1 (1/1)

Конец 1560 года н. э.Азирафель с интересом принюхался к новому напитку в своей чашке — мореплаватели привезли подсохшие листочки из далекого Китая, их потребовалось залить кипятком и дать настояться — и прикрыл глаза, пахло травой и пряностями. Чудесно! Он поправил клетчатый плед, понадежнее укутывая ноги, сделал глоток и открыл книгу на странице с закладкой. Замечательный Корназано писал легко и интересно. Трактат о военном деле Азирафель читал впервые, но был уверен, что проведет прекрасный вечер. На столе горела свеча, Азирафель полностью погрузился в жизнеописание кондотьера, правителя Урбино Федерико да Монтефельтро, пока прямо над страницами с тихим шорохом в маленькой вспышке адского огня не возникло черное перо. Азирафель с удивлением поднял брови, глядя на него, и отложил книгу в сторону. За тысячи лет общения с Кроули случаи, когда тот связывался таким способом, можно было пересчитать по пальцам. Азирафель сломал перо, и оно тут же превратилось в перемотанный красной лентой свиток. ?Привет, Азирафель. Надеюсь, у тебя все хорошо и вокруг одни праведники. Если наше Соглашение все еще в силе, помоги! Я застрял в Московии. Не могу выполнить задание, Вельзевул мне голову снимут, подробности при встрече. Найдешь меня в стольном граде на улице Черьторьская около Знаменки. Там есть питейное заведение, где я снимаю комнату. Поторопись. Кроули. Возьми с собой теплые вещи!? Азирафель нахмурился, Кроули никогда раньше не просил его специально куда-то ехать, чтобы выполнить задание. Одно дело по пути, занимаясь своими делами, помочь Кроули, и совсем другое — отправиться через полмира зимой, Московская компания раньше весны корабли не пошлет, придется добираться самому… Азирафель еще раз перечитал письмо, расправил, придавил его Корназано и задул свечу.В Ад и Рай ведут много тропинок, как и обратно на землю. Гавриил сильно удивился, увидев Азирафеля, пришедшего с докладом.— Что привело тебя сюда? К твоей работе нет нареканий.— Отрадно слышать, — Азирафель замялся. — Хочу доложить, что собираюсь посетить Русь, я давно не был в православной части мира.— Какое похвальное рвение, Азирафель. Это отлично. Я доволен твоей инициативой, — Гавриил так улыбнулся, что Азирафель сглотнул.Он постарался убраться из кабинета начальства до того, как Гавриил передумает или, того хуже, даст свое задание в православных краях. Азирафель с замиранием сердца подошел к лестнице, ведущей на земли Московии; спускаясь по ступенькам, он понял, что не знает, что там сейчас носят зажиточные люди. Оглядев свою куртку с буфами на плечах и плащ с меховым подбоем, махнул рукой — по началу изобразит посла или гонца, а потом что-нибудь придумает.Азирафель толкнул дверь в конце лестницы, вышел на занесенный снегом Смоленский тракт и охнул: мороз стоял лютый, пришлось запахнуть плащ и придерживать полы руками — до цели неблизко. С каждым шагом по сугробам в мягкие башмаки забивался снег, подтаивал, жег ступни, и Азирафель мечтал побыстрее оказаться в тепле. Снег скрипел под подошвами, и этот звук раздражал. Если бы кто-то поинтересоваться мнением Азирафеля, то терпеть физические неудобства он не любил, и с каждой проведенной здесь минутой не любил все больше. Ему сказочно повезло, рядом остановились розвальни*. Дугу, соединяющую оглобли, усыпали весело звенящие бубенцы, на облучке умостился мальчишка лет десяти и покрикивал на низенькую мохнатую лошадку, а на покрытом шкурой сиденье разлеглась богато одетая пара: парень и девица. Они замахали руками, подзывая Азирафеля.— Эй, немец, к нам лезь.— Я не немец, я… — Азирафель на секунду стушевался. — Англичанин. Гонец.— Ух, ты! Ты и толмач*, по нашему больно хорошо разумеешь. Садись, подвезем до города.Азирафель залез в розвальни, мальчишка свистнул, и лошадка пошла бодрой рысью. Полозья иногда наезжали на сугробы, и тысячи колких переливающихся на солнце снежинок взлетали в воздух. Азирафель поджал под себя ноги, стараясь занять как можно меньше места, поднес ладони ко рту и грел их дыханием.***Домов на их пути стало попадаться все больше: и маленьких изб, и больших подворий*. Азирафель оглядывался и ничего не узнавал, он действительно был здесь слишком давно, кажется, при Кривичах.— Где, ты баешь, тебя высадить? Мы в сам град не поедем, а послы от государств иноземных за стеной — гонцам, толмачам и всякому такому люду там место. Ещё Кукуй* есть, где немецкая слобода, но он дюже далеко. — Мне нужно на Черьторьскую*, но высадите, где вам угодно, вы и так очень помогли.Возница резко затормозил, так, что Азирафель чуть не упал. Парень с девицей переглянулись и засмеялись.— Так на месте ты. Это Знаменка, до Черьторьской рукой подать. Там и корчма есть, тебе бы и впрямь согреться, аглицкий немец, уши у тебя кумачовые. Азирафель с трудом поднялся с розвальней.— Спасибо огромное. Благослови вас Господь.— Бывай, — крикнул парень, прижимая к себе девицу ближе под бочок, и махнул другой рукой в сторону узенького переулка. — Тебе туда. Гони, Ванька!Полозья скрипнули по укатанному снегу, и Азирафель остался один. Поплотнее запахнув плащ, он побрел в указанном направлении, из-за оград лаяли собаки, доносились ругань и смех людей. У одного дома стояли коновязные столбы, несколько взнузданных лошадей, и бегал мальчишка, надевавший на их морды мешки с овсом.— Здрасти! А мне вас проводить велено, — завопил он и подскочил к Азирафелю, кланяясь в пояс, а после вообще схватил за край куртки и потянул в сторону дома.— А точно меня? — Точно-точно, дяденька. Мне вас хорошо описали и полушку за хлопоты дали.В корчме было темно, шумно и главное — тепло, Азирафель с удовольствием сел бы на любую лавку и выпил, чтобы согреться, но мальчишка толкнул его за какую-то грязную занавеску, а сам исчез. — Привет, Азирафель! Ты пришел. Кроули в облике потасканой девки поднял вверх руку с зажатой в ней пиалой, икнул и добавил:— Твое здоровье, ангел. Хорошо. Я уже не надеялся. После чего сделал могучий глоток и, задрав голову, крикнул:— Меду для моего друга! Садись, Азирафель, отпразднуем.Азирафель присел на край скамьи. — Дорогой, по-моему тебе достаточно алкоголя. И что ты предлагаешь отпраздновать? К ним за занавеску бесшумной тенью проскользнул низенький лысоватый мужик, поставил на стол чарку и ковшик с пенным мёдом, затем так же тихо исчез. — Пей, ангел. Согреешься, — ответил невпопад Кроули, он будто вообще не слышал Азирафеля. — Кроули, что случилось? — А что случилось? Все нормально, — в голосе Кроули прозвучали истеричные нотки. — Ты позвал меня… — Да, прости за это, — Кроули обнял себя за плечи, — тут уже ничем не поможешь. Азирафель наполнил чарку и пригубил, решив, что Кроули сам все расскажет, когда будет готов. Тот теребил край расстегнутой душегреи* и не смотрел в глаза. Мед оказался приятным, пряным и сладким, Азирафель чуть расслабился, снял плащ, перекинув его через лавку, вытянул ноги и уже подумывал позвать хозяина, чтобы принесли хоть какую-то еду, когда Кроули глухо заговорил:— Меня вызвали Вельзевул. Сначала похвалили, потом поугрожали, как всегда, в общем. А потом велели соблазнить царя Ивана. — Чем именно соблазнить? — Азирафель причмокнул губами, мед с каждым глотком нравился ему все больше. — У царя жена в этом году умерла. Отравили ее. Кого царь посчитал виновными, сослал куда подальше, а с боярством у него давно напряженные отношения. Он её действительно очень любил, сам понимаешь, какая редкость. Он, конечно, женится ещё раз, гонцы с предложением уже посланы, но до того времени, как сюда невеста прибудет, Вельзевул требуют, чтобы царь в блуде время проводил, а он только за упокой души своей усопшей жены молится. — И что конкретно от тебя требуется? — Хоть любую девку под него подложить, — буркнул Кроули и обвел себя рукой, демонстрируя, — хоть самому лечь. Ковшик опустел подозрительно быстро, язык у Азирафеля не заплетался, мысли оставались ясным, но ноги были ватными, и комната закружилась. — Почему ты не смог найти сговорчивую девушку? — Смог, — Кроули задумчиво смотрел вглубь своего кубка. — Даже несколько. Благосклонность царя — это и место при дворе, и связи, и богатство. Ушлых девок в любые времена пруд пруди. Только он непрошибаемый какой-то, ни на одну не посмотрел. — А на тебя? — А на меня тем более! — рявкнул Кроули и, сгорбившись, пробормотал: — Я не подхожу по стандартам красоты нынешнего времени. Тощие рыжие девки здесь сейчас не в чести. Но даже не это основная проблема. Он замолк, в упор глядя на Азирафеля. — Я весь внимание, — пришлось поторопить решившего устроить драматическую паузу Кроули. — Всё упирается в мою природу, я демон, ни крест нательный надеть не могу, а тут их все носят! Ни еду их есть, они её благословляют! Ни на пирушку пойти в палаты, ни раздеться при государе! — Кроули закричал так, что в комнатушке появился все тот же мужичок с новым ковшиком и парой пирогов на блюде. — Кира, душа моя, для тебя и твоего немецкого друга — мёд и растегаи*. — Спасибо, — машинально поблагодарил Азирафель, дождался, когда они останутся одни, и уточнил: — То есть, ты меня позвал, чтобы под царя лёг я? — Азирафель, я пью уже несколько недель, я тебя позвал… Просто позвал. Вельзевул меня четвертуют. И я хочу последние дни на этом свете провести в приятной компании. — А что ты собирался отпраздновать? Азирафеля не очень волновал ответ, гораздо интереснее на данный момент была мысль — как далеко он готов зайти, чтобы вытащить из этого дерьма Кроули. — Мой провал и верную гибель. Например, развоплотят и не дадут новое тело несколько сотен лет, — Кроули уныло опустил плечи. — Или заберут возможность перекидываться в змею. Или бросят в самую глубокую яму в аду, или… Не знаю.Он содрогнулся, наверняка представляя все кары, которым подвергнут его Вельзевул. Азирафель схватил растегай, стараясь чем-то занять руки, откусил, но не почувствовал вкус. Если на секунду представить, что он согласится, даже если только допустить такую мысль, то Кроули нечего предложить взамен. С другой стороны, мало ли что случится в будущем, демон в должниках — это неплохо. Прежде чем решиться, стоило кое-что уточнить:— Кроули, почему ты снял комнаты здесь, а не на постоялом дворе?— Сюда заходит очень разный народ, иногда и стрельцы царские, и окольничьи*, и даже сынки некоторых бояр, а на постоялом дворе только приезжие, слухи о царе я там не узнаю. Да и денег я тут заработал, не знаю, зачем, правда, каждый вечер сижу в основной комнате корчмы и предлагаю мужикам перепить меня на спор. Кто обыграет, сможет воспользоваться мной. Нет — заплатит алтын*. Как ты понимаешь, я ни разу не проиграл.— Кроули, это неправильно.— Я демон, — Кроули упер локти в стол, обхватил голову руками и застонал: — За что мне это, ангел? Вельзевул специально дали невыполнимое задание.— Сидя здесь, мы его точно не выполним. Я тебе помогу, но ты сейчас же перестанешь пить, мы протрезвеем и придумаем легенду, нам нужно появиться при дворе, — у Азирафеля зрел план, и его начала распирать жажда деятельности.У Кроули отвисла челюсть, он глупо пялился, будто впервые увидел Азирафеля, и тому стало почему-то смешно.— Ангел, — просипел Кроули, чудом избавляясь от алкоголя в крови, — я буду в неоплатном долгу.— Сам не верю, что ввязываюсь в это, но давай хотя бы попробуем спасти твою задницу, — Азирафель последовал его примеру. — Послушай мое предложение. Я буду изображать твою жену, а ты богатого, раз ты так удачно обчистил местных пьяниц, любящего, но недалекого мужа, которым она вертит как хочет. Ты купец, привёз в Московию, допустим, соль или ткани. Я не захотела с тобой расставаться, ты меня порадовал и с собой взял. А дальше ты должен спасти царя.— Как ты это себе представляешь? — Кроули подпер рукой подбородок, задумчиво сощурившись.— Он ведь куда-то наверняка выходит из-за городской стены. Икону какую-нибудь в дальнем монастыре навестить, смотр войску устроить, на санях покататься…— Скоро у царя охота будет. Сокольничий из Ловчего приказа в этой корчме сидел с дружками, пил и много трепался, — Кроули наконец оживился.— Вот и отлично, лошадь может понести, а нога царя неудачно зацепится за стремя. Спасение мы организуем. Главное, что-то сделать с твоими глазами, — Азирафель указал на лицо Кроули. — При царе не получится быть в очках. Может, изобразишь слепца? Или челку отрастишь?— И как слепец остановит лошадь на полном скаку? Я лучше глаза всем отведу, они и не заметят мой изъян. На челку я ни за что не соглашусь, это ужасно. Азирафель кивнул и пододвинул к себе оставшийся растегай.— Замечательно, дорогой. Нам, главное, несколько раз попасться на глаза царю, а соблазнение я обеспечу, я надеюсь. Не думаю, что это труднее, чем искусить на кражу или обман.Кроули хмыкнул, но ничего не сказал, и Азирафель, воодушевившись, продолжил:— Я надеюсь, что царь сам нас пригласит пожить в своих палатах, пока мы в стольном граде, в благодарность, так сказать. Сейчас уже все закрыто, а завтра с утра мы вещи купим, переоденемся и снимем самую лучшую лавку на торге*. Ты до завтра облик не меняй, посидим здесь же, послушаем речь местных, чтобы я колоритом проникся. Ты-то тут дольше меня.— Ладно, — Кроули приободрился и разулыбался. — А сколько за эти недели ты задолжал хозяину заведения? — забеспокоился Азирафель. — Нисколько, хозяин на меня молиться готов, я ему за это время годовую выручку сделал, зрителей мои алкогольные поединки собирают немало, — гордо ответил Кроули и, красуясь, поддернул сарафан. ***Они перешли в основной зал и сели друг напротив друга за один из трех длинных, почти пустых столов. Кроули перекинул через плечо растрепаную косу и, видя, что Азирафель оглядывает помещение, скривился, как при зубной боли, и пробормотал:— Подожди вечера, здесь яблоку будет негде упасть. — А, понятненько. Хочу поговорить с хозяином, — Азирафель упёрся взглядом в мужика, который до этого носил им мед и пироги, и повысил голос: — Любезнейший, подойдите, пожалуйста. Мужик подошел, поклонился в пояс и замер в ожидании. — Как вас зовут? — Савелий Гужев. Чего изволите? — Савелий, мне с мои…ей спутницей ещё вашего чудесного мёду и что-нибудь поесть. — Сделаем, растегаи остались.— А сладкого ничего нет? — Азирафель затаил дыхание. — У нас туточки токмо пьют. Это Марфа для Киры напекла. Но я расстараюсь. Варенье у моей бабы вроде стоит, да пару лепешек на мёду поди не долгонько спроворить. — А мед вы тоже сами делаете? — Как можно, — возмутился хозяин. — Всё честь по чести, с царевых винокурен* возим.Пока они разговаривали, Кроули сидел с безучастным видом и покусывал острыми белыми зубами нижнюю губу. И продолжил молчать, даже когда хозяин ушёл. — А почему Кира? Кроули приспустил очки, глядя на Азирафеля с изумлением, и хмыкнул. — Почему-то женского имени Кроули в святцах нет. — Ох! — Азирафель всплеснул руками. — Нам стоит подобрать правильные имена. — Энтони Кроули, — объявил Кроули. — Мне пойдёт. — Не смешно. Что бы мне выбрать? — Азалия? Ты обычно какое имя носишь, когда в женском облике? — Никакое. Я первый раз буду меняться, — Азирафель не хотел становиться Азалией. Савелий наконец принёс еду и выпивку, Азирафель с удовольствием оглядел плошку варенья, крынку сметаны, внушительную стопку блинов и очередной ковшик с мёдом. Кроули покачал головой, услышав комментарии, что сейчас пост, но путникам можно, и продолжил язвить:— Азалия Кроули. По-моему звучит. — Это ужасно. И почему это я буду Кроули? — возмутился Азирафель. — Потому что ты моя жена, — Кроули явно развеселился. Азирафель хотел сказать, что сделка отменяется, но решил не быть таким мелочным. — Я буду Елизаветой… м-м-м, Фелл. И ты тоже будешь Фелл. — Мое мнение не учитывается? — Кроули смотрел на Азирафеля из-под очков, и в его глазах плясали смешинки. — Нет. — Чтобы выкрутиться, я хоть Гавриилом, хоть Михаил стану. Фелл не так уж и плохо, особенно если привыкнуть. — Вот и славно, — подытожил Азирафель, пододвигая к себе блин и густо намазывая его яблочным вареньем. ***Зал питейного заведения ближе к вечеру действительно был битком набит разными людьми. К Азирафелю с двух сторон подсели стрельцы царской сотни и тут же втянули его в разговор, больше похожий на допрос:— И чего ты, немец, не в Кукуе?— Я не немец, я англичанин, — Азирафель старался не замечать, что стрельцы не выпустили из рук бердыши*. — Да все одно — иноземец. — Или ты посол? Так они за крепостной стеной, — широкоплечий стрелец с пшеничного цвета волосами подкрутил ус. — Сдается мне, ты соглядатай, и хорошо бы тебя в царский приказ, в пыточную. Там с твоим скобленым рылом быстро разберутся. Азирафель запаниковал, но придумать в ответ что-то вразумительное не успел, Кроули заливисто рассмеялся. — Да оставьте его в покое, мальчики, он тоже решил меня перепить.— Удачи тебе, немец, — хохотнул все тот же здоровяк и хлопнул Азирафеля по спине так, что глаза заслезились. — Ента шлёнда* бесячая ещё никому не далась. Стрельцы тут же потеряли к Азирафелю всякий интерес. Они отложили бердыши, поснимали шапки, расстегнули тулупы и развалились на лавках. — Эй, Савелий, мёду нам! — Ну что, Кира, — один из них провел указательным пальцем по краю душегреи на груди Кроули. — Сегодня-то точно проиграешь. Меня бабка-ведунья отшептала, сколько ни выпью, не возьмёт меня змий зелёный. Кроули отбросил его руку от себя и отбрил:— Бахвал, ты пей. А по бабкам ходить — грех, — и, глядя Азирафелю в глаза, объяснил правила: — Участники кладут на стол по алтыну. Пьём по ендове* — очень вместительная посудина. Потом требуется пройти от одного края комнаты до другого, ни за что не держась и не упав. Кто остался на ногах, пьёт по второй ендове. И так далее. Есть у тебя алтын, иноземец? Это шесть денег. — Есть, — пробормотал Азирафель, глядя как на стол посыпались монетки. Он сунул руку в поясной мешочек и чудеснул шесть штук. — Надеюсь, смогу выиграть. Стрельцы захохотали, хозяин поочерёдно принёс восемь объёмных посудин. Азирафель оценил безумство спорщиков, чтобы выпить столько и не захмелеть, нужно быть демоном… или ангелом. Кроули потребовал от стрельцов выбрать ему ендову, чтобы мол — все по честному. Тот же усач, который допытывал Азирафеля, с нарочито уважительным, словно издевательским, поклоном поднёс Кроули одну из них. — Пей, красавица. Кроули перехватил ендову двумя руками, приподнял над головой, края рукавов его рубахи опустились, оголяя тонкие запястья — это было красиво — и медленно выпил, облизнув губы напоследок. Все выдохнули, а Кроули ловко перекинул ноги через лавку, и прошёлся, как было условлено. — Ну что, Федот, твоя очередь, — обратился Кроули к стрельцу, обещавшему на этот раз точно его перепить. По мнению Азирафеля, стрелец выглядел вполне достойно — шатался он, конечно, куда сильнее Кроули, но не упал; следующий спорщик растянулся, не дойдя и до центра помещения, да так и не поднялся, его же дружки отволокли пьяницу с прохода, чтобы не мешал следующим. Наконец настала очередь Азирафеля. С одной стороны, ангел в любом состязании победит демона, с другой — Азирафель абсолютно не собирался выигрывать, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Поэтому он нарочно споткнулся уже у самой стены, оперся на неё и скорчил расстроенную гримасу — мол, как же так. — А ты молодчина, немчура, — одобрительно хмыкнул усач, — теперь моя очередь. — Давай, Митька! Взгрей её, волочайку* бесстыжую! — со всех сторон послышались пьяные выкрики. — Пусть знает стрельцов царской сотни! Ебти её надо. Митька не упал, но шатало его сильно. Он рухнул на скамью рядом с Кроули и обратился к Федоту:— Ну что, пойдём на второй круг или признаем поражение? — Признаем, — глухо буркнул Федот. — Она ведьма.— Я не ведьма, — развеселился Кроули, — просто не хочу ложиться ни под одного из вас.Азирафель молчал, глядя, как Кроули сгребает выигрыш. Тот отсчитал два алтына подошедшему за оплатой меда Савелию, а остальные монеты ссыпал в мешочек и привязал его к поясу сарафана. Митька опять задумчиво покрутил ус и выдал:— Кира, тебе бы мужа хорошего. Здоровая ты баба, раз вон каких дюжих молодцов перепила, значит, детей легко родишь. Без мужика баба бесится. Ты ж неприкаянная, ни Богу свечка, ни черту кочерга. Кроули закатил глаза. — Нет, Митька, муж мне точно без надобности. А тот, кто нужен, никогда моим не будет. Митька уронил тяжёлую голову на кулаки, лежащие на столе, и почти во сне добавил:— Удачи тебе, Кира, Господь на тебя смотрит и не оставит. — Вот уж точно нет, — зло заявил Кроули. Азирафель огляделся и понял, что все, кроме них с Кроули, мертвецки пьяны. — Кроули? — Что Кроули? Я отправлял алкоголь, который мы выпили, в кровь стрельцам. Они сюда пришли напиться, они напились. Все честно. — Ладно. Может, пойдём на свежий воздух? Тут дышать нечем. Кроули поднял с лавки большой пушистый платок и повязал вокруг головы. — Я готов. Азирафель галантно предложил Кроули руку, и тот подцепил его под локоть. — А может, местными прикинемся? — предложил Кроули, когда они вышли на тёмный двор, залитый только светом звёзд и отблесками из окна питейного заведения. — Сложно. Я не настолько хорош в знании местных обычаев и языка. Скажу или сделаю что-то не так. Видел, как стрелец ко мне недоверчиво отнесся?— Убедил, хотя когда ты станешь румяной красавицей, недоверия к тебе будет меньше. — Вот об этом подробнее, — Азирафель, быстро замерзнув, попытался укутаться в плащ. — Каких женщин здесь считают красивыми? — С длинными волосами, белой кожей, румяных, пухлых, но не толстых, с аккуратными чертами лица, — Кроули ухмыльнулся. — Ты идеально подойдёшь. — Иногда тебя хочется стукнуть. Но спишу твоё неуместное остроумие на твою природу. Пошли обратно, я замерз. — Недолго мы воздухом дышали. — Не язви, — Азирафель с завистью посмотрел на его платок. Кроули закатил глаза. — Завтра приоденем тебя, как куколку…Кроули аккуратно провел Азирафеля мимо пьяно храпящих стрельцов в заднюю комнату, где до утра подробнее расписывал, как нужно соблазнять царя. К Азирафелю закралась мысль, что ему придётся разбираться на месте и действовать по обстоятельствам — советы Кроули казались оторванными от реальности. ***— Савелий, я не знаю когда вернусь и вернусь ли вообще. Но это было весело, — Кроули приобнял хозяина, прощаясь. — Не поминай лихом. — Счастья тебе, Кира…Азирафель и Кроули рано с утра вышли во двор, где их ждал нарядный возок*, чёрный с красными узорами, запряженный четверкой вороных коней. Азирафель сморщил нос от нарочитости расцветки. На облучке сидел давешний мальчишка. — Здрасти! — завопил он. — Мне тятенька велел вам в услужение идти. Кроули щелкнул перед его носом пальцами, и мальчишка смолк, глядя перед собой в одну точку. — Едешь на ближайший торг в суконный ряд и ждёшь нас там. Молча. — Зря ты с ним так, — заметил Азирафель, залезая в тёплое нутро возка, обитое войлоком. — Азирафель, после службы у нас он вернётся к Савелию и расскажет, как мы сменили пол и чем занимались. А так он почти ничего не вспомнит, — Кроули устроился на подушках. — Только что хорошо служил и ему щедро заплатили. — Ладно, — нехотя согласился Азирафель. — Пока едем, давай обсудим ещё кое-что. Торговать я буду тканями: парчой, глазетом, аксамитом*, — Кроули достал из-за пазухи обернутый в бумагу пряник и протянул ангелу.— А откуда ты их возьмёшь? — для приличия поинтересовался Азирафель, принимая угощение. — Чудесну. И охранные грамоты на торговлю задним числом в царском приказе выправлю. Техническую часть не бери в голову. Одеваться будем в смешанный костюм: и из Англии вещи, и местные — мол, давно тут живём, потому и язык хорошо знаем. Я бороду отращу, чтобы не дразнили, — скривился Кроули. — Замечательно, — Азирафель ел пряник и был доволен, что Кроули здесь уже относительно освоился и знает, как лучше вписаться в окружающий мир. — Не люблю бороду носить. Чешется, — буркнул Кроули, глядя на Азирафеля. — В суконном ряду я найму бабу, чтобы торговлю вела. Торг не один — везде таких же наймитов посажу. Мы с тобой на подворье в Кукуе жить будем. Там иностранцев много. А теперь… Кроули потёк, изменился, в какую-то секунду в нем было больше от змеи, чем от человека, а потом он стал почти привычным собой. — Эх, в женском облике было приятно! — объявил Кроули, передернув плечами. — Ну как, Азирафель, я хорош? Азирафель внимательно его оглядел. Первое, что бросалось в глаза – рыжая окладистая борода. Он с трудом подавил хихиканье. Поверх чёрного дублета*, расшитого гранатами, на Кроули был накинут какой-то местный плащ с рукавами, из-под которого вызывающе торчали объемные аппа-стокс* и шерстяные вязаные чулки. Ноги были обуты в украшенные богатой вышивкой сапоги, отороченные мехом.— Ты выглядишь странно, но подходяще для нашей легенды, – оценил Азирафель. – Мы потом с тобой пройдёмся по всем местным названиям тканей, камней и одежды. Ты как моя жена в этом должна разбираться. Азирафель кивнул, возок остановился, и Кроули, расправив несуществующие складочки на груди и животе, бросил: — Не скучай, ангел. Он захлопнул дверцу, и Азирафель остался один, гадая, как долго придётся ждать. Он огляделся, в дверце нашлось крошечное окошко, забранное плотной шторкой, чтобы не дуло. Он отодвинул её краешек и аккуратно выглянул на улицу. В ряду, около которого они остановились, на больших столах лежали отрезы красивых тканей, торговля шла бойко и шумно, крупные румяные женщины, укутанные в множество слоев одежды, продавали свои товары, Азирафель видел и девушек, пришедших за тканью для рукоделия, и мастеровых, которые делали заказ на большие поставки тканей, и старух-вышивальщиц, бравших шёлк. Сбоку от возка послышалось пение, стройно, попадая в ноты, пели несколькими мужскими голосами:Сядемте, братцы, позавтракаемте,По рюмочке мы выпьем — поздраствуем,По другой мы выпьем — песни запоем,Погуляем да в путь пойдемПод Казань-городок!Мимо прошли стрельцы царской сотни, которые таким своеобразным образом, кажется, избавлялись от похмелья. Азирафель задернул шторку и отпрянул вглубь возка — мало ли. Он доел пряник и заскучал. И как только он об этом подумал, послышался голос Кроули:— Дверь мне открой, а потом гони в Кукуй. Да аккуратней, не дрова везешь. — Сделаю, — послышался звонкий голос возницы, дверца распахнулась и внутрь протиснулся ворох светлых вещей, а потом и довольный собой Кроули. — Я помню, ты не любишь ходить в наколдованых вещах. Так что я прикупил разного. Надеюсь, угадал с размером. Преображайся, Азирафель. Времени, пока до места доедем, много. Возок тихо тронулся, было слышно, как мальчишка что-то говорит, подбадривая лошадей. Кроули свалил все вещи перед Азирафелем, водрузив поверх получившейся кучи сафьяновые сапожки. Азирафель вздохнул, зажмурился и щелкнул пальцами. Хорошо, что он сидел. Центр тяжести в теле сместился, дублет оказался велик в плечах и узок в груди, широкие штаны хорошо вместили раздавшиеся бедра, но башмаки слетели со ступней, ставших слишком маленькими. Послышался сдавленный вздох, и Азирафель открыл глаза. Кроули пялился на него с приоткрытым ртом. Его очки съехали на нос, придавая его лицу открытое и удивленное выражение. — Раздевайся, я отвернусь, — просипел Кроули, сглотнув. Он вытащил из вороха вещей белую тонкую длинную рубаху и протянул её Азирафелю, после чего картинно зажмурился и объявил:— Это сорочица из бели — тонкого льна, если до лета здесь застрянем, я тебе из кисеи и шёлка нижних рубах накуплю. Азирафель снял старую одежду, аккуратно сложил стопочкой, стараясь не разглядывать себя, чтобы не тратить время. Он вытянул из пальцев Кроули рубаху и надел её на себя. — Мог бы и не закрывать глаза, мы же не люди, — Азирафель хмыкнул, глядя на недовольно поджатые губы Кроули, тот посмотрел на него и тут же отвёл взгляд. — Условности нам ни к чему, к тому же, я все ещё помню термы в Риме. — Да, хорошее было время. Кроули расслабился и заулыбался, а потом посерьезнел. — Я все купил, но одну вещь пришлось украсть.— Какую? — сурово спросил Азирафель, не то что бы у него было предубеждение против краденого, просто наблюдать за оправдывающимся Кроули было приятно. — Нательный крест, — он осторожно сунул руку в карман и достал маленький свёрток. — Шнурок, на котором висит крест — гайтан. Я бы купил, но не хотел в церковь идти. Азирафель забрал свёрток и повязал крест на шею, щелкнул пальцами, меняя его на католический, в их костюмах все должно быть идеально. — Дальше что? Кроули засуетился, из его движений ушла скованность, и, как факир, он выхватил расшитый стеклярусом и жемчугом сарафан кремового цвета. — Для тебя все самое лучшее! Задери руки, я помогу. Я подумал, что тебе логично одеваться в местную одежду полностью. Женщины любят все новое и красивое. Живём мы тут по легенде давно, так что моя жена не будет носить то, в чем из Англии приехала. Кроули щелкнул пальцами и поймал из воздуха костяной гребень. — Я тебя сейчас заплету. Замужние женщины здесь носят две косы. Только волосы ещё отрасти, чем больше — тем лучше. Кроули нежно касался головы и волос Азирафеля, колдуя над его причёской. Это было странно и приятно, он поймал себя на мысли, что не ожидал от демона почти ласки. Когда они закончили, Азирафель чувствовал себя многоярусным тортом, особенно из-за пышной охабени*, отороченной и подбитой песцом. Всё было богато украшено. Даже шапка и рукавицы, в которых так приятно будет греть руки на улице, оказались расшиты мелкими камушками и бисером. — Ангел, в тебя можно влюбиться, — с гордостью заявил Кроули. — У царя не будет шансов.— Я надеюсь, — Азирафель был и сам доволен результатом, хотя стоило ещё рассмотреть себя внимательно, когда будет время. Кроули смущенно потеребил край ворота и что-то пробормотал. — Я хочу одну деталь добавить? Можно? Я пойму, если ты откажешься. Он вытащил из-за пазухи черную полоску ткани. — Что это? — Кушак, расшит яхонтами — рубинами. Это мужской пояс, но я хочу, чтобы ты его надел. Азирафель приподнял руки, позволяя Кроули повязать пояс самостоятельно. Тот стремительно обвил его талию руками, пропустил ткань сквозь пальцы и, плотно затянув узел, отстранился. Показалось, что его стиснула змея. — Я не против, но зачем? — Так любой, кто нас вместе увидит, поймёт, что ты мне принадлежишь. Азирафель пожал плечами, он принадлежит только Богу, но если Кроули считает, что для их легенды это нужно — пускай. Возок ехал на восток от крепостной стены, за окошком проносились деревья, поля и домики. В уютном молчании добрались до Кукуя, где остановились перед большим и богатым подворьем с двухэтажным теремом*, складами и лабазами*. — Ну что, Елизавета Фелл, — ухмыльнулся Кроули. — Идём. Принимать хозяйство будешь. ***Кроули выскользнул за дверь возка первым, придержал её перед ангелом, подал руку, помог выйти. Такая внезапная забота оказалась очень кстати — Азирафель с трудом привыкал к новому телу. Ему казалось, что он даже дышать стал по-другому — чаще и не так глубоко — а может, это мешал пояс Кроули. Они быстро прошли по двору, и Кроули рассказал что — где, Азирафель не особенно запоминал, справедливо считая, что воду из колодца он сам таскать не будет. Все было чисто, ухожено и безлико. — Здесь склады с тканями, приказчик работает… вот в этом здании конюшня, здесь… Забыл слово. Hors-man? Стремянной вроде, вон мальчишка, которого мы забрали у Савелия, побежал коней распрягать. — Кроули, а когда ты это все организовал? Тот аж споткнулся от неожиданности. — Во-первых, не Кроули, а Фелл, ты сам это придумал. А во-вторых, я же демон, у нас нет лимита на чудеса, я просто в пустующее подворье приманил людей, нуждающихся в деньгах, — Кроули демонстративно щелкнул пальцами. — Пошли в дом. Азирафель вздохнул. Как жаль, что Кроули не мог чудеснуть, чтобы царь им соблазнился, и Азирафелю не пришлось бы в этом участвовать. То есть, технически мог, но для греха нужна добровольность — ангел понимал эту концепцию как никто другой. Поднявшись на узорчатое крыльцо, Кроули придержал дверь, пропуская Азирафеля вперёд, и шепнул:— Спасибо, что ввязался во все это. Азирафель промолчал. В светлице стояло человек десять, все одеты небогато, но чисто и аккуратно. Их взгляды остекленели, как только Кроули щелкнул пальцами. — Меня зовут Энтони Фелл. Это моя жена, Елизавета Фелл. Слушаться её беспрекословно, кто из мужиков на неё хоть посмотрит — голову снесу. Живём мы здесь несколько лет. В остальном ваша свободная воля. Представьтесь. Азирафеля позабавила попытка Кроули сохранить его честь. В самом деле, можно подумать, что слуги будут на него кидаться с непристойными предложениями. —…Клим Рылов. Приказчик, в суконном деле хорошо разбираюсь… Настасья Круглова. Готовлю да дом в порядке держу…Азирафель заинтересовался, личный повар на время пребывания здесь – это должно компенсировать некоторые неудобства. — …Маруся Лобова. Помогать матушке буду: где перину взбить, где с поручением сбегать… Азирафель наклонился к Кроули и прошептал:— Это я, что ли, матушка? — Да. Это она с почтением, тут у этого слова несколько значений, — в голосе Кроули отчётливо послышалось веселье, Азирафелю же было не до смеха. Когда слуги представились, Кроули отпустил по делам всех, кроме Маруси. — Поможешь моей жене раздеться, устроиться, терем покажешь, чтобы она ни в чем нужды не знала, пока меня нет, я вечером вернусь. Ясно? Девушка кивнула, а Кроули сделал широкий шаг к Азирафелю, поймал его руку и поцеловал пальцы, пощекотав кожу бородой. — Я по торговым делам, цветочек мой. Азирафель видел за тысячи лет разного Кроули, но вот такого — изображающего любящего мужа — впервые. Стоило отдать демону должное — в лицедействе он был хорош. Что же, ангел всегда будет на шаг впереди, в этом суть и смысл, так устроена вселенная по задумке Всевышней. — Конечно, дорогой мой. Возвращайся скорее. Я буду очень скучать. Кроули удивленно приподнял брови, кивнул и выскочил за дверь. С улицы донесся его приглушенный голос:— Коня седлай… Азирафель внезапно с утроенной силой почувствовал, как сдавливает живот пояс Кроули. Словно петля, в которую он угодил. Это было неправильно, он начал распутывать узел, когда тонкие девичьи руки стали ему помогать. — Ох, матушка, что же это я, дура, стою. Вы поди устали с дороги. Мыльня* уже в подклете натоплена. Сейчас легче будет. Азирафель через пару секунд был избавлен и от пояса, и от охабени. Маруся зажгла свечу и повела его куда-то вниз по крутым ступеням. — Не споткнитесь, матушка, тут порожек. В небольшой комнате с низким потолком стоял стол, несколько лавок, на одной из них в неровном свете свечи виднелась стопка каких-то тканей и несколько деревянных тазов с водой вдоль стены.— Позвольте помочь? — В чем? — Азирафель поджал губы, он начал уставать от мельтешения девушки, от слишком насыщенного ритма последней пары дней, от всей этой суеты. — Так раздеться. Волосы распустить. Мы же в мыльню пришли, сейчас я вам помогу с дороги ополоснуться, отдохнуть. — Ладно, — проворчал Азирафель, помыться действительно не мешало, заодно можно будет оглядеть себя спокойно. — Только разденусь и расплетусь я сама. Если очень хочется помочь, принеси зеркало. Маруся нагнулась и вытащила из-под стола ларец, в котором оказались какие-то банки, гребни и одно-единственное зеркало, небольшое, явно английского производства, она подала его в руки Азирафелю, словно ядовитое существо. — Церковь не велит, — с благоговением прошептала она. — Но вам-то можно. Азирафель вздохнул, люди, как всегда, придавали слишком большое значение пустым вещам. Богу все равно, смотритесь ли вы в зеркало. — Матушка, я за сбитнем* схожу? А вы как раз разденетесь. — Сходи, конечно, — Азирафелю было все равно, что такое этот сбитень, лишь бы его уже оставили одного. Девушка поклонилась в пояс, сняла со стопки ткань, протянула ему в руки и, наконец, ушла. Азирафель, не изменяя привычками, раздевался медленно, оставшись только в нательном кресте, он аккуратно сложил сарафан и рубаху на лавку, взял зеркало и попытался себя оглядеть. Видно было плохо, и он, надеясь, что Маруся не вернётся слишком быстро, чудом зажёг свет под потолком. В зеркале отразилось его лицо, и Азирафель улыбнулся. Тут и исправлять нечего, все гармонично, понравится ли царю или нет — неизвестно, но его самого все устроило. Длинные светлые волосы, легшие красивыми волнами, белые круглые плечи, полные руки, все красиво и соразмерно. Он чуть нахмурился, увидев грудь, и слегка добавил полноты, немного, самую капельку. Бедра показались наоборот крупноваты, но менять их он уже не стал, по лестнице послышалось шаги. Азирафель погасил божественный свет и наспех замотался в ткань с лавки на манер римской тоги. Маруся несла поднос с дымящимся кувшином, кружками и блюдом со сладостями. Азирафель ей сразу простил навязчивость. Она поставила еду на стол, скинула с себя одежду и повела Азирафеля прочь, он не успел возмутиться, как девушка втолкнула его в крошечное помещение. Жарко, темно и влажно. Ангел попал в ад! Не хватало только демонов. Юркнувшая следом Маруся дополнила картину собой, сдернув ткань с Азирафеля и расстилая её на одной из полок, идущих вдоль стен. — Сейчас парку подбавлю. Ложитесь, матушка. Азирафель лёг на живот, мысленно пообещав этой доставучей девице все кары небесные. Даже ангельское терпение небезгранично, он ещё, конечно, потерпит, но если его будут и дальше раздражать, вечером им с Кроули придётся составить новый план. Всё окончательно заволокло паром, глаза залило потом, и Азирафель прикрыл их, от жара пришлось дышать через рот, в который тоже затекали солёные капли. И как только он почувствовал себя почти нестерпимо, на поясницу шлепнулось что-то мокрое, ещё и ещё раз…Сил двигаться не было, он ощущал себя безвольным и слабым, впал почти в кататонию, когда руки Маруси перевернули его на спину. Он не сопротивлялся — не мог. Шлепки продолжились. Азирафель приоткрыл глаза и увидел, что Маруся хлещет его ветками какого-то дерева. За тысячи лет жизни он был и в римских термах, и в турецких хамамах, и в индийских сведанах, но такого эффекта с ним ещё не бывало, казалось, что из тела выдернули все кости. Было физически плохо. — Матушка, вы такая красивая! В следующий раз вам вместе с хозяином надо сюда сходить. Эта ужасная смертная ещё и разговаривала спокойно, и намёки непристойные делала. Азирафель даже застонать не смог. Наконец, пытка кончилось. Маруся подхватила его под руки и с недюжинной силой выволокла из парилки. Он, держась за стену, только и успел глотнуть нормального, нераскаленного воздуха, как Маруся схватила один из тазов и окатила Азирафеля прохладной водой с ног до головы, приговаривая:— С гуся вода, с матушки Елизаветы худоба.Азирафель не рухнул только потому, что она его подхватила и ловко замотала в новую ткань, а затем усадила на лавку. Пальцев коснулся обливной бок керамической кружки, Азирафель автоматически сделал глоток и застонал от удовольствия, как ему стало легко и хорошо. Тело наполнилось силой, которую совершенно не хотелось тратить, двигаться не хотелось тоже. Азирафель схватил с блюда кусок мягкой пастилы. Да он был практически счастлив!Маруся, убедившись, что он всем доволен, фыркая, как тюлень, тоже вылила на себя деревянный таз с водой. — Ох, матушка, хорошо-то как! Азирафель был полностью с ней согласен. Хорошо. Маруся тоже замоталась в ткань, достала из ларца украшенный камнями костяной гребень, какую-то банку и, чуть склонившись, спросила:— Позвольте ваши волосы в порядок привести? Азирафель кивнул, занятый пастилой, внутренне возмущаясь, что наглая девица только сейчас решила заранее предупредить о своих планах. Из баночки пахло травами, Маруся втирала густую пасту в его волосы, прочесывала пряди и снова наносила состав. Делала она это молча, но чувствовалось, что девицу просто распирает. Он дождался, когда она закончила и села напротив, взяв свою кружку. — О чем ты хочешь спросить? — Вы с хозяином Феллом такая пара красивая. Он так вас любит, — затараторила она, краснея как помидор.— Любит, — эхом повторил Азирафель, думая о наивности девушки. — Он смотрит на вас как на самое дорогое, что у него есть в жизни, — мечтательно вздохнула Маруся. — Как вы с ним познакомились? — Я… — Азирафель запнулся на секунду. — Гуляла по саду своей семьи. А Энтони проходил мимо и сделал комплимент яблокам в нашем саду. Потом мы много раз встречались, общались, и он сделал предложение. — Вот бы мне так, — глаза девушки блестели в отблесках свечи. — А меня Филимон только на сеновал зовёт, а свататься нет. — Всё будет хорошо, — обнадежил её Азирафель и улыбнулся. Царь — царём, а его ангельскую деятельность никто не отменял, да и отчёт Гавриил потребует… Они посидели ещё немного и, как ни отпирался Азирафель, ещё раз пошли в парную, где Маруся натерла его душистым мылом от макушки до пальцев ног, а затем ещё несколько раз окатила водой. Поднимаясь наверх, Азирафель чувствовал себя самым чистым ангелом на свете.