четыре (1/1)

Пара солдат заносят в комнату наручники, и Элина не сопротивляется. Она позволяет заковать запястья тяжёлым металлом и опускает их на стол, который те же солдаты ставят на место. Спустя пару часов они приносят безвкусный обед. Остальное время Элина, в основном, лежит и пялится в потолок. В голову лезут разные мысли. По большей части, плохие. Неприятные. Элина не привыкла ждать от мира чего-то хорошего, и что-то в ней, прямо в груди, заранее готово снова сломаться. Но Элина усиленно верит в лучшее. В Верадуна. Он никогда не бросал её. Он держал слово. И он обещал, что с ним ей никто не причинит вреда.Элина хочет уткнуться лицом в его грудь и не знать ничего больше.Элина поворачивается на бок и прикусывает губу из-за боли под повязками. По-хорошему, их нужно осмотреть. Возможно, поменять. Раз уж её кормят, к ней наверняка и врача бы пустили, но Элина об этом не просит. Любая возможная просьба встаёт поперёк горла. Все здесь – враги Верадуна. А значит, её враги.Один из них спускается к камере спустя несколько мучительных часов.Джейс Мальком смотрит на Элину через транспаристил двери. И Элине не нравится этот взгляд. Он слишком тяжёлый. Словно Мальком решился на что-то, что и сам считает плохим.Элина подбирается на кровати. Она следит за ним напряжённо. За тем, как человек входит в камеру. За тем, как он встаёт напротив Элины и сжимает руки в кулаки. Разжимает их. Сжимает снова.– Мои парни гибнут внизу, – говорит он низким уставшим голосом. – Ты можешь остановить это. Знай, что я не хочу доводить... до этого.Элина вжимается спиной в стену. Она глотает воздух. Ртом. Побольше.– До чего? – спрашивает она, просто чтобы слегка протянуть время. Она и без того узнаёт чужой взгляд. Элина знает, как смотрят люди перед тем, как её ударить.– До... физического воздействия, – говорит коммандор. – Но ты ведь иначе ничего мне не скажешь, верно?– Я и так ничего не скажу, – зло отвечает Элина. – Разве твоя джедайка не запрещала тебе меня пытать?Мальком мрачнеет на пару тонов разом.– Сатель не знает, что я здесь.Элина вжимается спиной в стену. Вот это – действительно плохо. Она уверена в том, что Мальком ничего из неё не выбьет. Но она устала от боли. Её и так слишком часто было через край.Мальком делает шаг к ней, и Элина заставляет себя собраться. На ней наручники. Солдат – в доспехах. Бить его – значит себе делать больнее, но вот шея и лицо у него открыты. Этим можно воспользоваться. Элина ловит отблеск своего отражения. Худая, в повязках, пропитанных кровью, сжавшаяся у стены. Со скованными руками. Со страхом в глазах.Она видит, что Малькому совестно смотреть на неё.Она пользуется этим.Он замирает на секунду, не зная, как начать допрос – а Элина кидается к нему. Вниз и сбоку. Она за секунду оказывается за его спиной и, прежде чем мужчина успевает развернуться, она уже перекидывает руки через его голову. Элина вжимает наручники в его шею. Сама – запрыгивает на доспехи. Она обхватывает Малькома руками и ногами, так, чтобы у него не вышло её сбросить. Он хрипит. Но он ориентируется быстрее, чем Элина надеялась. Мальком делает шаг назад и рушится на пол. Спиной. Так, что о плиты дюрастали ударяет Элину. Удар выбивает воздух из лёгких, но она усилием воли не разжимает хватку. Напротив – сильнее тянет руки на себя. Чтобы криффовы наручники впились Малькому прямо в глотку. Чтобы он захрипел громче.Он снова бьёт её о пол. Его руки нашаривают её запястья, и у Элины не получается противостоять грубой физической силе. Мальком отнимает наручники от своего горла. Несколько секунд он тратит на то, чтобы восполнить недостаток кислорода. Элина тем временем пытается выдернуть свои руки из чужой хватки. Проклиная наручники всеми ругательствами на рилоттском, хаттском и мандо'а, какие она только знает. Если бы не они, то она могла бы вытащить нож из ножен на чужом бедре. Или схватить бластер с другого. Так – Элина медленно, но верно приближается к тому, чтобы оказаться побеждённой. Мальком сбрасывает с себя её руки и парой движений высвобождается из хватки ногами. Он прижимает запястья Элины к полу и садится на неё сверху.Элина дышит тяжело. Глядя в тёмно-карие глаза. В них снова застывает нерешительность. Но, как бы сложно это для него ни было, Мальком её ударит. И очень скоро. Элина совершенно не хочет, чтобы он разбил ей лицо, она хочет сделать что-то, но она едва способна шевелиться.– Джейс! – раздаётся раздражённый возглас.Элина выдыхает, с облегчением прикрывая глаза.Сатель хотя бы не изуродует её физически.– Я приказывала тебе не трогать её! – возмущённо произносит джедайка. – Мы не пытаем пленных. Это принципиальная позиция, и ты прекрасно об этом знаешь.Мальком какого-то чёрта не спешит её выпускать. Страх холодом оседает на коже. Адреналин от драки бьётся в венах, но его недостаточно, чтобы освободиться. Элина скашивает глаза. Она смотрит на возмущённую Сатель, застывшую в дверях.– Если никто не узнает, то позиция не пострадает, – отвечает Мальком.Элина едва сдерживает усмешку. Потому что за усмешку её, возможно, ударили бы уже сейчас. Но внутри она не просто усмехается – она смеётся в голос. Из-за чужого лицемерия. Из-за того, как быстро стираются различия между Империей и Республикой, стоит только поместить пару людей в неудобную для них ситуацию.– Я не могу позволить этому происходить прямо на моих глазах, – твёрдо отвечает Сатель.Элина шевелит руками на пробу. Однако они твёрдо прижаты к полу. От тяжести чужого тела на своём её мутит. Элина понимает, что здесь нет никакого подтекста, кроме “обездвижить и бить, пока не ответит”. Но наручники и удары отдаются слишком тяжёлыми воспоминаниями. Болезненными. Сколько времени бы ни прошло с того, настоящего рабства.Элина вынесла его.Она вынесет это.– Значит, ты можешь выйти, – отвечает Мальком джедайке, и Элина всё-таки усмехается. Но уже спустя секунду усмешка сходит с лица. Потому что Сатель, чёрт её побери, кивает. Она кивает и разворачивается, и Элина впервые за последние пару месяцев ощущает себя так близко к истерике. Но она вдыхает глубоко, силясь её подавить. Как только Сатель выйдет, Элину уже ничего не спасёт. Вряд ли успеет. Так что мозг начинает работать в три раза быстрее обычного.Элина цепляется за первую попавшуюся мысль.– Нет! – восклицает она, и Сатель останавливается. Она смотрит на неё вполоборота, отвечая:– Не имперке учить нас нравственности.– Так нельзя, – убеждённо произносит Элина.– Почему же? – прищуривается Сатель.Элина выдерживает паузу в долю секунды. Они с джедайкой поймут друг друга. Точно поймут.– Потому что я беременна, – врёт Элина. – И я… я могу рассказать об этой беременности очень много.Звучит неловко, но этого достаточно, чтобы губы Сатель побелели. Она застывает посреди камеры.Она не говорила Малькому.Она боится, что Элина расскажет.– Это… правда? – неуверенно спрашивает коммандор. Сатель поворачивается обратно к ним. Она вытягивает руку и прикрывает глаза. Может, она и вправду что-то проверяет. Элина не чувствует ничего. Кроме мешанины из страха, злости и бешеного желания избить обоих противников любым ближайшим тяжёлым предметом.– Я... не уверена, – теперь врёт уже Сатель. Точно врёт. Она влёгкую считывала ложь Элины, а сейчас стоит, вся такая задумчивая, и изображает сомнение. – Джейс, отпусти её. Мы не станем избивать беременную. Я… я всё же сделаю всё сама. Без твоей помощи.Это прямой приказ выметаться. Мальком подчиняется ему. Он наконец слезает с Элины, и та вздыхает облегчённо. Она садится на холодном полу. Глядя на Сатель снизу-вверх.Джедайка ждёт, пока дверь не закрывается за коммандором.– Так значит, Мальком, – хрипло констатирует Элина. – На Альдераане, верно? Праздновали победу?– Не мели ерунды, – отрезает Сатель. – Мне просто не нужна его помощь.– Но если бы он довёл меня… до физического слома, то сломать мой разум было бы куда проще, – констатирует Элина. – Я знаю, как это работает. Я видела.Сатель усмехается краем губ.– Не скромничай, – отвечает она. – Полагаю, ты участвовала. Но факт в том, что у меня есть на тебя достаточно времени. И я не хочу подвергать опасности возможную невинную жизнь, поэтому… Обойдёмся без физического воздействия.Джедайка настолько упрямо гнёт свою линию, что Элине остаётся лишь усмехнуться шире и развести руками.– Лги, если тебе так удобней, – говорит она почти примиряющим тоном. – Но, если ты ещё раз впустишь ко мне этого бешеного – я всё ему расскажу. И я буду достаточно убедительна, чтобы он от тебя не отцепился.Сатель суживает глаза со знакомой уже злостью. Она никак не отвечает на угрозу. Она только вскидывает руку, и Элина заранее зажмуривается.Её вдруг швыряет к стене. Сталь бьёт прямо по повязкам, и раны вспыхивают острой режущей болью. Элина распахивает глаза. Первая мысль – что Сатель решила убить её. Но джедайка сама выглядит удивлённой. А корабль встряхивает снова. Ещё сильнее.– Вас атакуют, – улыбается Элина. Торжествующе. – Ставлю сотню кредиток, что вас берут на абордаж. Знаешь, на твоём месте я бы объявила эвакуацию персонала.Сатель никак не комментирует её советы. Она стоит, прижав ладони к вискам. Словно чувствует кого-то. Верадуна?Судя по тому, как торопливо Сатель выходит из камеры и бежит к лифтам – именно его. А значит, она очень нужна своим солдатам.Элина остаётся в камере одна. Она прислоняется к стене и вытягивает ноги. Воздух начинает ощутимо отдавать озоном.Есть небольшая вероятность, что шальной заряд попадёт в эту часть корабля, и Элину вытянет в вакуум. Но это – то, на что Элина никак не может повлиять. Так что об этом она старается не думать.Она ждёт, когда Верадун придёт за ней. Он объяснит потом, что просто не мог позволить ей выдать имперские секреты республиканцам. Или что на этом корабле были особо важные сведения, которые необходимо было достать из техники. А освобождение живой Элины просто случилось по пути. Он объяснит это так другим ситхам. Возможно, он будет повторять это даже себе. Но правда в том, что он не мог иначе. Элина знает эту правду. Она видела её в жёлто-золотых глазах. Она чувствовала её в поцелуях. Ощущала в касаниях. Она вот-вот почувствует его снова. Всем сердцем. Которое, кажется, никогда не будет готово к такому количеству огня и жара.Элина будет гореть с ним, и она будет счастлива.Она знает это также твёрдо, как Верадун – о будущем пожаре Корусанта.