XI ГЛАВА (1/1)

Зена ожидала жестокой схватки, боя, но все с первых же мгновений пошло по-другому: Гавриил как-то странно махнул рукой и пошатнулся. Поразительно, но от архангела разило за версту виски. - А я все гадал, когда ты придешь? – пьяно икнул он и рассмеялся горько. – Узнала все, поди. Ты же великая королева воинов. - Да ты пьян…, - брезгливо скривила губы Зена и убрала ладонь с шакрама, висевшего у нее на поясе. – Определенно, небесной канцелярии стоит провести чистку в своих рядах. Гавриил отшвырнул куда-то в сторону свой фонарь, засмеялся пьяно, а потом как-то странно вскрикнул и, всхлипывая, закрыл свое лицо руками. Архангел пил и заливал свое горе единственно возможным лекарством, старым как этот мир. Очевидно, что он не боялся смерти и боли, он уже ничего не боялся, ведь потерял единственную причину жить и бороться. Азазель деловито осматривал все вокруг, едва они попали на Небеса, как египтянин стал вести себя будто охотничья собака, в буквальном смысле обнюхивая все. Когда он убедился, что все чисто, никаких ангелов с длинными клинками не наблюдается поблизости, то развернулся к Гавриилу. - Полагаю, ты знаешь о том, кто я, - резко выпалил египтянин, не тратя времени на пустые разговоры. – Не вижу смысла начинать эти церемониальные танцы, а предлагаю перейти к делу. - К делу, - всхлипывая, рассмеялся Гавриил и нелепо взмахнул руками. – А что есть дело? Какое может быть дело, если больше не за чем жить? Кто ты такой, чтобы спрашивать меня о чем-то? – архангел сумел после причитаний и раскачивания на месте сосредоточить свое внимание на египтянине. Гавриил рассматривал его несколько минут, пристально и внимательно изучая, словно диковинного жука под лупой. Потом он отпил еще раз из бутылки и захохотал. Это выглядело страшно. Архангел, который излучал величие и силу, а врагам внушал страх и трепет, сейчас выглядел жалким. Страшно, когда величие вызывает жалость и брезгливость.- Ты… ты… ты… это все ты, - задыхаясь забормотал Гавриил, он открывал рот, словно рыба, выброшенная на берег. – Ты тоже виновен в смерти моей дочери. Ты убийца!- Да что ты все заладил, - сморщился египтянин, будто съел что-то кислое. – Что ты заладил, что все тут убийцы. Что все такие виновные в смерти твоей дочурки. Очнись! Вы, Небеса, убиваете смертных потребно своим целям и желаниям. И это тоже чьи-то дочери, сестры или матери! Так чем же твоя дочь отличается от других? Или ты думал, что раз ты архангел, то ты защищен от потери, - с презрением и ненавистью произнес Азазель, а потом вдруг резко рявкнул. – Встань! Встань и будь воином хоть раз в жизни, а не лицемерным слизняком! Гавриил трясся от рыданий и не мог сказать ни слова, но с последними словами Азазеля в нем что-то надломилось. Архангел выхватил свой меч и попытался снести египтянину голову, но, промахнувшись, бросился вновь.- Ты исчадие ада! Ты замешан в смерти Арианы! – кричал он, а вся его немощность и забитость куда-то улетучилась. – Ариана верила, что ты и эта сука-амазонка несете свет! Она верила! А вы убили ее! Я знаю, что это она пронзила мечом мою дочь, но знаю, что ты как-то причастен к этому! - Все мы причастны ко многому, - пожал плечами Азазель, изображая равнодушие, хотя на самом деле ему становилось страшно, слишком подозрительно сузила глаза Зена. Она стояла в стороне и не вмешивалась, хотя при иных условиях демон и архангел валялись бы на мраморном полу с переломанными руками и ногами. Азазель понимал, что королева воинов вот-вот все поймет, она и так подозревала, но не знала все точно. Гавриил шипел от ярости и ненависти, трясся, одной рукой вытирая текущие без остановки слезы, но бросился вновь в бой. Азазель быстро прошептал несколько слов и выбросил вперед руку, заклинанием блокируя меч. Архангел замедлился из-за этого на пару мгновений, но тут же яростным усилием разрушил магическую хватку египтянина. Завязался жестокий бой, в котором двое мужчин сошлись лицом к лицу, желая разорвать друг друга на части. Гавриил расправил свои зеленые крылья и, взлетая, пикировал на египтянина, стараясь попасть по тому мечом. Нет, не убить сразу, а свалить с ног, смять защиту, а уж потом отомстить. Азазель вспотел от натуги, пытаясь отбить каждую из атак архангела. Демон кидал все новые заклятья, плетя свою паутину, но то ли он не был так силен, как считал, то ли противник попался не по зубам. Но египтянин понимал, что не сможет долго продержаться. - Помоги! Помоги мне! – крикнул он, а меч архангела, наконец, нашел свою цель. Острый клинок вспорол ткань темного плаща, а из раны сразу потекла кровь. Египтянин рухнул на мраморный плиты, заорав от боли и выбрасывая левую руку. Между пальцами горели красноватые огоньки, которые постепенно охватывали клинок Гавриила, отклоняли его в сторону, а затем притягивали к горлу архангела. Еще мгновение. Только мгновение, и острие вспороло бы горло архангела. А кровь от натуги Азазеля текла все сильнее, вероятно, меч задел какую-то артерию. Зена знала, на принятие решения оставались даже не секунды, а мгновения. И тело сделало выбор. Рывок. И со свисток шакрам полетел вперед. Звон удара. Меч Гавриила отлетел в сторону, а Азазель, резко выдохнув, застонал от боли. Все прекратилось также резко, как и началось. - Ты как-то замешан в убийстве моей дочери, - дрожа от ненависти, произнес Гавриил и сложил свои крылья. – Я не могу этого доказать, но знаю. - Помешанный придурок, - плюнул Азазель, тяжело дыша, и стал медленно подниматься с пола. – Ты хочешь знать это? Возможно, в глубине души Гавриил и так знал ответ, но, чтобы жить дальше, иногда необходимо услышать правду. Даже из уст врага. - Ты хочешь знать, замешан ли я в этом? – рассмеялся нездорово Азазель, а в глазах его появился безумный блеск. – Да! Габриэль – убийца, но я повлиял на это! Есть множество черных ритуалов, чтобы свести человека с ума. И я сделал это! Гавриил не вынес этой душевной боли и закрыл глаза, застонав негромко, а меч в его руках потух, обретя свой естественный металлический блеск. - Я знал это. Я знал… вы были любовниками, - голос архангела дрогнул и звучал обрывисто. – Вы были… вы были… ты был там, когда она убила мою девочку… Ариана, дочка… она же уже никогда не возродится, амазонка убила ее душу. Будьте вы прокляты! - Вот и чудненько, - облизнул свои губы Азазель, словно раздумывая о чем-то, а затем спросил, зажимая ладонью рану на предплечье и шипя от боли. – А вот теперь мы и подошли к теме дня. Я знаю, что Дахак как-то попытается прорваться в этот мир. Тебе, наверняка, известно как, это и где произойдет. - Ты… ты пришел сюда лишь за этим, - сорвался Гавриил и истерически захохотал. Архангел дергался, словно его тело сотрясали конвульсии, он запустил руки в свои волосы и с силой дернул их, уронив свой меч. Зена подскочила к нему и резко хлестнула ладонью по лицу, пытаясь привести в чувство, что получилось слабо. Гавриил содрогнулся, а потом, развернувшись, в сторону согнулся и стал дергаться. По издаваемым звукам стало ясно, что архангела тошнило. Поневоле королева воинов вздохнула из-за этой иронии, она никогда не видела бессмертное и внушающее величие существо таким жалким и человечным.- Он будет проходить через пересечение точек силы, - рвота прекратилась, и Гавриил смог ответить. – В самом центре, в момент, когда прекратится эпоха Водолея, произойдет вторжение. И тогда тьма войдет в этот мир, вместе с Дахаком и Надеждой. «В самом центре пересечения, - нахмурилась Зена, бормоча беззвучно. – Храм в Рио-де-Жанейро, великие озера в Канаде, храм на Камчатке и в Новой Зеландии… Если соединить все точки, то что будет на пересечении? Африка… там много заброшенных мест, но, пожалуй, парк Дзанга-Ндоки подойдет. Он древний и опасный, подходит…» Гавриил пошатнулся и, развернувшись, направился к бутылке Джека Дениэлса, в которой еще оставалось примерно треть содержимого, и продолжил заливать свое горе. Зена прищурилась недобро и все внимание сосредоточила на Азазеле, который довольно ухмылялся, несмотря на кровь, все еще немного сочившуюся из раны. - Ни Небеса, ни Преисподняя не станут участвовать в отражении их атаки, - глухо проговорил Гавриил. – Есть приказ от Него, чтобы очистить землю от людского рода. Люди слишком много грешили: убийства, войны, гордыня и лицемерие, - все это переполнило чашу его терпения. Он решил придать земле, своему творению, первоначальный, девственный, полный непорочности облик земли. Вы не сможете… пусть так и будет… - Достаточно и десяти воинов, если они будут мужчинами, чтобы отразить нападение, - с прежней брезгливостью произнес Азазель, а потом посмотрел на Зену и продолжил. – Нам пора, скоро появятся щенки этого архангела. - Это верно, - промурлыкала она, но египтянин не понял, что это предвещало серьезную опасность. – Они придут, и мы дадим им отпор. Вот только знаешь что… Со звериной ловкостью королева воинов подскочила к Азазелю, подсекла его ногой под колено, а свободной рукой схватила за рану, причинив сильнейшую боль. - Аа! – заорал египтянин, пытаясь здоровой рукой ударить Зену, но удар вышел слабенький, словно тычок у ребенка. – Что ты делаешь?! Больно! - А вот теперь ты все мне расскажешь, - угрожающе сказала Зена. – Ты расскажешь все, и тогда я подумаю, оставлять ли тебя в целом виде или замариновать по кусочкам.- Ты не сделаешь этого, - фыркнул в неверии, а потом застонал от новой волны боли Азазель, когда королева воинов сжала его рассеченную плоть. – Габриэль никогда не простит тебе этого. - Ошибаешься, - произнесла Зена, а в ее голосе и глазах появилось нечто, что было лишь у Завоевателя. – Я буду отрезать от тебя кусочки плоти, а потом жарить, и заставлю тебя жрать их. Ты сожрешь сам себя, запивая все своей кровью, если не расскажешь правду. - Ты ненормальная, - всхлипнул от боли египтянин, но нечто в глазах Зены заставило его поверить в то, что она, и правда, способна на то, о чем говорила. Азазель слышал много легенд о Завоевателе, что утопила Грецию в крови, слышал о ее зверствах и жестокости, об оргиях, которые она устраивала в своем дворце. Он слышал, но никогда не хотел бы проверить то, на что она способна на собственной шкуре. Нет, египтянин знал, что пытки из-за власти и денег он выдержал бы, но пытки из-за любви были самыми жестокими. А он слышал немало о бессмертной любви двух женщин, поэтому, вздохнув, начал свой рассказ.* * *

Ты хочешь, чтобы я все рассказал? О том, как было все это задумано? О том, что сделал? Хорошо, я расскажу все. Я расскажу о том, как я превратился в того, кто я есть сейчас. И даже о Габриэль и Надежде. И не маши головой так, чтобы понять суть всего, надо зреть в корень. Поэтому я начну с самого начала. Не считай это попыткой разжалобить. Твоя жалость мне без надобности. С давних пор мне вообще неведомо это слово и чувство. Наверно, боги великие шутники, раз подстроили все события именно таким образом. Иногда мне хочется взглянуть в лицо старому богу и спросить, сильно ли он смеялся. Но что-то останавливает. Я родился в Александрии, в одном из самых бедных кварталов. Бедном – это мягко сказано. В нашем доме были лишь стены, сложенные из грубо отесанных камней, место для очага и место для сна, на что указывала лишь ветхая мешковина, служившая нам постелью. Своего отца я не помню, он умер, когда я был совсем маленьким, и, признаться, его судьба мне не особо интересна. Мама же сбивалась с ног, пытаясь прокормить меня, двух братьев и маленькую сестренку, она бралась за любую работу, - стирать белье, печь лепешки, собирать финики и вообще за все, что могло дать хоть малейший доход. Но не все в том месте, где я рос, стремились честно заработать свой кусок хлеба, многие занимались грабежами, разбоем, убийствами, людей убивали и калечили и просто ради забавы, а женщин и даже маленьких девочек насиловали, а могли и продать в рабство. Не раз и не два меня били и отнимали заработанную или украденную еду, и я в крови и синяках возвращался домой. Но знаешь, что мне позволяло выжить в этом холодном и голодном отчаянии? Звезды. Глубокой ночью я частенько искал какое-нибудь местечко, откуда мог беспрепятственно смотреть на них. Однако все хорошее рано или поздно заканчивается. Помню, как мама заболела, как она пыталась не обращать внимания на первые проявление болезни, а потом скрыть их от нас. Мама была бледной, кожа да кости, высохла совершенно, кашляла кровью, но она до последнего пыталась добыть для нас пропитание, несмотря на то, что болезнь вызывала страшные боли в теле. Я и братья понимали, что смерть неизбежна, мы останемся одни. И лишь моя маленькая сестренка, моя маленькая наивная сестренка верила в чудо, часами просиживая над задыхающейся и кашляющей кровью мамой. Знаешь, а я ведь тоже поверил в это, буквально на мгновенье, когда мама в последний раз обняла меня, взъерошила мои темные волосы и сказала. - Придет день, Аза, придет день, когда ты станешь красивым и сильным мужчиной, - хрипло прошептала изможденная болезнью женщина и погладила меня по голове. – Помни, лишь любовь сильнее всего на свете, она способна преодолеть все: смерть, несчастья и всю боль. Никогда не теряй способность любить, и тогда ты будешь непобедим. Я молчал, а по моему лицу катились слезы. Я молил о чуде, но оно не случилось, ни один из богов не пришел на помощь. А потом произошло то, что едва не уничтожило во мне человечность. Когда наш ветхий домишко пришли забирать, то моя сестренка… Я не могу найти подобающих слов, чтобы описать все, что было, все, что я чувствовал. Ни одно из слов не покажет ту боль от бессилия, когда ты ничего не можешь сделать, чтобы исправить все. Мою маленькую сестренку убили, я видел как здоровый, возможно, из-за моего детского восприятия, солдат насиловал ее. Он придерживал своей здоровенной ручищей ее курчавую, темную головку, чтобы она не вырывалась. Я кричал, вырывался и умолял отпустить ее, но получал лишь крепкие удары по голове и животу. Ответом послужили лишь гогот и довольное пыхтение. А потом мой мир остановился, тот солдат размозжил голову моей сестренки ударом о неровную каменную стену. И все. Больше я ничего не помню. Возможно, со временем человеческая память находит способы блокировать страшные воспоминания, а, может быть, все дело в том, что я просто слишком много прожил и забыл те дни. Мои братья… один, насколько я помню, сбежал, а второго убили в уличной драке. Так я остался один. Улица – не самое лучшее место для жизни, здесь быстро учишься звериным законам выживания, но даже там было место чуду. Однажды, во время какого-то празднества, когда я забрел в центр города, надеясь украсть что-нибудь и избежать встречи со стражей или бандами такого же отребья, каким был я, то увидел ее… Она ехала в огромном караване, в окружении стражи, бок о бок со своим отцом-фараоном. Что еще сказать? Я был безродным подростком, она дочерью фараона, но я влюбился с первого же взгляда. Ее звали Херат. И тогда я сделал невозможное. Я научился читать и писать. Я подслушивал, подсматривал и учился у бродячих грамотеев, чтобы через полгода проникнуть во дворец фараона, какая-то служанка пожалела и взяла меня помогать на кухне. Кажется, ее звали Мирца, старая и мудрая женщина. Ее глаза излучали добро и тепло, а руки пахли мукой. Помню, как она трепала мои темные волосы и называла сыном. Потихоньку я и себя убедил, что не было иной жизни, кроме как этой. Подъемов еще затемно, работы на кухне, а потом уроков чтения и письма. Так и началось мое время там. Я учился, постигал различные ремесла и познакомился с ней, что украла мое сердце и душу, так и не поняв этого. Со временем я стал весьма недурственной внешности, но понял это, лишь когда увидел, как на меня засматриваются молоденькие служанки. И даже Херат. Но она была дочерью фараона, а, значит, мои шансы не просто на ее сердце, а на будущее с ней были равны минус бесконечность. - Аза, милый, - шептала она, а ее ресницы мелко подергивались, когда она моргала. – Отец не считает меня достойной трона. Он ищет мне мужа среди знатных вельмож, выбирает того, кто сможет помочь удержать в руках трон моей сестре. Я молчал и смотрел на зеркальную гладь маленького бассейна, плавающие кувшинки, маленькие травинки, ровным зеленым слоем покрывавшие искусственно созданный берег. Во дворце фараона это было прекраснейшее место, где время будто бы останавливалось. - А как же…, - мой голос звучал хрипло и задрожал, безысходность захлестнула меня. – Что же будет с нами? Как же то, о чем мы мечтали? - Спустись на землю, мальчик, - неожиданно едко произнесла дочь фараона, а в ее глазах блеснул металлический блеск, на который я не обратил внимания. – Кто ты, а кто я. Забыл? Так я напомню! Я дочь наместника богов на земле, я буду сидеть на троне и править миром! Толпы людей падут ниц перед моим величием. А ты? Кто ты? Мальчишка, который помогает на кухне. Или… стой-ка, я совсем забыла, - теперь Херат изобразила искреннее удивление, а потом торжествующе воскликнула. – Эта служанка даже не твоя мать. Ты безродный щенок, у которого нет ни одного родного человека здесь… Ты оказался настолько жалким, что даже твоя мать… Это было слишком. Я не мог дальше слушать, и мое тело сработало быстрее разума. Буквально через мгновение я уже перекинул принцессу и с в приступе какой-то дикой, слепой ярости топил в бассейне. Уничтожить. Стереть с лица земли. Перед моими глазами мелькали с невероятной скоростью лица моей умирающей матери, сестренки, которую насиловал тот солдат, брата, который, уходя, обещал вернуться, но так и не пришел… «Смерть», - шептал мой разум. – «Убей». Тогда я едва не убил свою возлюбленную. Помню, как в панике доставал ее из воды, как в ужасе пытался привести в чувство, и упал в облегчении, когда ее грудь задрожала в яростных потугах дышать. Мокрая и кашляющая Херат, чертыхаясь, упала рядом со мной. Долгое время слышалось лишь хриплое дыхание, перебиваемое приступами кашля и судорогами тела, которое приходило в себя. - Могучий Апоп, голова кружится, когда ты такой, Аза. Ты разжигаешь внутри меня пожар, - сбивчиво пробормотала она, а потом набросилась на меня. Яростно, безжалостно, почти с ненавистью мы занимались любовью у того бассейна, рискуя быть обнаруженными стражей или любопытной служанкой. Мы даже не сняли до конца свою одежду, настолько сильным было желание. Если кто и видел нас, то наша тайна осталась в безопасности. И уже потом, когда разгоряченные и мокрые, мы отдыхали на моем плаще, уставшая, но с горящими глазами Херат произнесла. - Помоги мне, Аза. Я знаю, что делать. Я знаю, как нам остаться вместе, - произнесла девушка, с нежностью поглаживая мои волосы, прямо как мама делала. - Я готов на все, - сглотнул я судорожно, отдавая себя во власть этой ласки. – Приказывай, и я выполню все.- Есть способ, чтобы мы были вместе, и трон остался бы за нами. Нам не смогут помешать ни вельможи, ни генералы отца. Единственный, кто может помешать нам править – это мой отец, - жарко прошептала Херат. - Чего ты хочешь? – тихо спросил я, задержав дыхание, хотя в глубине души прекрасно осознавал, чего она потребует. - Нужно убить моего отца, Аза. Но убить по-хитрому, так, чтобы никто не усомнился в нашей силе, - выпалила она и сжала своей ладонью мою с такой силой, что я ощутил, как захрустели косточки. – Я знаю, как это сделать. Но мне нужен тот, кто поможет без колебаний. Херат говорила о магии. Я и до этого момента много учился, практиковал и работал до потери сознания, но теперь предстояло сделать что-то дерзкое и грандиозное. Поначалу мы ставили опыты на людях: стариках и детях, коих девушке притаскивали двое преданных стражников и я. Херат с истинным удовольствием садиста-убийцы резала их и заставляла пить какие-то зелья, назначения которых я не сразу смог понять. Помню, как один маленький мальчик умолял меня отпустить его, плакал и говорил, что никому не скажет. Он так умолял, что мое очерствевшее сердце дрогнуло, но я не отпустил его. Херат посмотрела на меня своими ореховыми глазами… она просто смотрела, а я превратился в безвольное и покорное желе. Я никогда не мог ей ни в чем отказать. И вот настал день, когда мы подошли к победе… мы были готовы свергнуть его, устроив невиданный ритуал, чтобы фараон и его другая дочь Клеопатра были уничтожены. Но нас предали. Случайность решила исход дела. Херат хотела власти, а я помогал ей в этом, но мы проиграли. Ее казнили, а душу прокляли на вечное пребывание в Преисподней. Вы видели, как убивают ваше сердце? А я видел. В тот день вместе с Херат в саркофаг положили часть моей души и замуровали заживо. Она кричала мне… - Аза, спаси меня! Я не хочу умирать! Я не хочу умирать! – ее крики перешли в визг ужаса. - Клянусь! Не бойся, я найду тебя везде! Любовь моя, я даже смерть не помешает нам! – кричал я в ответ, чувствуя, как внутри рождается какое-то странное чувство холода и безжалостности. А потом была и моя казнь. С меня заживо содрали кожу и бросили как отработанный материал в яму с крокодилами. Наверное, это был первый раз, когда боги вняли моим мольбам. Это был Дахак. Он вернул меня к жизни, а в качестве оплаты я обязался стать верным слугой его дочери. Надежды. Я свято следовал своему правилу – лишь любовь сильнее всего на этом свете. Она повелела мне стать участником договора. Понимаешь? Не Тьма и не Небеса предали вас, не они создали этот договор, а сам Дахак и его дочь. Сам бог тьмы и крови. Моя работа была предельно проста: следовать тенью за Габриэль, беречь ее и заботиться до конца срока договора. Из-за этого никто не смог бы достать душу Надежды, ведь они сами наложили на это вето. А я так и жил дальше, ведомый любовью и только ею одной. Я жив. Выходит, любовь, и правда, сильнее смерти.