаются позади. Никогда не слышал жужжание турелей и свист пуль. И никогда не спрашивал у себя и Тененбаум "за что?"Джек зажмурился и сжал пальцы. На лбу проступили капли пота. Даже в темноте он видел грязно-зелёный цвет Восторга. Даже спустя год помнил, что сказал автомат предсказаний в Форте Весёлом.?Ты очень провинился в прошлой жизни?.Тененбаум никогда не понимала эту мысль. Думала, что есть кто-то в облаках, кто простит её. Джек же думал, что ему станет гораздо легче, если узнает, как именно он провинился...и в чём. Возможно, он был очень плохим человеком? Обижал людей, воровал, врал и кричал. Возможно, он делал больно, убил десятки и сотни, сбил самолёт, убил своего отца. Но память не давала ответов. Джек хотел думать, что заслужил. Что мир не просто так наказал его. Что Мистер Фонтейн знал, что нужно делать.Иначе не было ответа на ?за что??.Иначе это несправедливо.

Вот Джек останавливается у гигантского трупа. От усталости и слёз болит голова. Он чувствует, как плачет, и всхлипывает, словно плачет, но тело мешает ему. Выдохи царапают горло.Здесь пахнет Адамом. Ярко и противно, как кровью, как яблоками, как серой и мхом. Из трупа торчат шприцы, рука Фонтейна больше, чем Джек. Теперь не слышно знакомого голоса. Не слышно интонаций и акцента в речи Фонтейна. Теперь он молчит, потому что все трупы молчат. И Джек сильно кусает губы, потому что не должен плакать. И в помещении также тихо, как в его комнате. И Атлас больше не говорит.Тогда Джек впервые подумал, что это не Атлас. Что это не может быть Атлас, и он наверняка далеко. Что мир другой, и они увидятся позже. И Мойра, и Патрик, и Атлас. И Эндрю Райан жив, и мир совсем другой. Совсем другой.Тененбаум шла к батисфере, а Джек оглядывался часто и дёргано. Сейчас Атлас покажется из-за поворота. Сейчас помашет рукой. На нём белая рубашка, чистая, словно ничего не случилось. На нём подтяжки, брюки, ботинки. И глаза блестят, как на плакате, и улыбка, как когда он смеётся. Они зайдут вместе, а потом…Они потратили пять месяцев на поиск дома. Номер в отеле, съёмная квартира, настоящая Их квартира. И, наконец, дом, ради которого пришлось сесть в самолёт.У Джека тряслись руки. Теперь в самолёте нельзя курить. Не курил. Девочки заняли ряд. Шесть мест, и одна из них сидела рядом, дёргая за рукав. Тененбаум же расположилась впереди и пила таблетки от горла.В первые минуты люди раскладывали чемоданы. Открывали ящики сверху, слушали стюардессу и слонялись из стороны в сторону. Когда первый ряд сел, а второй оставался пустым, Джек начал рассматривать людей. Сейчас среди них окажется Атлас. Он скажет, что ?какое совпадение!?, и они полетят вместе. Джек выгонит эту мелкую дрянь рядом, и они сядут, болтая о спасении.Когда самолёт сел, Атласа там не было....Джек приоткрыл глаза и пьяно посмотрел в потолок. Атлас, кажется, был там, когда они заходили. На втором сидении у окна. И Тененбаум сказала, что никакого Атласа нет, а он был, и Джек выгнал эту мелкую дрянь с места, чтобы Атлас сел рядом. Или…Голова заболела сильнее. Джек потянулся к лампе, и тёплый свет залил комнату. Тени машин стали бледнее. Поверх них упала другая тень, и Джек дёрнулся. В коридоре пусто. За окном пусто. Сейчас появится Атлас, он скажет, что всё в порядке, что бояться не нужно. Он приходит иногда. Говорит, что мир не такой, как все думают. Что яблони за окном.Когда Джек смотрит в окно, там вода и тёмно-зелёный. Высокие здания лежат на дне. Развалины напоминают грузные камни. Там трупы, много трупов. И милая стюардесса с белой сумкой лежит под ними. Волосы похожи на нитки. Течение гонит их, и иногда Джеку кажется, что стюардесса кашляет кровью. Трупы смотрят на него безотрывно. Крик заглушает волны. Они горят, и океан горит, как адский огонь.Джек лишь тихо смеётся в ответ, потому что мир не такой. За кусками одежды и кожи он видит яблони, и течение касается веток. Старые яблоки падают вниз, приземляясь на головы трупов. Пахнет кровью. И чем-то ещё.Когда стрелка часов бьёт по отметке ?двенадцать?, Атлас сидит на краю кровати. Говорит, что Мойра в порядке, и Патрик в порядке. Что они всегда ждут Джека там, на улице. Или в ванной. Или в комнате девочек. Или на кухне. Или в коридоре. Или в Восторге. В самолёте. Где угодно. Джек смеётся. Громко. Ему смешно.