Сегодня. Есьтоящее. (1/1)

Сегодня. Есьтоящее.Требриджский порт.Береговая охрана в бочковидных катамаранах-капсулах кружили вокруг торжественно спущенного на воду ?Проводника?. Еще один из немногочисленных требриджских паровых багридов, медленно, но последовательно вытесняющие классических древесных коней из флотилии. Краснотролли рулят, а люди вылавливают последствия торжества: выброшенные бутылки, утерянные портмоне, неиспользованные контрацептивы и неузнаваемые трупы. В торжестве пьяницы нашли повод, как и всегда, открыть новую бутылку и погибли за него.Дальше от берега ассимилированные слизерены патрулировали границу прибрежных вод. Изгнанники, воинственные подводные проходчики, некогда плававшие среди перламутровых кораллов и прокладывавшие городские лабиринты в морском дне, стали воинами на привязи. Теперь слизерены, прозванные горожанами ситизены, — граждане требриджского района ?Золотой подгород?. Теперь их окружают дерьмо, гниль и моча, и они продают собственные плавники и чешуйки с высокой концентрацией хроматофоров, такие ценные среди художников и дизайнеров. Прежде украшенные шрамами в бою — ныне изуродованные по нужде и ради торговли. Жалобный океан отнял у стаи дом, а Требридж — имя.А там, где кончается море и начинается обжитая суша, по широкой улице шагают люди с отпечатавшимися на лице ремеслами, а паруса и высеченные имена на бортах заслоняют первое впечатление. Горизонт рассекает белый маяк ?первая радость? — первое, что встречают моряки после плавания. Яркий свет ночью и ослепительно белая крыша днем застилают планирующую воздушную тюрьму-дирижабль Карандиру, всплывающую из редких, и оттого кажущихся особенно острыми, высоток Требриджа. Из окошка световой камеры тянется ленивый дым трубки смотрителя, хранителя света. После ночной смены он изучает в ежедневной газетенке ?Четвертый мост? локальные новости, прибитые с этой стороны берега, со стороны требриджского моря событий. Новости...скорее синопсис, в котором важное вытеснено лоббизмом и консерватизмом. Каскад происшествий и действий, умещающиеся на шести страницах с обеих сторон и в дешевой табачной камере. Вечно живую и торопливую портовую толпу рассекают идеальные доски на широких плечах. Крики, чередующие подсказки и упреки. Звуки заколачивания ящиков и надменных экипажей. Будто муравьиная спираль. На самом краю этой спирали, возле пустого причала, смиренно стояла компания из четырех человек. Полный мужчина и стройная женщина, по обе стороны от которой стояли двое детей, мальчик и девочка; еще две пары рук, глаз и ушей. Девочка молчаливо смотрела в море, а мальчик держал солнечный зонтик над головой женщины. Волнистый узор купола зонта напоминал натянутую, белоснежную паутину, что бережно ловит в свои сети солнечные лучи, устремленные прямо в каштановую голову женщины. На крючковатом, крупном носу мужчины повисли очки в круглых оправах, под которыми суетились маленькие карие глаза. Его круглый живот накрест обтекали ткани белых и зеленых цветов. Их стоимости хватило бы на торговое суденышко, а количества — на небольшой парус; еще бы и на белый флажок осталось. В руках у него звенела связка ключей, спрятанная за спиной, от покачивания тушки взад-вперед. При этом голова оставалась практически неподвижной без риска потерять цилиндрическую тюбетейку, из-под которой трусливыми червячками выползали редкие, темные волосы.— Пожалуйста, прекратите звенеть, — обратилась к нему женщина. — Лучше уберите: здесь нет ни единой двери, которую вы могли бы ими открыть.— Наш банк не вламывается в сырые кладовые и чужие двери! — гордо, но с обидой ответил мужчина. — Эти ключи нужны, чтобы впускать, а не проникать. Впускать дивиденды. И мы умеем прогнозировать, когда и перед кем отворять наши двери, — закончил банкир, не заметив, как собственный нос вытянулся до кончика козырька зонта, что держал мальчик. Ключи банкир сжал еще крепче, но все-таки выполнил просьбу женщины, избавив причал от звона.— От него в сырой кладовой не спрятаться, — добавила женщина.Женщина с ухоженной, румяной кожей на шее и руках, но даже внимательность и щепетильность не уберегли от приближающейся старости, притаившейся провисшей кожей под глазами.Ее фигура — слюнявая фантазия полигама, облегаемая платьем болотного цвета со свободными, надувшимися от ветра рукавами. Новости с моря она хватала в цепкий замок, сложенный руками с бесцветным маникюром, а всех встречных укатывала уверенностью асфальтных глаз. Женщина притопывала фривольно подогнутой коленкой, выпирающей из-под широкого подола платья, а тонкая шея вырывалась из строгих створок кружевного белого ворота. Скромный макияж для завидных скул и тусклый оттенок помады для тонких губ, И все внимание на каштановые волосы, уложенные набок в форме бабочки, пойманной восемью зубцами черной броши с шестью тусклыми красными каменьями. Женщина обратилась к мальчику:— Который час, милый.— Ноль шесть пять два, мама, — ответил мальчик, посмотрев на карманные часы.— Спасибо, милый.Мальчик убрал часы в карман своего пиджака, надетый поверх клетчатой жилетки, и продолжил смирно стоять в зауженных, но не облегающих брюках, уверенно держа руку с зонтом. Дети едва ли достигли подросткового возраста, и каждый по отдельности мог бы на коленях спрятаться под подолом женщины.Лицо девочки было усеяно очаровательными веснушками в области переносицы, а прищур украшен терракотовыми стрелками. Бежевая федора с бордовым бантом лежала на голове, чуть сдвинутая набок, а на голове мальчика красовалась клетчатая кепка. Зауженные брюки мальчика против свободных штанин и рукавов девочки. Красный галстук у мальчика, против зеленого шейного платка у девочки. Мальчик по имени Ра?стов, девочка по имени Адесса Тен-Тен. Эти денди с каменными лицами держали свободные руки в карманах и ни разу не отвернули лица от моря.Слева банкир заметил делегацию адмиралтейства из трех человек, не скрывающую своего присутствия. Нашивки в виде якорей, гордая осанка и задранный к солнцу нос с густыми усами. Банкир с деловитой улыбочкой помахал рукой одному из членов адмиралтейства, но тот не ответил, лишь передал шепотом что-то среднему.Лишь двое из них были одеты по форме и в главенстве третьего — посредине — не было никаких сомнений. Чуть согнув колено в позе ?вольно!?, он без лишнего оптимизма смотрел на приближающиеся паруса и курил, а свободной рукой постоянно поглаживал усы, брови и поправлял короткую прическу. Двое сопровождающих вращали головами и поочередно нашептывали что-то в уши. Буквально — его глаза. Представителей протектората справа разглядеть было сложнее, хотя рядом с некоторыми свернулись в клубок бурундусы. Ведомственные, дрессированные питомцы с толстой кожей на голове и округлой спиной, которая — вместе с крошечными животными мозгами — позволяла не бояться пуль некоторого калибра и лезвий. Проворные животные передвигались на коротеньких лапах, которые едва выглядывали из-под овального тельца. На концах бурундуса раскачивались тонкие вытянутые носы и хвосты, на которых закреплялась накладки с шипами или наэлектризованные, чтобы отбивать незащищенные ноги и жажду перемен у хулиганов и митингующих. Невежественное сборище полиционеров протектората из поркюпинов и треволов, людей и масулитов, фосфоритов и краснотроллей, самовольно разделенное на отряды по две-три особи всех полов, слилось с прочей грубой и маскулинной портовой массой. Очерченные плевками, скорлупой и окурками, с неряшливо сидящими кепи поверх бестолковых голов. Смеялись и сморкались себе же под широко раздвинутые ноги, словно и там беречь нечего. Ссущие на стены и жрущие бутерброды этими же рукам. Среди этой безродной стаи некого было выделить, отчего банкир и отвернул брезгливый взгляд. Несмотря на расстояние, даже издали было видно, что корабль замедлил ход, а затем и вовсе встал.— Что происходит?! Они бросили якорь? Почему они бросили якорь? Они остановились?! Они стоят?! — вопил банкир.— Да. Они бросили якорь. И да, теперь они встали. Кажется, это вы не прогнозировали, — с упреком добавила женщина и даже не повернула голову в сторону банкира. Один представитель адмиралтейства обернулся на главные портовые часы — небольшой циферблат (по меркам башенных часов) на низеньком здании. Без трех минут семь. Представитель сверил свои часы с портовыми и что-то шепнул на ухо главе делегации. Что бы он не сказал, ушла делегация разочарованная, а глава резко выбросил и растоптал последнюю каплю оптимизма вместе с выкуренной сигаретой себе под ноги. — Не могу отсюда разглядеть, — обратилась женщина к девочке.Женщина протянула руку, и девочка отдала изящный, маленький бинокль, вырезанный из белоснежного дерева. — Спасибо, дорогая, — поблагодарила девочку женщина.Женщина приложила бинокль к своим глазам.— Дайте посмотреть! — судорожно обратился к ней банкир.— Думаете, мы что-то упустим без ваших четырех глаз?В маленьком увеличительном стекле она видела, как вероятность успеха снижается вместе со спускаемым флагом.— Что там, что они привезли? — суетился банкир.Женщина вздохнула, опустила бинокль и с сожалением ответила:— Дохлый номер. — И отдала бинокль девочке.— Дохлый...что? Мы не это заказывали! — уязвленно ответил мужчина.Женщина не оказала ему чести ответом и вместе с детьми пошли прочь от пустующего причала, оставив банкира в одиночестве.