2 (1/1)

Азирафель после краткой экскурсии по терему с предвкушением сел за стол. Стоило получить от своего положения максимум. Ему налили тарелку густого супа из капусты, поставили несколько плошек с солёными овощами и грибами, калач, поджаренную рыбу с ломтями репы. На десерт подали густой белый кисель и кулагу*. Азирафель ел не спеша, наслаждаясь каждым кусочком, жалея, что Кроули ещё не вернулся и они не могут разделить трапезу. — Настасья? — Азирафель позвал повариху, когда она собиралась унести грязную посуду со стола. — Да, матушка, — женщина поклонилась, а Азирафель нахмурился — надо будет разузнать, нет ли на Руси другого уважительного обращения. — Всё ли понравилось? — Готовишь ты очень вкусно, — похвалил Азирафель. — А на ужин вина или пива купить где-то можно? — Всё сделаю. Азирафель кивнул и подозвал Марусю. — Книги в доме есть? — Нет, матушка, — лицо девушки вытянулось от расстройства. — Но могу достать, раз вы грамоту разумеете. — Прекрасно! А какие книги? — Псалтирь. Священное писание. Сборник тропарей, наверное, тоже смогу. Домострой. Азирафель приободрился. — Домострой, пожалуйста. Все остальное я читала, и не по одному разу. — Так и книг других не существует. Да и не нужны они. Еще могу все для рукоделия достать. Азирафель решил не объяснять девушке, что за тысячи лет человечество написало сотни тысяч книг. Он вздохнул, смиряясь и жалея, что не захватил из Лондона Корназано. ***Глядя на Кроули с раскрасневшимися с мороза щеками, Азирафель остро ощутил, почему помогает демону. Наверное, люди назвали бы это дружбой. Кроули держал в руках книгу. — Здравствуй, душа моя, это тебе, — Кроули протянул добычу. — Маруська, брысь отсюда. Кроули пресёк попытку девушки помочь ему раздеться. — Это Домострой? Кожаная обложка, из которой виделся неровный обрез страниц — все, что сейчас интересовало Азирафеля. — Нет. Это Рафли. Запрещённая церковью книга, по ней можно гадать и самому заниматься предсказаниями, тебе понравится. Иван Рыков написал. Если все пойдёт, как задумано, сможешь с ним пообщаться. Нештатный астролог царя. Азирафель открыл первую страницу… ?Творение грешнаго раба Иоанна Рыкова. Тебе же, возлюбленне брате кур Иоанне, пишу сие списание ради твоего словесе…? — Лиззи. Елизавета Фелл! Азирафель захлопнул крышку, поняв, что Кроули настойчиво зовёт. — У царя есть книгочей Софроний. Думаю, он обеспечит тебя книгами, пока мы тут торчим. — Прекрасно!Азирафель любил общаться с образованными людьми. В каждом веке были такие люди, яркие, как звезды, они притягивали. — Ладно, ближе к делу. Завтра царская охота. Надо обсудить детали. — Настасья обещала алкоголь к ужину достать. Пойдём — согреешься. Там и поговорим. Азирафель подхватил Кроули под локоть и потянул в светлицу. Приключение обещало быть замечательным: еда, книги, интересные люди — все, что так нравилось Азирафелю. Настасья подала два горшочка с гречневой кашей, несколько копченых рыбешек, ломти печеной свёклы, ковшик с крепким хлебным вином (полугаром) и пару рюмок — Азирафель совершенно не хотел обсуждать царя, когда на столе столько вкусного. Кроули улыбался и великодушно молчал, давая насладиться едой в тишине. Когда остался только недопитый алкоголь, дальше откладывать разговор было бессмысленно, Азирафель вздохнул и начал:— Первое впечатление очень важно. Нужно, чтобы царь меня заметил. — Заметит, — ощерился Кроули. — Сейчас приказчик разгружает то, что я тебе купил. Можешь менять наряды хоть каждый день. — Благодарю, — Азирафель медленно погладил себя по животу, думая попросить что-нибудь на десерт, но отвлёкся на взгляд Кроули. Тот смотрел на его руку с каким-то непонятным вожделением. Азирафель решил выбросить это из головы — с таким же интересом Кроули смотрел на него последний раз на стене Эдема, можно даже сказать, любовался им, сейчас просто нестандартная ситуация, вот Кроули и разглядывает его снова. — Поедем на санях, — Кроули выпил рюмку высоко задрав голову. — В них много места, тебя хорошо будет видно, прикажу застелить медвежьим мехом. Не замёрзнем.— Опять все чёрное будет? — не то чтобы Азирафель так уж настаивал на светлой гамме, но все же. — Да, — Кроули самодовольно подмигнул. — Ты вся в светлом будешь видна издали — как жемчужина во вспоротой ножом раковине. Царь проедет через Кукуй дальше на восток, там дремучий лес, река и луга. Знать охотится там с соколами и псами. Это для царя скорее развлечение, чем добыча пропитания, сама знаешь. — И завтра нас ожидает? — Соколиная охота. И хорошо. Царь с ловчими и стрельцами точно выедет на открытое пространство. Мы двинем следом, когда они проедут Кукуй. Нагоним их уже на месте. Там сориентируемся, но пока рассчитываем на твою идею со стременем. Азирафель кивнул. Звучало все достаточно неплохо, хотя наверняка все получится не так, как они задумали. — Маруся! — позвал Кроули. — Хватит уши греть, иди сюда. Девушка появилась через секунду и, обиженно надув губы, стала оправдываться:— Я не слушала, что вы матушке говорили, просто близонько была. Чтобы по первому зову прийти. — Врать нехорошо, — Кроули улыбался злой улыбкой. — Ладно. Иди перины нам взбей в тереме.*Кроули оскалился ещё шире, и девушку как ветром сдуло. — Если ты закончил пугать людей, то у меня будет просьба, — Азирафель поднялся с лавки и прижал к груди книгу. — Мне нужен мужской костюм простого работяги. Столяра или стремянного. — Зачем? — Кроули схватил со стола свечу и, положив ладонь на поясницу Азирафеля, пошёл следом за Марусей. — Достану, конечно, просто любопытно.— Гавриил знает, что я в Московии, надо будет отчёт о моих делах ему передать. В мужском облике мне их сделать будет легче. — Всё для моей с-сладкой девочки, — прошипел Кроули ему в ухо, уколов бородой шею. — Да ну тебя, — Азирафеля слегка раздражало, что Кроули получает столько удовольствия от их игры в мужа и жену. В тереме на покрытой красивыми росписями натопленной печке лежали перины. Маруся теребила косу и что-то явно хотела спросить. — Маруся, быстро говори, что у тебя свербит, и иди отсюда, — Кроули сурово сдвинул брови, и Азирафель ткнул его локтем в бок. — Я хотела помочь вам раздеться, — пролепетала она. — Вот уж точно не стоит, зациклило тебя что ли на раздевании. Я сам разденусь и смогу раздеть жену. Азирафель отодвинул Кроули в сторону и ласковым голосом обратился к девушке:— Иди, милая, вниз, спи. Под дверью сидеть не надо, до утра ты нам не понадобишься. Мы друг другу поможем. Она вспыхнула, прижала руки к щекам и ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь. — Ей нравится какой-то Филимон, — заметил Азирафель, глядя, как Кроули снимает с себя вещи, оставаясь в нательном. — Я планирую, когда ты мне одежду достанешь, поговорить с ним. — Хорошо бы. Она иначе от нас не отлипнет. Я бы вздремнул, а ты? — Я не сплю же, но читать можно и лёжа, ложе выглядит достаточно удобно, — Азирафель начал стаскивать сарафан. Кроули юркнул под одну из перин и похлопал ладонью рядом с собой. — Иди сюда, ангел. Обещаю, что старый змей-искуситель будет мирно спать и не пристанет даже в… первую брачную ночь. — Твое чувство юмора иногда слишком мерзкое. — Я демон, — донесся голос уже из-под перины. — И я зас-с-сыпаю. Разбуди задолго до рассвета, чтобы мы все успели. Азирафель распустил волосы, остался в сорочице, взял свечу, книгу и полез на печь. Устроился достаточно комфортно, места было настолько много, что свернувшийся рядом Кроули ему абсолютно не мешал. Листы книги, оказавшейся астрономическим трактатом для гаданий и предсказаний из двенадцати частей, приятно шуршали. Азирафель плохо читал на кириллице, но это его не останавливало. Книга есть книга — а эта ещё и написана умным человеком. Азирафель провел так пару часов, прежде чем почувствовал рядом с собой движение. Кроули откинул край перины и пододвинулся ближе, приникнув к его боку. Лицо демона разгладилось, и в свете свечи было очень юным, наверное, так демон выглядел до падения… только без бороды, конечно. В сердце Азирафеля вспыхнуло что-то похожее на нежность, он тихо, чтобы не разбудить, поправил перину и легонько погладил его по волосам. Тот тут же прижался ещё ближе, обвил бедро Азирафеля руками и положил голову практически ему на живот. С одной стороны, это было возмутительно, с другой — он развлекался, представляя, как смутится демон, если его сейчас растолкать. Но будить почему-то не стал, в общем-то, тёплые ладони на бедре не мешали. Азирафель снова открыл книгу.***Кроули проснулся сам, виду, что смущен близостью, почти не подал, отодвинулся, соскользнул с печи и стал быстрее одеваться. Азирафель тоже хотел съязвить про первую брачную ночь, но решил не уподобляться некоторым. — Ты сказал, что я во что-то новое оденусь. Кроули, не оборачиваясь, кивнул, подошёл к одному из больших сундуков и откинул крышку.— Иди ближе, тут есть, из чего выбрать. Азирафель особой разницы со вчерашним своим нарядом не заметил, разве что на этот раз мех на охабени был белого соболя. Кроули называл ткани, и Азирафель старался их запомнить. — Царь оценит, — Кроули скривился. — Ты выглядишь очень хорошо. — Неужели стрельцы тебе проиграли такую сумму?Азирафель не был уверен, что столько белого соболя по карману даже английской королеве. — Нет, конечно, меня снизу хорошо спонсируют. Вельзевул так не требовали результат больше нескольких десятков лет, — Кроули помрачнел. — Этот царь такой праведный? Кроули фыркнул. — Скорее наоборот. Помнишь, Господь сохраняет венцы венчальные и в Царствии Небесном.Азирафель кивнул и уточнил:— Я ангел. Так что отлично знаю, что жена спасется мужем своим и наоборот. Но это не действует как индульгенция на любые грехи. Просто может помочь склонить чашу весов в сторону рая. — Вельзевул даже шанса ему не хотят дать на эту лазейку. Анастасия практически святой была. Так за разговорами они спустились вниз, у печи уже хлопотала Настасья, и Азирафель пожалел, что у них мало времени и обстоятельного завтрака не получится. Пока готовили сани, он успел съесть медовую лепешку и выпить стакан теплого молока. Уходить от стола не хотелось.Кроули помог устроиться на лавке, покрытой чёрными медвежьими шкурами, сел рядом, приобнял и крикнул вознице: — Гони как черт! Чёрная как смоль кобыла рванула с места, Азирафеля вжало в спинку саней, а в лицо полетел ветер и острые снежинки, он не взвизгнул только потому, что визжать ангелам не пристало. Кроули достал свернутую конусом бумагу из-за пазухи и протянул, вынимать руки из тёплой муфты Азирафелю не хотелось, но демон всегда предлагал что-то хорошее, и любопытство победило. В бумаге лежали засахаренные прозрачные ягоды. Азирафель, причмокивая, клал сладости в рот, и они таяли на языке. Когда в пакете ничего не осталось, Кроули чудеснул, и пальцы Азирафеля очистились. — Спасибо! — пришлось кричать — ветер ревел в ушах, звенел бубенцами на дуге и сбруе лошади, шелестел в кронах деревьев. Кроули кивнул и ещё раз приобнял Азирафеля за плечи. Щеки горели от жгучего мороза и колющих снежинок, но только от этого.Дорога как-то незаметно кончилась, возница старался ехать по полям, прогалинам и льду реки. Азирафель жалел, что не может говорить, из городов он выезжал редко, а лес, который мелькал то с одной, то с другой стороны, был старым, красивым и могучим. Все случилось мгновенно. Сани вылетели на луг около реки и затормозили. Впереди в пятистах футах на холме виднелись всадники, а в синем морозном небе кружил кречет. Все смотрели вверх, белая птица парила в восходящих потоках. Миг, и она камнем упала вниз, на лету сбивая тетерева. Всадники разразились криками и хохотом, поднимая ногами лошадей блестящий на солнце снег, двинулись в сторону сидящего на земле кречета, клюющего добычу. Азирафель почувствовал, как напрягся Кроули. Когда охотникам оставалось до птицы несколько футов, он ликующе прошипел:— Сейчас-с-с. Одна из лошадей всхрапнула и взвилась на дыбы, всадник попытался совладать с ней, притянув голову поводьями — безуспешно. Ближний к нему стрелец попробовал поймать её за узду, но перчатка только схватила воздух. Лошадь заржала и понесла. Всадник хотел соскочить, но загнутый носок узорчатого сапога зацепился за стремя. Лошадь чудом не наступала копытами на волочащегося по земле человека.Азирафель не удивился, что обезумевшее животное мчалось практически на их сани — демон облегчил себе работу как мог. Как сжатая пружина, Кроули выпрыгнул из саней и побежал, слишком быстро для человека, не проваливаясь в снег. Азирафель тихонько щелкнул пальцами, чтобы остались глубокие следы, и вскочил, изображая волнение, картинно уронив муфту на пол саней. Кроули повис на шее лошади, пригибая её голову к земле. С таким весом двигаться дальше она не смогла, пару раз скакнула и остановилась, крупно вздрагивая всем телом. Подлетели стрельцы и ловчие, спешились, подняли царя и запричитали:— Не зашиблись, царь-батюшка? Надо бы у лошади седло проверить, может, колючку какой ворог положил. Азирафель разглядывал царя. Высокий плечистый бородатый мужик с серыми умными глазами тёр лицо руками. Его тёмный кафтан кое-где порвался о кромку наста и висел лохмотьями. — Кречета заберите, — потребовал царь, мотая головой. Один из ловчих поспешил исполнить приказ, а Кроули отпустил лошадь и подошёл к Азирафелю, но в сани не полез. — Art thou afraid, my sugarplum? — No. Thou art so brave. Азирафель хотел сказать что-нибудь ещё про ловкость Кроули, но царь пришёл в себя окончательно и обратил на них внимание:— Какое неуважение. А царю поклониться?! Кроули коснулся ладонью снега, Азирафель поклонился так, как это делала Маруська, и они оба замерли. — На первый раз прощаю, но токмо за спасение. Ты, мужик, больно чудно одет и по басурмански говоришь. Кто вы, зовут-то вас как? Царь похлопал себя руками, сбивая налипший снег. Кроули распрямился и встал ближе к Азирафелю. — Энтони Фелл. Английский купец. Торгую тканями. Это моя жена, Елизавета Фелл. Азирафель молчал. Он с интересом разглядывал царя.— Хорошо же ты, черт аглицкий, по-нашему говоришь. Кроули чуть склонил голову, признавал царскую правоту. — Так много лет уж торгую. Вон жену сюда даже перевез, чтобы моя душенька не скучала. Царь бросил на Азирафеля острый взгляд и снова обратился к Кроули:— И подати плотишь? Кроули ухмыльнулся:— У вас тут говорят так: Богу на свечу, царю на подати, себе на пропитание. А если сомнения у царя имеются, то у меня и бумаги с собой. Кроули ловко выудил из внутреннего кармана охранные грамоты и передал царю. Тот и не взглянул толком. Азирафель нервничал, царь должен был обратить внимание на него, а не на Кроули, но приходилось молчать. Наконец царь повернулся к нему, оглядел внимательно и позвал одного из стрельцов:— Васька, сюда иди. Ты вроде по-англицкому разумеешь. — Да, царь-батюшка, мой отец толмачом служил, так и я немного по иноземному могу, — стрелец спешился и подошёл, остальные кружили вокруг саней, словно хищные птицы.— Спроси у неё, нравится ли ей на Руси? Скажи, что она хорошо одета и не мерзнет даже в наши морозы. Только щеки раскраснелись.Пока стрелец думал, как сформулировать, а Азирафель — как сказать царю, что он знает русский, один из оставшихся стрельцов (казалось, это один из тех молодцов, кто в кабаке пытался перепить Кроули на спор) бросил своим приятелям:— Румяная какая баба у купца, небось ему с ней не холодно. Стрельцы заржали. Азирафель повернулся к царю, гордо вздернул нос и заявил:— Спасибо царь-государь. В Московии прекрасно: и природа, и люди замечательные, — Азирафель перевёл взгляд на пыхтящего от натуги Василия. — Doest thou like it here in Moscovia? Thou art well-dressed. Even our frost cannot freeze thee, and just thine cheeks are flushing. Это перевод, который от тебя царь требовал. Стрелец выдохнул и заулыбался, Азирафель же обратился к зубоскалу:— Моему мужу со мной очень хорошо, а завидовать грешно, как и на чужих жён заглядываться. Царь рассмеялся, а стрельцы с ловчими наоборот попритихли. — Не задалась охота, — решил царь, в глазах его вспыхнул огонёк безумия. — Отловите мне кто-нибудь эту стервь хвостатую. С нехорошим предчувствием Азирафель смотрел, как один из стрельцов ведёт под уздцы вздрагивающую лошадь. Царь поймал её за повод, наклонил ей голову, прошептал что-то на ухо, выхватил нож из-за голенища сапога и перерезал глотку. На белый снег хлынула кровь, и царь отпихнул от себя заваливающееся хрипящее животное. — Волки тобой попируют. Седло с неё и узду снимите. Азирафель нахмурился. Это же насколько Анастасия была святой, если Вельзевул хотели дополнительно ввергнуть царя во грех, хотя он и сам справлялся на отлично. — Повезешь меня до Кукуя, Фелл. А там со своей конюшни лучшую лошадь дашь, — объявил царь. Кроули поклонился, Азирафель ясно видел, как он ликующе улыбается в бороду. Возница, который кланялся все это время, разогнулся, только когда Кроули приказал везти их. Царь забрал у ловчего кречета с уже надетым на голову клобуком*, сел напротив Азирафеля, Кроули заскочил следом, поднял муфту, и они тронулись. Стрельцы все так же кружили около саней, то вырываясь вперёд, то отставая, и очень раздражали Азирафеля. Царь развалился на лавке, поглаживая кречета по клобуку, молчал и разглядывал Кроули с какими-то своими мыслями. — Царь-государь, разрешите спросить, — Азирафель решил, что сейчас достаточно подходящее время вовлечь царя в разговор.— Спрашивай, красавица, разрешаю. — Птица, что у вас в руках, она местная? Я таких никогда не видела. Царь сел поудобнее, будто сказку рассказать собрался, и заговорил глубоким голосом:— Зимой, когда грязи нет, птиц везут издалека с севера государевы люди — помытчики. Я пишу царские наказы, как сделать, чтобы птицы не захворали в дороге и не обломали перья. На северах мои оброчные Блазновы земли имеют и лучших кречетов ловить должны. Везти надобно птиц с великой осторожностью на санях, покупая оленье мясо для кормления. Помытчиков медведями затравлю, если станут в пути пить, играть в зернь или блудить, чтобы государевым птицам от пьяных и нечистых людей дурно не учинилось.Азирафель прижался спиной к Кроули и слушал, внимательно глядя на царя. — Как сказано в писании: Праведный печется и о жизни скота своего, сердце же нечестивых жестоко, — процитировал царь. Азирафель подавил желание скривиться, заставив себя улыбаться, оставленная убитая лошадь говорила о многом. — Вы бесконечно мудры, — заметил Кроули. — И рассказываете очень интересно, — снова оттянул внимание царя на себя Азирафель. — В Англии только принцы и герцоги имеют право с соколами охотиться. И я ни разу не видела, как это делается. Спасибо. Царь разулыбался, подмигнул Азирафелю. — Если Господь сведёт, и вы с мужем опять поедете покататься в лес, а я на охоте буду, обещаю тебе, красавица, позволить пустить кречета в полет. ***Царь в их тереме не задержался, несмотря на приглашение Кроули отобедать, дождался, пока ему оседлают лошадь, и уехал со своей свитой. Азирафель был рад, он немного утомился, хотел привести мысли в порядок, поесть, выпить рюмочку, почитать Рафли, поговорить с Кроули, а не думать, как привлечь внимание жестокого человека. В светлице было натоплено, и Азирафель переоделся в лёгкий сарафан, с удовольствием сел за стол, на котором уже стояли чугунки с едой. Кроули ловко разлил по кружками ол*. Азирафель благодарно кивнул, откинул с груди за спину косы и счастливо вздохнул. Он заслужил небольшой отдых. — Костюм кожемяки лежит у нас опочивальне, как ты просила, моя девочка, — Кроули огладил бороду и ухмыльнулся. — Ты только осторожней будь, чтобы Маруська ничего не заподозрила. — Спасибо. Я не придираюсь, но ты действительно считаешь, что я в мужском облике похож на кожемяку? Кроули пожал плечами и отхлебнул ол. — Выходящий с моего подворья кожевенник или суконщик не вызовет подозрений. Только бороду отращивай, засмеют, — напомнил он. — Хорошо. Не хотелось бы это обсуждать, но как думаешь, когда мы в следующий раз сможем царя увидеть? — Так-то сейчас корочун*, казни будут нескоро, — задумался Кроули. — Но в сочельник царь с небольшим отрядом пройдёт тайным ходом по городу и окрестностям. — Поподробнее, — Азирафель отпил сбитня и зажмурился от удовольствия.— Царь будет подавать нищим и больным, обойдёт тюрьмы, богадельни. Не сам царь милостыню раздавать будет, конечно, с ним пойдёт большая свита: дьяки из Тайного приказа и стрельцы. Так что он точно выйдет из своих палат. — Это не подходит. Мы же не нищие. Может, в само Рождество? — Мне вообще лучше сидеть дома на следующий день, будет звонить красный благовест и сорок-сороков колоколов московских. Не умру, конечно, но мне будет худо. — Как неудачно. В светлицу вошла Маруся, кланяясь и ведя за собой хорошо одетого мужика, который как вкопанный застыл у двери, глядя на Азирафеля.— Гонец царский, я его не посмела задерживать. — Это ты правильно сделала, а теперь иди. Маруся молча вышла, и Кроули поманил к себе гонца. — Говори, что государь велел передать. И не пялься на мою жену, — в голосе Кроули послышалось угроза. Гонец стушевался и зычным хорошо поставленным голосом объявил:— Божиею милостию, Великий Государь Царь и Великий Князь Иван Васильевич всея Руси повелевает вам обоим явиться на третий день празднеств великого праздника Рождества Христова в Потешную палату когда часы на башне шесть раз пробьют дабы разделить светлую радость. Азирафель напрягся, глянув на Кроули, демону могло стать плохо на празднике, но и отказаться нельзя. — Передай государю, что мы придем с огромным удовольствием, — Кроули взял ладонь Азирафеля и переплёл их пальцы. — Это великая честь. Гонец кивнул и уже не так официально продолжил:— Царь вам лошадь вернул, я её вашему стремянному отдал и вот, — он положил на стол между Кроули и Азирафелем перстень тонкой работы с лалом, — подарок. Кроули покрутил кольцо в руке и надел на указательный палец Азирафеля. — Тебе, моя душечка, он очень подойдёт. Спасибо, гонец, передай царю, что подарок очень понравился моей жене. Гонец ушёл, Азирафель покрутил кольцо на пальце и, взяв кружку, поднял её, словно для тоста. — Царь сам нам следующую встречу организовал. Ты сможешь пойти на празднество? — Надо бы. По идее, на третий день колокола не будут звонить целый день, и я смогу выдержать. Есть и пить я там не буду. Всё равно царь будет тобой занят, а остальных я одурачу. — Хорошо. Я хочу почитать, ты до ночи что делать собирался? Кроули улыбнулся и крикнул :— Маруська, сюда иди. Азирафель покачал головой и допил сбитень. Девушка вошла и поклонилась. — Поднимись в опочивальню, взбей перины, блюдо со сластями туда же принеси, да пару бутылей вина. Мы с женой отдыхать будем. Маруся покраснела как помидор. Кроули проводил её взглядом и предложил Азирафелю руку. — Я собираюсь пить, с тобой общаться и спать. В общем-то, до третьего дня рождества у меня нет других планов. — Зачем ты смущаешь девушку?— Мне скучно, — Кроули расхохотался, подхватил ахнувшего Азирафеля под бедрами, перекинул через плечо и понес наверх. — А ещё я очень хороший актёр. Азирафель считал, что так глубоко погружаться в образы не стоило. ***Утром следующего дня Азирафель с сожалением слез с печи — пора было браться за дела. Недочитанная книга и сладко спящий в перинах демон соблазняли остаться, но Азирафель растер лицо руками и пошёл одеваться. Он снова стал привычным собой, надел приготовленную одежду кожемяки, укоротил волосы, отрастил, помня советы Кроули, бороду и, охлопав себя ладонями, остался доволен. Ангелы умеют быть незаметными, улыбаясь, Азирафель бесшумной невидимой тенью выскользнул с подворья. Ногам в валенках было жарко, тулуп защищал от ветра — тепло и удобно, и Азирафель настроился на рабочий лад. Первая же деревянная церковь, к которой он вышел, Голландская, как впоследствии узнал Азирафель, одна из четырёх неправославных церквей для иноверцев в Немецкой слободе, ему совершенно не подходила. Остановив игравших в снежки мальчишек, говоривших на ломаном русском и без умолку трещавших по-немецки, Азирафель с трудом узнал, что в соседнем Елохове — рукой подать — есть церковь Владимирской иконы Божией Матери.Туда-то он и направился, радуясь, что местная одежда удобная и не сковывает движений что у мужчин, что у женщин. На заборах, идущих вдоль дороги, сидели нахохленные воробьи, слышались разговоры и смех. Вокруг кипела жизнь, носились дети, люди занимались своими делами, две девушки с коромыслами прошли мимо Азирафеля, так заразительно хохоча, что в нем проснулось озорство. Видимо, дурное влияние Кроули от постоянного общения — Азирафель присвистнул им вслед. Одна обернулась и показала язык. Когда Азирафель очутился у церкви, у него было замечательное настроение, и он незаметно раздал немного благодати богомольцам, обвязанным гремящими веригами поверх тонких рубах и причитающим что-то вроде: ?Аз язвы Господа моего на теле моём ношу?. Лица людей просветлели, разгладились, Азирафель кивнул, удовлетворенный работой, для порядка перекрестился и вошёл в церковь. На стенах висели образа, горели лампады и свечи, люди тихо молились Богу, прося и доверяя Ей свои горести и радости. Азирафель обычно не слушал, о чем думают люди, но отчёт сам себя не напишет… Он не пошёл вглубь помещения, остался почти у входа, встал на колени перед одним из образов, и прислушался:?Хоть бы раз разродиться без тягости, и чтобы живы мы с ребёнком остались…? Азирафель щелкнул пальцами. ?Приданое дочери собрать надо, помоги, Господи...? Ещё один щелчок. ?Мой мужик все пьет, и дня не проходит, как он — тартыра — надирается…? Щелчок. ?Прости меня, Господи, я согрешил, украл соседского гуся?. Тут Азирафель оказался бессилен — прощения после покаяния не его отдел...Азирафель ещё от себя подлечил начинающуюся подагру у настоятеля церкви и собирался уходить, когда услышал:?Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь?.Молилась маленькая девочка пяти, может, шести лет. Очень искренне молилась. Азирафель улыбнулся, щелкнул пальцами — на обратном пути домой девочка найдёт оброненную деньгу. Азирафель вышел, поправил кожаный фартук, надетый поверх тулупа, и решил, что хватит чудес на сегодня. А для отчёта хватит на неделю вперёд. Стоило вернуться в терем, отдохнуть и повторить такой выход через несколько дней, не раньше. Со стороны одного из дворов, мимо которых шёл Азирафель, раздался дикий вопль:— Убило! Мужика мово убило! На дорогу выскочила простоволосая женщина в тонком сарафане, размазывая слезы по лицу, она вцепилась в рукав Азирафеля. — Помоги, кожемяка, телегу сдвинуть!— Какую телегу? — Азирафель хотел вырвать руку и пойти дальше, но что-то в её голосе не дало этого сделать. — Помоги, умоляю, — рыдала она и с силой тянула его в сторону какого-то сарая на своём дворе. Азирафель сдался, заскочил внутрь и кинулся на помощь здоровому надсадно стонущему мужику, которого придавило огромной телегой. Азирафель чудеснул бы, но не перед зрителями же, пришлось справляться самому. При необходимости он мог бы сдвинуть любое здание в мире, не то что телегу, вот только смертному поднять в одиночку её было бы не под силу. Азирафель ухватился за одну из тележных осей и потянул вверх. Жилы на его мускулах натянулись, фартук затрещал на груди, и телега со скрежетом приподнялась. На вопли женщины сбежались ещё какие-то люди, которые и выволокли несчастного мужика в безопасное место. Азирафель отпустил ось, и телега, взметнув облако мелкой пыли, с грохотом рухнула на пол. Уперев руки в колени, Азирафель тяжело дышал, опустив голову. Не то чтобы это было необходимо, но выглядело бы странно, что он порвал от натуги тулуп и фартук, а сам не запыхался. Не разгибаясь, он щелкнул пальцами, и спасенный мужик застонал громче — подлечились несовместимые с жизнью травмы. Теперь мужик через месяц выздоровеет. Азирафель особо не вслушивался в бабий вой и причитания, чьи-то руки хлопали его по спине, множество голосов теперь гудело в сарае. Мужика подняли и куда-то понесли, в дом, наверное, Азирафелю было все равно. — Спасибо! Как тебя зовут, божий человек, — истеричности в голосе женщины, которая его в это втянула, чуть поубавилось. Азирафель наконец выпрямился и отер лицо ладонью. — А... Алексей. — Спасибо тебе, Алексей, — она бухнулась перед ним на колени, обняв за бедра, что уж точно было лишним. — Я за тебя молиться буду. — Хорошо, — согласился Азирафель и, аккуратно сняв с себя её руки, развернулся к выходу. — Пойду-ка я. — Погодь, мужик, — к Азирафелю уже у двери подошел какой-то дед и сунул ему в руку флягу. — Хлебни. Спасибо, что сына мово спас. Азирафель, не задумываясь, глотнул, и у него под веками полыхнуло — во фляге было пойло жуткой крепости, он закашлялся, пытаясь вдохнуть хоть чуть-чуть воздуха. — Самогон-то хорош? Сам гнал, — удовлетворенно заметил дед. — Даже такого дюжего мужика, как ты, пробрало. Хоть по тебе с виду и не скажешь, что богатырь. А вона какую телегу поднять смог. — Пора мне, — ещё раз попытался уйти Азирафель, глаза от самогона до сих пор слезились. — Тебя хде хоть найти можна? Я Фроську пошлю, она тебе одежу новую принесёт. Азирафель поплотнее запахнул порванные вещи. — На подворье английского купца Фелла, в Немецкой Слободе. Азирафель, наконец, выбрался на дорогу, надеясь больше ни во что не влезть, пока не доберётся до дома. Шёл не спеша, думал о том, как составить отчёт, разглядывал дворы вдоль дороги, людей, голубое чистое небо. На секунду ему даже подумалось, не остаться ли в этой стране подольше, но изучить эту мысль до конца не успел — показались первые дворы Немецкой слободы.— Привет, Алексей, — довольно оскалился Кроули, глядя на скользнувшего в опочивальню Азирафеля, превращающегося из кожемяки в Елизавету Фелл. — Быстро до тебя слухи дошли. Демон улыбнулся совсем нехорошо. — Маруська аж подпрыгивала, пока пересказывала мне последние сплетни, пытаясь высмотреть тебя под периной, — Кроули противно изобразил писклявый голосок и, кривляясь, передразнил: — Мистер Фелл, представляете? В Елохове кузнеца тамошнего кожемяка спас. Бают, что с нашего подворья, но у нас-то туточки и нет такого. А кожемяка вроде необычный, слишком чисто одет, говорят, и не воняет от него, и не здоровенный мужик вроде как, а при этом тяжеленную телегу, огроменную, во-о-от такую поднял. Рассказывают, что красивый, Алексеем зовут. А матушка Лисавета до сих пор почивают, да? Не занедужила ли? Азирафель прикрыл лицо ладонями. — Еле вытолкал отсюда. — Ну что же, завтра я к нам на подворье кож привезу, чтобы не рушить легенду. И, пожалуй, стоит спуститься вниз, а то у слуг и впрямь будут вопросы. — Ты только завтра Маруське во дворе на глаза не попадись. А то она поменяет своего Филимона на тебя, — Кроули зевнул так демонстративно, что Азирафель не удержался и заглянул ему в рот. — Сходи, да, сейчас пост, но Настасья говорила, что вкусное что-то сделает. Азирафель не стал плести две косы, слишком хлопотно, подвязал волосы лентой, платок белый пушистый прямо поверх нижней сорочки накинул и оставил Кроули обниматься с перинами и дальше. У каждого свои развлечения. ***Азирафель последние дни перед Рождеством крутился как белка в колесе. В облике Елизаветы он временно взял на себя все торговые дела Кроули. Слугам объявили, что хозяин приболел, не объяснять же, что демона от колокольного звона корежит. Дел кожемяки Алексея тоже никто не отменял. Азирафель и кожи возил, и в церковь ходил, и даже воспитательную беседу с Маруськиным Филимоном провел — девушка теперь ходила счастливая и по большому секрету сказала матушке Елизавете, что тот в святки сватов пришлёт. У Кроули настроение было отвратительным, он ворчал на свое начальство, засунувшее его в это ужасное место, ругался на Маруську и возмущался, когда Азирафель уходил по делам. В сочельник Кроули уговорил Азирафеля никуда не ходить, но был мрачен и необщителен весь день. Азирафель решил не обращать внимания на скверный характер своего друга и спокойно читал, просто сидя рядом. За окном стемнело, Азирафель раздумывал, не одеться ли ему на всеношную, когда до их терема донеслось:?Коляда, коляда!Подавай пирога,Блин да лепёшкуВ заднее окошко?. — Серьёзно? — из-под перины показалась всклокоченная голова Кроули. — В заднее окошко? Это что за похабщина? — Настасья весь день рождественский хлеб пекла, чтобы колядовщикам по ломтю раздать. Я предупредил, что мы не спустимся, так что она с Маруськой от нашего имени всех одарит. — От моего имени они могут затолкать его в заднее окошко, — съязвил Кроули. ?Коляда, коляда…А у бабы борода.А у деда вырос хвост.К девкам бегает, прохвост?. — Не вздумай это прокомментировать, — предупредил Азирафель. — Ты как себя чувствуешь? — Терпимо. Голова болит, но я не собираюсь из терема выходить. — Тогда прекращай хандрить, звезда первая взошла. Пост заканчивается. Наверняка Настасья что-то приготовила. — Может, я останусь здесь? Буду слушать убогое народное творчество и страдать? — проныл Кроули. Азирафель не поддался, улыбнулся, протянул ладонь, помогая демону вылезти из перин. — Не надо страдать. Пошли наслаждаться. Азирафель переоделся в нарядное платье, щелкнул пальцами, заплетая волосы в тугие косы, оглядел переодевшегося Кроули и кивнул. Внизу был накрыт праздничный стол, стояли сочиво* и узвар*, вареники с ягодами и сладости. Хлопнув в ладоши, Азирафель поспешил за стол. Не то чтобы он страдал от скудности рациона, но с завтрашнего дня Настасья развернётся в полную силу. Кроули мутным взглядом оглядел угощенье, тяжело опустился на скрипнувшую лавку, пододвинул к себе бутыль с вином и пробормотал:— В голове звенит. Поговори со мной, ангел. Азирафель протянул руку через стол и похлопал Кроули по безвольно лежащей ладони. — Пару дней потерпи, мой дорогой, тебе обязательно полегчает. Хочешь, расскажу сказку? — Угум, — Кроули прикрыл глаза. — Про короля, святого и гусыню знаешь? — Знаю, но ты расскажи. Хорошая сказка. — Слышал ли ты когда-нибудь про доброго короля О’Тула, который жил в давние времена в Ирландии и которому на старости лет выпала нежданная радость?.. Кроули, причмокивая, пил вино, иногда закусывая сочивом, и слушал. Азирафель решил, что ни на какую всеношную он не пойдёт, это надо в костюм кожемяки переодеваться, тащиться в Елохово и там мёрзнуть до утра. А здесь тепло, вкусная еда и Кроули, которому нужна компания. Азирафель старался не задумываться, насколько ему самому это необходимо. Это были неправильные для ангела мысли.