Глава 1. Последний сахар (1/1)

Апрель. Такой холодный апрель. Вторая неделя поста, с этого года строго запрещено подавать на столах мясо и молоко в эти сорок дней. Да и подавать то нечего, близлежащую ферму обложили налогами так, что хозяин перерезал всех свиней и застрелился в тот же вечер. Дети хотят есть, но приказано учить их смирению и молитвам. По новому указу духовенства необходимыми для соблюдения были уже целых четыре поста. Но поместье уже не оснащалось ни рыбой ни даже бобовыми. Мы молились о том, чтобы запасов картофеля хватило до наступления тепла. Из купеческих поместий пахло вишнёвыми пирогами и липовым мёдом, во время прогулок дети подбегали к окнам и смотрели голодными глазами на поваров.- Руслана!Я обернулась. Меня окликнула экономка купца.- Бестолковая ты девка! Отлупить бы тебя ивовыми прутьями.Я получила крепкую затрещину прямо при детях, но моё положение не позволяло мне сопротивляться.- Как бы что твои не украли, так своими глазьями погаными и рыщут. А ты куда смотришь? Скажу ведь всем как ты работаешь, погонят тебя прочь на вольные хлеба! Пусть по лесу гуляют, нечего им у барских ворот тереться!Я отвернулась и позвала ребят к себе, чтобы уйти. Держать авторитет при детях крайне тяжело, особенно когда тебя саму готовы облить бранью в каждый приглянувшийся момент.Навстречу нам шли конюхи и крестьяне, обсуждая бедственную обстановку в стране и сегодняшний ужин. Я заметила среди них и знакомое лицо с виноватой ухмылкой, прячущее бутылку солодового спирта за спиной, мне пришлось отвести взгляд и сделать вид, что я ничего не замечаю, лишь бы эту картину не заметили дети. Они бы всё поняли и начали бы тихонечко обсуждать данную ситуацию с экономками и учителями. Всё поселение знало, что с этим человеком я была жената вот уже как пять лет. Я была для него словно наградой, высшим существом, трофеем, который было так сложно получить. Он был готов отдать за меня жизнь. А что теперь? Он получил меня, а я его. Как же мы долго молились об этом вдвоём, шли против судьбы, отрывавшей нас друг от друга, как же счастливы мы были первые годы вдвоём, никто нам был не нужен. Как страстно он меня целовал, как укрывал в мороз шерстяным одеялом, как пили мы с ним вместе чай с цветами яблони. Но годы шли. Я здесь. Я рядом с ним. Меня больше не нужно добиваться, спасать. Я больше не являюсь интересом для других мужчин. И постепенно перестаю интересовать и его. Он даже не приходит ко мне по вечерам и уже полгода не прикасался к моим губам. Однообразная жизнь в Керамзине не обошла моего мужа стороной. Некогда великий следопыт, притягивающий взгляды самых красивых девушек. Ныне сельский учитель, которого ни в грош не ставят соседние помещики. Самодур купец отстегал его хлыстом на площади, якобы за кражу брезентовых сапог, лишь трое приятелей-торгашей насмехались, стоя на площади, понимая, что за этим стоит постыдный проигрыш бывалого охотника сельскому учителю в стрельбе из гладкоствольного ружья. Как я не старалась его утешить, это только больше унижало его. По вечерам он начал пить с конюхами и совсем забыл про меня. Его кожа приобрела земляной оттенок, лицо опухло, а голубые глаза помутнели. Душа некогда самого дорогого мне человека на этом свете медленно погибала на моих глазах, несмотря на все мои бесчисленные попытки её спасти. А вместе с ней умирала и любовь, умирала моя воля жить и последняя надежда на справедливость. Все люди, которые были мне дороги, вычеркнули меня из списка знакомых. Отголосками прежней жизни первые годы мы обменивались письмами, то ли из вежливости, то ли по старой памяти раз в год кто-то из них приезжал на день в Керамзин. Теперь сколько я не писала, не приглашала их, не просила принять меня у себя хотя бы на недельку, каждый раз в лучшем случае приходит вежливый отказ, в худшем – письмо остаётся без ответа. Они уже другого класса, говорила я себе. Кто-то достиг высоких чинов и теперь позволяет себе также издеваться над подчинёнными как экономка над тобой. Ты им не нужна, тебя похоронили и забыли навсегда.?Где же ты, Господи... Такой ли ты хотел видеть свою землю? И такой ли ты хочешь видеть меня? Зачем наделил меня необычайной силой, чтобы в один миг её отнять. Отнять всё, что было мне дорого.Князья от нас покорности просят, а сами бьют крестьян розгами за малейшую повинность.Разве не во имя справедливости создал ты своё учение? Так где же она, эта справедливость??Вот уже почти полгода я не могу лечь спать без слёз. Тяжёлые мысли не покидают меня. С комком в горле я смотрю на своих учеников и учениц. Каждый год экзаменаторы из Ос-Альты по-прежнему отбирают одарённых талантом ребят. Какая зависть. Их ждёт будущее, жизнь в Малом дворце. Жизнь, полная событий, радости и печали, побед и поражений. А что ждёт меня? Уже полночь. Мужа по-прежнему нет дома. Утром его найдут уснувшим на стоге сена в конюшне, обольют холодной водой и отправят перед воскресной службой чинить безнадёжно прогнившую лестницу. Завтра в церковь приедет Князь, а с зимы никто так и не позаботился о том, чтобы заранее это сделать. Мы встретимся на службе, одарим друг друга скудными взглядами и вместе пойдём до поместья, не проронив ни слова.Нужно подкинуть дров в печку. Почти не осталось тепла. Холодная в этом году весна выдалась. Лампадка почти уже не светит. Придётся зажечь восковых свечей. И всё-таки надо одеть что-то потеплее.Я открыла дальний шкаф в надежде, что экономка не забрала у меня на первый этаж то шерстяное одеяло. Столько моли, нужно подать прошение о дополнительном обеспечении мылом, хотя его опять положат в стопку казначейских бумаг и так и не прочитают. В углу лежала коробка с чем-то синим. Я поставила её на стол и замерла. На лице выступили слёзы. Знакомый запах мёда и того порошка, которым стирали все вещи в Малом дворце. Мой синий кафтан, кольцо с изумрудом, книга по Истории Равки и обрамлённый узорами клинок.Этот стальной клинок, подарок шуханского офицера. Когда-то он убил во мне жизнь и оставил лишь пустые очертания. Мне уже минуло двадцать четыре. Есть ли что-то за моей жалкой душой? Уже пять лет как Господь не даёт мне детей. Нет ни жалования, не своего жилища, ни шаткой надежды на светлое будущее. Ртуть потекла по моим венам, сгусток горечи опустился на грудь. Я положила в кипящий котёл с водой последние собранные летом ветки мяты и высыпала весь хранящийся до Пасхи сахар. Выпив весь обжигающий дёсна напиток я села на кровать и долго смотрела на стену. А камень на груди становился всё тяжелее и тяжелее.Внезапная решительность одолела меня. Я взяла клинок и обнажила лезвие. Минутная слабость одолела меня. Обстановка вокруг начала расплываться. Из окна и камина полились дымчатые тени.?Ну что же, духи ада обрекают на страшные муки руконаложниц. Эхх, разве что-то ещё может меня испугать?? Слабость ушла. Я почувствовала прилив сил, мысленно вспомнила, где находится сердце. ?Ты, братец мой, не добил меня однажды, так добей сейчас.? Со всей силы я вонзила клинок в грудь.Но я не почувствовала боли. К моему удивлению, я вдруг осознала, что металл клинка стал мягким как картофельный драник. Сердце забилось ещё сильнее. Я услышала такой знакомый спокойный голос.?Ты слышишь меня, Алина??Я открыла глаза. Передо мной стоял он.