План (1/1)
сейчас— Завтра уезжаете? — Интересуется после её ежедневного доклада Рыбак. — Как мама?Новенькую так и подмывает ответить “Вашими молитвами”.— Спасибо, завтра узнаю. Просто так шеф бы не спросил. Неужели проверка, вот прямо сейчас, без объявления войны?А ведь и правда, зачем рисковать агентом в поле, если можно внезапно спросить его что-нибудь о больной теме и прочесть спектр реакций, как открытую книгу. Это с выпускниками училища такое не пройдёт, а Новенькая только недавно начала тренировки, чтобы закрываться от эмпатов. Итак, чудовище вежливо интересуется, что же она надумала. Что ж, у неё есть, что ответить.— Фёдор Фёдорович, я завтра поговорю с гражданкой Сосниной. Мне видится, что она, в её ситуации, может оказаться подходящей фигурой для ваших планов. — Новенькая предлагает, ни много ни мало, размен: вместо своей мамы другую. Гражданка Соснина в данном случае ничего не потеряет: она уже потеряла всё. Но если Рыбак сейчас одобрит план дать утечку через неё, то она получит оружие для своей борьбы. — Только не могли бы вы, пожалуйста, объяснить, что вы хотите на её знамени увидеть? Как мне выстраивать для неё нарратив, в какую сторону этот свисток должен пар выпускать?Рыбак разглядывает её секунду-другую, и она уже готовится разгадывать очередные полунамёки. Но тут шеф достаёт и включает глушилку. Теперь их никто не слышит, никто не пишет. Неужели начальство в кои-то веки снизойдёт до нормального ответа?— Нет, пар спускать не нужно. Наоборот: задача — запустить “снизу” общественную дискуссию. Чтобы дошли и поставили вопрос о внедрении повсеместно механизмов проверки психологической стабильности старших.Новенькая хлопает ресницами, осмысливая сказанное, проглатывая готовые вырваться “а что, такие механизмы вообще есть?”, “как вы это себе вообще представляете?” и особенно “не провокация ли это? что будет с теми, кто высунется эту дискуссию поддержать?”— Совет ССН ни за что не пойдёт на такие неудобства.А у людей нечем, просто нечем его принудить. Рыбак лишь хмыкает. До Новенькой начинает доходить: разработка уже идёт на всех парах. А значит, и для Аахена есть какой-то аргумент, большой и весомый, что заставит Совет передумать — есть уже или скоро будет. Может, не завтра, не через год. Может, даже не через десять лет — старшие оперируют более протяжёнными отрезками времени.Но рано или поздно Аахенской системе придётся поменяться. А пока что — поставить вопрос, только это. Закинуть в инфополе идею, и не дать ей захиреть.— И всё-таки: вам-то это зачем?— Раньше таких вот Фальковских выбраковывали быстрее. Да и подобной власти у них быть не могло. а теперь система выстроилась так, что для задач очистки приходится или заводить ручных террористов, что, вообще-то, опасная тактика. Плохая это затея — раздавать гранаты обезьянам. — Или?...Он лишь пожимает плечами, но Новенькая догадывается сама:— Вам нужны действенные механизмы контроля над своей популяцией. И раз внутренняя регуляция больше не работает, стоит попробовать внешнюю. Так что “или” — взращивать в самом обществе сознательность, — Новенькая намеренно не говорит, какую. По привычке хочется вставить “гражданскую”, ведь эта добродетель сейчас на слуху. А понимать под ней принято поступки в духе того, что совершила её мать. Рыбак же явно хочет получить несколько иной результат.Шеф удовлетворённо кивает и выключает глушилку. — Анастасия Васильевна, вы можете быть свободны.Она встаёт. “Сводобна”. Экзамен пройден.И всё-таки на пороге она останавливается, и уточняет:— Но что насчёт моей мамы?— Нам не нужны фанатики, Анастасия Васильевна, — отвечает ей разумное чудовище.