Часть 6 (1/1)

Катерина не могла понять, что с ней не так. Она после случая в столовой вернулась домой, совершенно забив про то, что у неё должно было быть ещё два урока. В голове всё время прокручивался случай в столовой и она каждый раз заметно грустнела, когда понимала насколько смешно она выглядела. Почему-то в её голове всё отложилось так, словно с неё все смеялись и называли сумасшедшей.Или же она сама себя таковой считала?..Успокоительные не помогали. Они успокоили дрожь в теле, но быстро бьющееся сердце от тревоги — нет. Катерина заперлась в комнате, не желая, чтобы Дмитрий после работы тревожил её, однако от части она понимала, как эгоистично она поступает. У Дмитрия была очень положительная черта, которая давала Катерине спокойствие —ненавязчивость. Он понимал, когда ему стоит подойти и поддержать дочь, а бывало и такое, что только взглянув, он понимал, что вмешиваться лучше не стоит. И девушка в такие моменты была ему благодарна, ведь это не просто взять и оставить своего ребёнка в таком состоянии и думать, что же произошло. Лёжа в постели и смотря в окно на колыхающиеся от ветра деревья, она задумывалась о том, почему же на неё обрушились эти несчастья; почему она не может наслаждаться жизнью, как другие подростки: ходить на тусовки, стильно одеваться и даже обзавестись парнем. Раньше она мало об этом задумывалась, но сегодня она поняла, что дело в ней. Ей противно думать, что она может провести ночь с парнем, противно от всего, что касается противоположного пола. Она действительно сошла с ума...Ей, по правде говоря, было в первые плевать на будущее, хотя раньше она то и дело, что думала о поступлении в хороший университет, а после и о том, чтобы завести семью. Но сейчас это кажется невозможным. Такое чувство, что в один момент вся её жизнь рухнула, а внутри образовалась дыра, которая высасывала из неё все силы и эмоции. Дмитрий вернулся ближе к темноте (а темнело в Хемлок Гроув достаточно рано). Он, разуваясь, взглянул в сторону кухни, где не горел свет и сразу же понял, что дочь у себя в комнате. А девушка слышала, что отец вернулся и она знала, что он первым делом поднимется к ней в комнату. Она за эти пару часов как была дома так и не уснула, хотя планировала, ибо голова болела настолько, что даже в глаза перетекал этот дискомфорт. Как и ожидалось, Гершал сначала постучал в дверь, а потом тихонько её открыл и просунул свою голову через образовавшийся проём. Он сразу же опустил взгляд на кровать дочери, в которой она лежала, укутавшись так, что была видна лишь её светлая макушка. Она разворачивается в этом коконе и смотрит своими уставшими голубыми глазами на отца, который до конца открывает двери и приближается к кровати, садясь на её край. — Привет, как ты? — заботливо спрашивает он, поглаживая её макушку и смотря на неё с такой заботой, которая, наверное, была свойственна только родителям. Девушка слабо улыбнулась через силу, ведь она чувствовала себя очень подавлено. Она не может обо всём рассказать Дмитрию, потому что что-то внутри останавливало её сделать этот шаг. Ей бы не хотелось, чтобы он лишний раз беспокоился о ней. — Нормально. Голова болит немного, но мне уже намного лучше, — она вновь врала ему. Уже какой раз за это время. И девушка сама не понимает, почему она не краснеет от вранья, как это было раньше, когда она лгала о каких-то бытовых мелочах. — Как у тебя дела на работе?— Ох, на самом деле, всё не так уж и плохо, как я думал. Устал немного, но у меня всё ещё есть силы, чтобы приготовить пасту с томатным соусом, — с улыбкой говорит он, стараясь как можно ближе соприкоснуться с тем прошлым, когда Катерина от его навыков приготовления пасты радостно хлопала в ладоши и улыбалась во все тридцать два зуба, ожидая ужин на кухне, где во всю готовил Дмитрий. А девушка от этих слов почему-то готова заплакать. Особенно от его улыбки. Она всё чувствует: его старания и заботу, отцовскую любовь и желание сделать дочери как можно лучше. Всё это она чувствует и не понимает, что она ничего не может дать ему в ответ. И это лишь сильнее огорчает её. Она чувствует себя беспомощной и такой бесполезной, что словами передать не может.Катерина улыбается.— Это звучит очень круто.Она смотрит ему некоторое время в глаза, но с каждой секундой ей хочется отвести взгляд, но её останавливало лишь то, что это выглядело бы очень подозрительно. Дмитрий кивает, а потом встаёт и выходит из комнаты дочери, закрывая за собой дверь. В этот самый момент она тяжело вздыхает, словно с её груди испарилась та тяжесть, что мешала ей дышать. Он не заслуживает такую дочь...Эта мысль проносится в её голове, словно пластинка заела. В один момент её словно окутал туман, а в голове появился её же голос, который повторял эту фразу всё громче и громче. Как бы она не закрывала уши — бесполезно. От этого не скрыться, от этого не убежать... Она погрязла во всём этом.Девушка приподнимается на кровати и дышит так тяжело, словно кислорода ей катастрофически не хватало. Что с ней происходит? Почему она боится? Почему не может побороть себя и дать всем понять, что она сильнее, чем кажется? Катерине казалось, что она птица, которая мечется по клетке, пытаясь найти выход. Девушка встаёт с кровати и идёт к зеркалу, которое стояло в углу комнаты. До этого оно лежало на чердаке, но Дмитрий пожелал поставить его в комнату дочери, ведь ему казалось, что все девочки любят смотреть на себя в красивых нарядах. Хотя Катерине было всё равно... Теперь все её платья спрятаны в нижнем ящике комода, а в шкафу были лишь джинсы и футболки, рубашки и свитера, которые не подчёркивали бы её фигуру. Блондинка встаёт напротив зеркала и осматривает себя с ног до головы, пытаясь найти в себе хоть что-то, что напоминало бы ей о прошлой Катерине. О той, которая любила делать различные причёски, открывая своё личико; той, которая любила делать макияжи, смотря видео визажистов по интернету; той, которая любила подчёркивать свою женственную фигуру. Она не была худой и высокой, как модель, однако она была действительно обладательницей женственного тела с пышной грудью и бёдрами. И Катерина никогда не комплексовала по поводу своих чуть выпирающих боков, не самому плоскому животу и отсутствием стройных ног. Потому что она нравилась себе. Но сейчас в её глазах лишь отвращение.Самое ужасное для человека — осознать, что он перестал себя любить. Ведь когда ты не любишь себя, то и другие не могут дать тебе той любви, которой ты достоин. Видимо Катерина не сможет этого понять, ведь она не просто разлюбила себя. Она ненавидит себя. Девушка собирает волосы в ладонь, заводя их назад и открывая лицо. Она старается улыбнуться, но это не та улыбка, которую можно назвать счастливой. Глаза всё выдают. — Катерина! Она слышит грозный голос отца, доносящийся снизу. Девушка даже вздрагивает от неожиданности и смотрит в сторону двери. Сердце вновь забилось как сумасшедшее. Она спускается вниз, где на кухне горит свет, а у кухонной тумбы стоит Дмитрий, держа в руках мобильный телефон. Девушка останавливается на пороге, боясь даже что-то произнести. Не то, чтобы она боялась собственного отца, нет. Просто он был редко зол. Выглядел Гершал злым: весь напряжённый и лицо даже слегка красное. Он поднимает взгляд на дочь и тут же склоняет голову в бок, а руки скрещивает на груди. Его брови были нахмурены, из-за чего на переносице образовались морщинки. — Что-то случилось? — неуверенно спрашивает она, заведя руки за спину.Ей сложно смотреть ему в лицо, потому что она всем телом ощущает его злость. — А ты сама не понимаешь? — резко начинает он, из-за чего девичье тело вздрагивает. — Во-первых, почему ты пошла в школу? Во-вторых, почему о твоём срыве я узнаю от директора, который только что позвонил мне и всё рассказал?! Дмитрий был так зол на дочь, что та промолчала, словно не доверяла ему. Это ранит его настолько, что казалось, что всю его заботу и старания просто откидывают в сторону, будто не нужную вещь. Он смотрит на растерянное лицо дочери, которое тут же вытягивается. Девушка подходит к столешнице, которая была своего рода преградой для них. — Папа, я... Прости, но я не хотела лишний раз тебя отрывать от дел, — полным жалостью голосом говорит она, смотря на отца с сожалением. А эти слова лишь сильнее задевают мужчину и он смотрит в глаза напротив с такой злостью. — Лишний раз?! Какой из моментов твоей жизни является лишним для меня?! — его голос был таким стальным, что у девушки мурашки по коже прошлись. Она редко видела такого отца, но заканчивалось всегда всё крупной ссорой, после которой они могли несколько дней не разговаривать. — Когда ты наконец поймёшь, что всё что касается тебя — касается и меня? Ты каждый раз делаешь всё так, словно я тебе никто! Почему, Катерина? Почему ты так поступаешь со мной?! Она смотрит на него, почти не моргая. Ей казалось, что ещё немного и она заплачет. Слова отца уже были сказаны не столько от злости, сколько от отчаяния и усталости. Да, он устал. Но не из-за тяжёлого дня, а из-за того, что Катерина так с ним поступает. Не в первый раз. Блондинка сжимает руки в кулачки и прикусывает внутреннюю сторону щеки, стараясь сдержать порыв заплакать. — Всё! Это было последней каплей! Я найду тебе врача. Доктор Прайс как раз посоветовал мне одного... — эти слова прозвучали для девушки как приговор. Ну да, это было ожидаемо, но она до последнего надеялась, что отец не поступит с ней так. Ей словно влепили болезненную пощёчину от которой она вот-вот упадет. Девушка начинает быстро моргать, а дыхание её участилось. Она судорожно начинает двигать руками, словно пыталась успокоить отца, но было ощущение, что она успокаивает сама себя. — Папа, прошу... Не надо... — дрожащим голосом просит она.— Не надо? Посмотри на себя! Ты не можешь справиться с этим сама, Катя! Ты только говоришь, что тебе лучше, но я не слепой. С каждым его словом надежда умирала. Она не может принять то, что ей придется ходить к психологу, ведь она так не любила осознавать, что она ходит на лечение. Девушка была не глупой, чтобы осознавать, что душевные раны лечатся дольше. Она просто представляет как заходит в этот кабинет, садится в кресло и начинает говорить... Нет, она не сможет... Не сможет кому-то рассказывать всё, что с ней произошло. Она ведь умрёт, если скажет. Её руки трясутся, как и всё тело. Она уже не может видеть Дмитрия , потому что в глазах слёзы, которые уже не сдержать. И тут она начинает кричать, а тарелка, что лежала на столешнице летит на пол, разбиваясь вдребезги. Девушка чувствует себя такой потерянной. Почему отец не понимает её? Почему он так поступает с ней? Она хватается за волосы и начинает плакать, пытаясь хоть как-то при этом дышать. — Катерина... — сказать, что Дмитрий в шоке — ничего не сказать. Он обходит столешницу и хочет подойти к своему ребёнку, но она отходит от него. Девушка пятится назад, а потом разворачивается и идёт в сторону лестницы, не прекращая рыдать. — Катерина, послушай...Он хочет остановить её, но сам не знает, что делать. Даже не знает, что сказать. Девушка резко поворачивается к нему и смотрит заплаканными глазами, в которых было столько боли. — Прекрати, слышишь?! Прекрати разговаривать со мной так, словно я больна! Я не больна... Мне не нужен врач! — она машет руками, давая понять на каких эмоциях сейчас и что к ней лучше не подходить. — Я не сошла с ума, слышишь?! Последние слова эхом раздались по гостиной, после чего девушка бегом поднимается по лестнице, оставляя Дмитрия одного. У мужчины руки опускаются и он понимает, что медленно, но точно он теряет дочь.***Роумен Годфри знал себе цену. Он знал, что ради него могут сделать многие девушки, чем умело пользовался. Ему не составляло труда использовать своё обаяние, чтобы обладательница слабого пола думала о нём и наконец начала действовать. Многие говорят, что он пошёл в мать, которая тоже никогда не видела для себя препятствий и шла напрямую через преграды. А вот что касается отца, то Роумен его почти не помнил. Последнее воспоминание об отце отпечаталось на юноше, ведь будучи ребёнком, он увидел мёртвого родителя на полу в гостиной с простреленной головой. На тот момент Роман думал лишь о том, как мама будет ругаться, если увидит, что её любимый белый ковёр перепачкан кровью. Наверное, эти холодность и безразличие тоже передались ему от Оливии. Иногда Роман смотрит на себя в зеркало и не понимает почему он такой. Но даже при таких мыслях он совершенно не принимает возможность измениться в лучшую сторону. Словно очарован своим холодным сердцем.— Мне кажется, что будь у тебя возможность обзавестись гаремом, то большая половина девушек Хемлок Гроув стали бы твоими наложницами, — Питер всё это время смотрел на девушку, что сидела на лавочке с подругой в пару метрах от них и, откровенно говоря, строила Годфри глазки.Порой ему смешно за таким наблюдать, но иногда это напрягает и бесит. А вот Роумену видимо было всё в забаву, потому что он спокойно курил рядом с Питером, облокотившись на бетонные перила и в ответ смотрел на брюнетку. Эти переглядки напоминали игру, которая вела к чему-то большему. — Завидуй молча, Руманчик, — толкает шатен друга в бок, а тот после усмехается. — Есть какие-то зацепки насчёт Варгульфа? — уже серьёзно спрашивает он, откидывая докуренную сигарету в сторону, но промахиваясь мимо урны. Питер тихо хохочет, а сам Годфри поджимает губы и вздыхает, словно это самый большой провал в его жизни.— Пока ничего, — коротко отвечает Питер, пожимая плечами. Он видит, как в их сторону идёт Роуз, которая как всегда выглядела хмурой. В принципе, это не удивительно. Девушка останавливается напротив и у Годфри уже пропадает какое-либо желание начать с ней разговор. Годфри относился к Роуз нейтрально. Он знал, что она его ненавидит, но к Питеру она относилась хорошо, да и Шелли она нравилась. Это всё из-за того, что и Роуз, и Роумен были настойчивыми. У них просто сильные характеры, которые были не совместимы.— Можешь подвезти меня? — спрашивает девушка у Годфри, скрестив руки на груди смотря на него выжидающе.Роумену казалось, что он оглох. С чего бы Роуз просить подвезти её, когда раньше она отказывалась от его помощи? Парень прищурился и слегка наклонился к ней. — Чего? — переспрашивает он, замечая, как лицо её искажается от неприязни.Ей сложно признать, что она просит помощи у него. Однако она бы попросила Питера подвезти её, вот только тот утром сказал, что его машина сломалась и сейчас находится в автомастерской. А помощь отца она не примет. После той ссоры она с ним так и не разговаривала, да и это не было чем-то новым в их семье.— Я хочу поехать к Катерине, чтобы проведать её. Но перед этим нужно заехать в магазин и купить ей что-нибудь вкусного.Дело в том, что после вчерашнего происшествия в столовой Катерина так и не пришла в школу, и Роуз, по правде говоря, переживала за неё. Девушка почти не спала всю ночь, потому что думала о произошедшем. Много мыслей было в её голове, но все сводились к переживаниям о новенькой. К тому же Прайс всё ещё думала о той медицинской карточке, что лежала на столе к отца.Роумен вскинул бровью и удивлённо поглядел на Роуз, которая выглядела решительно. С чего Роуз стала такой заботливой? Особенно по отношению к той новенькой? — С каких пор тебя волнуют сумасшедшие? — едко спрашивает он, тоже, как и она, скрещивая руки на груди. Роуз опешила, но взяла себя в руки и усмехнулась. Забавно смотреть на такого Романа, у которого взгляд такой непонимающий но в то же время напряженный. — Но с тобой же я как-то общаюсь? — находит ответ она, после чего презирающего оглядывает его с ног до головы. Питер вздыхает и становится между ними, пытаясь остановить назревающий конфликт. Он, кажется, единственный, кто мыслит здраво и старается избежать ссор. — Да брось, Роумен, в этом нет ничего такого, — спокойно говорит Питер, смотря на друга, который буравил взглядом девушку, а потом молча разворачивается и идёт в сторону стоянки.***Как итог — Роумен не только подвёз в магазин, где ещё пол часа стоял и слушал, как и Питер и Роуз спорят о том, какие печенья лучше взять, но и довёз Роуз до дома Катерины. И как только Годфри заглушил машину, Роуз вновь показала характер и вынудила выйти и его, чтобы тот извинился перед Гершал за всё, что тот натворил. А за что? Роумен, откровенно говоря, не понимал за что ему нужно извиняться перед этой сумасшедшей Катериной. Однако он почему-то решил уступить Роуз и всё-таки выйти. Дом Катерины Гершал выглядел старым и небезопасным. По сравнению с соседними домами, этот — настоящий дом-монстр. Такие дома уже должны сносить, а в них всё ещё живут. Хотя, если вспомнить то, где живёт Питер, то начинаешь думать, что дом Гершалов настоящий рай. Бетонная тропинка от дороги к дому была в некоторых местах треснута и поделена на множество камушек. Каблук Роуз даже застрял в одной из щелей, из-за чего она чуть не упала. Поднявшись по ступенькам на крыльце, которые при каждом шаге опасливо скрипели, девушка зажала кнопку звонка и стала дожидаться, когда откроют дверь. Годфри смотрел на Питера с таким недовольством, хотя внутри надеялся, что дома никого нет и ему не откроют. И с каждой секундой его надежда возрастала.— Что ж, кажется, что никого нет дома, — пожимает шатен плечами и собирается уже развернуться, но со стороны двери послышался щелчок и вскоре она открывается, а на пороге стоит Катерина.Блондинка стояла в домашней одежде в виде слегка потрепанных на коленях джинс и свободной футболки, которая явно была мужской. Она осмотрела своим растерянным взглядом каждого, словно не верила своим глазам. Роуз улыбнулась при виде блондинки.— Привет! Мы решили сделать тебе сюрприз и купили печенье, — Прайс показывает пакет, в котором лежали сладости, а Катерина моргает, словно до сих пор ничего не понимает. Она сжимает ручку двери, а потом облизывает губы и пытается что-то ответить, но Роуз, замечая замешательство подруги, спешит её перебить: — Ты можешь съесть их сама. Просто я переживала и не знала, как ты там.Она всучивает пакет Катерине, а потом делает шаг назад, боясь нарушить зону её комфорта. — Мы можем съесть их все вместе, — неожиданно предлагает Гершал и слегка улыбается, вновь осматривая каждого из ребят. И если Питер так же дружелюбно был настроен, как и Роуз, то Роумена данное предложение радоваться не заставило и его порыв поехать домой возрос ещё в два раза, а то и больше. Все расположились на большой кухне за столом. И пока Катя раскладывала печенье и наливала всем чай, то остальные без скрытого любопытства рассматривали помещение, которое казалось почему-то пустым. Роуз вспоминает, что их кухня тоже не особо заполнена чем-то интересным, но гостиная обязательно была украшена картинами, вазами и прочей ненужной ерундистикой. У Питера же был хаос, который был свойствен цыганам, а Роумен и сам не помнил, что у него дома, однако подметил, что у семьи Гершал неуютно.— Так странно... Я впервые вижу такой пустой дом. В том плане, что обычно все любят заполнять каждую полку, а у вас... пусто, — без намёка на что-то оскорбительное говорит Роуз, когда Катерина ставит чашки на стол, а потом садится сама. Гершал усмехается и пожимает плечами, словно не знала, что ответить на подобное. Ей не казалось это странным, потому что она привыкла так жить.— А какой смысл в ненужных вещах? Да, они кажутся красивыми и смотрятся на фоне стены хорошо, но ведь они не нужны, — вполне логично отвечает она, а Питер, усмехаясь по доброму, произносит: — Ох, тогда боюсь, что весь мой дом наполнен ненужными вещами. Роуз смеётся, смотря на Питера, а Годфри скептически смотрит на девушку, откинувшись на спинку стула, словно это он хозяин в доме. — Так ты полячка? — он достаёт из внутреннего кармана своего пиджака пачку сигарет, от куда достаёт одну, а потом бросает её на стол. Катерина подняла на него взгляд и ей не понравились не только его действия, но и тон. Почему именно он заставляет её чувствовать себя никчёмной?— Да.Она кивает и слегка щурится, когда он подносит огонь из зажигалки к концу сигареты, которую зажал в губах. По кухне разлетелся неприятный запах табака, но вместе с ним появилось и напряжение. — И что же ты делаешь в Хемлок Гроув? Ну, то есть, ты выглядишь странной и Роуз почему-то записалась к тебе в подружки, хотя до этого тусовалась только с теми, кто был достаточно известен здесь. И я пытаюсь понять, каким ветром тебя занесло сюда и, как блять понять то, что ты вызываешь симпатию у этих двоих, — он указывает на Прайс и Руманчика, при чём к концу его голос стал твёрже, что не могло не напугать Катерину.Она сидела вся сжавшись и пыталась понять причину такой ненависти к себе с его стороны. Что же не так она делает? — Роумен, я думаю, что лучше прекратить... — пытается вразумить его Питер.После его слов Роумен смотрит на него своими зелёными глазами, наполненными какой-то злобой. — Почему же? Что такого в том, чтобы узнать её поближе? Мы ведь хотим подружиться, не так ли? — шатен снова смотрит напротив, где сидела Катерина, сжимая в руке чашку. — Роуз, тебе действительно нужна такая подруга? — обращается он уже к Прайс, которая испепеляла его взглядом и тысячу раз уже пожалела, что взяла его с собой. — Да что с тобой не так?! — резко спрашивает она, испытывая ненависть к нему. У неё внутри всё горело от желания придушить его.Годфри смеётся, а после делает одну втяжку.— Со мной? А ты уверена, что этот вопрос адресован мне? Меня тошнит от неё. Тошнит от её псевдо дружелюбности, от её вида тошнит. Меня тошнит, что я сижу за одним столом с сумасшедшей! Очнись, Прайс! От куда тебе знать, что она сейчас не встанет и не возьмёт нож, как это сделала уже однажды?!У Катерины внутри всё содрогается. Она была уверена в том, что не нравится Годфри, но она не набивалась никому в подружки. Роуз была ей симпатична, как человек. И да, у Катерины действительно была надежда, что она могла бы поладить с таким человеком, как Прайс. Как Роумен может говорить о ней такое? Как может подумать, что она действительно способна на то, чтобы зарезать кого-то? — Зачем ты так говоришь? — неожиданно для самой себя спрашивает Катерина, на что получает насмешливый взгляд со стороны юноши. — ?Зачем ты так говоришь?? — пародирует он её голос, поэтому звучит это всё пискляво и раздражающе. — Ты себя в зеркало видела? Ты смешна каждый раз, когда строишь из себя невинную овечку...Девушка не выдерживает всего это и сама не осознаёт, как выплёскивает остывший чай на лицо Роумена. Злость кипела в ней и вся её сдержанность и неловкость куда-то улетучились. Она больше не может этого терпеть. Поставив чашку на стол, она смотрит на его лицо, которое казалось спокойным из-за закрытых глаз. Годфри убирает потухшую и мокрую сигарету на стол, а потом проводит обеими руками по лицу, смахивая влагу, убирает намокшую чёлку назад, чтобы она не лезла в лицо. Зелёные глаза с гневом посмотрели на девушку, при виде которой он испытывал такую злость, которую не мог передать словами. Ещё ни одна не вызывала в нём таких эмоций...Роуз и Питер понимали, что если не заберут Романа, что он с лёгкость перевернёт стол и просто раздавит Гершал, у которой, кстати говоря, появилась такая смелость, что она без колебаний смотрела на Годфри, пока тот убивал её взглядом. — Ты зря это сделала... — с неким предупреждением проговаривает он своим хриплым голосом.— Да, мне не стоило пускать тебя к себе в дом, — спешит ответить она, зная, что он имел в виду, но всё же отвечая иначе, потому что если бы признала свою ошибку, то признала бы и своё поражение. Годфри сжимает челюсть и заиграл желваками, но решает ничего не отвечать. Он встаёт и, бросив на неё последний ничтожный взгляд, разворачивается и идёт к выходу. Питер, ничего не сказав Катерине, тоже встаёт и спешит за другом, когда Роуз кладёт руку на плечо блондинки, стараясь хоть как-то сбавить её пыл. Она и не знала, что Катерина Гершал тоже умеет злиться...