Элиза (1/1)

Неаполь уже проснулся и бурлил обычной утренней суетой. На Эмилиобращали не больше внимания, чем на летящие с неба капли моросящего дождя. Она торопливо прошла через переулок, привычно увернулась от летящих с чьего-то балкона помоев и свернула в подворотню. Там ее уже поджидали.— Матушка, — просипел скорчившийся у стены нищий, — дай поправиться…Эмили молча протянула ему мелкую монету. Деньги пойдут этому несчастному существу на дешевую водку, и скоро бедняга загнется, когда его печень откажется очищать протравленную спиртом кровь. Но водка для него – единственный способ забыть о своих бедах. Эмили пробовала разговаривать со стариком, пробовала убеждать, но переубедить его было не легче, чем переубедить весь мир. Просто давать ему денег было бы милосерднее.— Будьте здоровы, — обрадовался бродяга, взяв монету. Эмили улыбнулась.— И вы тоже.Подобрав подол, она поднялась к порталу маленькой церкви, затерянной среди грязно-рыжих, щурившихся полузакрытыми ставнями домов. Церковь можно было бы принять за заброшенную, об этом говорило все: облупившийся фасад, бывший когда-то желтым, а ныне покрытый сетью серых разводов; поросшие кое-где плесенью двери портала; пара выбитых витражей, заколоченных доскам от ветра. Эмили с трудом открыла отсыревшую дверь и скользнула в полутемный зал. Дверь со скрипом захлопнулась за ней.В зале было пусто, люстры не горели, свет источала лишь свеча перед иконой Девы Марии в противоположном конце зала, да пробивались лучи света сквозь маленькие оконца под самым потолком. Стояла густая тишина.Эмили решительно пересекла зал и толкнула дверь в ризницу. Та открылась неожиданно легко и повисла на одной петле. Эмили отпрянула.— Что за?..— Не беспокойся, — послышался из глубины помещения мужской голос. – Я ее сегодня такой обнаружил. Доброе утро, Эм.— Доброе, — Эмили зашла в ризницу, осторожно прикрыв покосившуюся дверь. – А нельзя починить ее?— Нет, — безразлично отозвался молодой мужчина в сутане, выглянувший из-за потертого стенного шкафа. – Косяк прогнил. И петля вылетела.Эмили прикинула, во сколько может обойтись замена косяка, петель и двери, и печально вздохнула:— Тогда надо и вовсе снять ее.— Облачения уведут.— Уберем в кладовку. Там облачений-то…— В кладовку дверь не открывается, — весело сообщил священник, потирая руки. – Я уже пробовал.Эмили сняла пальто. На ней тоже была сутана, но скроенная несколько изящнее, чем у мужчины, а под ярко-алым шарфом обнаружился неизменно белый воротник. Девушка беспомощно покосилась на соседа:— Что нам теперь делать?— Крутиться, — ответил мужчина. – Мы уже полтора года это делаем. Я проверил в шкафу. Там осталась еще пара чаш, которые я хранил на черный день. Хватит и на дверь, и на починку замка.Эмили скинула сапоги и влезла в поношенные черные балетки.— Фредерик, — устало произнесла она, усаживаясь за письменный стол, — нас надолго не хватит.— Не вешай нос, — бросил он. – Уныние – грех. Что-нибудь придумаем.Чуть подумав, она ответила:— Действительно. Наверное, это все погода…— Я так и знал, что ты опоздаешь сегодня, — для Фредерика, казалось, было наслаждением перетирать неприятные темы. Эмили не стала устраивать пикировку, только коротко спросила:— Кроме тебя, это кто-нибудь заметил?— Смеешься, — помедлив, тихо отозвался он.— Ну и тогда заткнись. У меня болела голова. И сейчас болит.Она вытащила из сумки бутылку воды и начала рыться в поисках таблеток. А Фредерик все не унимался. Казалось, его сильно задела за живое перспектива потерять последние чаши.— Для церковного суррогата ты слишком нахальная.— Хватит уже, — Эмили, посомневавшись секунду, закинула в рот сразу две пилюли. – Что сегодня такое с тобой?— Ничего. Просто думаю, какой же это паршивый мир, в котором Вселенская Церковь, чтобы служить мог хоть кто-то, ищет призвания среди баб. Хорошо хоть, запретили вам служить во время месячных…— Такое впечатление, что месячные у тебя, — ехидно проговорила Эмили. – Успокойся уже.— Теперь вся церковь полна стервами…— …а до этого она была полна идиотами вроде тебя, — обреченно девушка подумала, что перепалки все-таки не избежать.— Суррогат.— Высокомерный дурак.— Какой придурок тебя вообще рукоположил?— Епископ Пармский. Кстати, он был мужчиной.— Все равно вы позорите сутану.— Зато не насилуем маленьких мальчиков.— Это еще спорный вопрос!— По крайней мере, никто не жаловался.Фредерик открыл рот для очередной гневной триады и вдруг замолчал. Примолкла и Эмили. В конце зала слышался негромкий шум легких шагов. Священники одновременно повернули головы к проему.— Святое милосердие, — пробормотал Фредерик, поправляя воротник. – Неужели?..Эмили молчала, только машинально смахнула несколько пылинок с мутноватой поверхности стола. Полусгнившая дверь пошатнулась, единственная петля угрожающе заскрипела, но выдержала. Дверь едва не снесла пустую медную кропильницу и замерла. На пороге стояла высокая женщина в темных очках, одетая в кожаный белый плащ и ярко-алые сапоги, каблуки которых оставляли безжалостные вмятины на престарелом паркете. На Эмили дохнуло ароматом дорогих духов, от густоты и пронзительности которого защипало в носу. Фредерик быстрым жестом пригладил волосы.— Вы что-то хотели?Дама, не снимая очков, растянула покрытые толстым слоем помады губы в улыбке, в которой не было и тени приветливости.— Меня зовут Элиза. Я представитель компании ?Семь звезд?.Она говорила по-итальянски с американским акцентом. Эмили вздрогнула, предчувствуя неприятности. Полностью игнорируя молодую священницу, женщина пересекла ризницу и приблизилась на чрезмерно опасное расстояние к Фредерику.— Вы настоятель храма?— Да, — прошептал он, отступая и упираясь спиной в тоскливо скрипнувший шкаф. Женщина снова улыбнулась – ядовито, хищно. Эмили готова была поклясться, что вошедшая насмешливо бросила взгляд на трещины на стенах и потолке.— У меня к вам есть деловое предложение. Мы можем поговорить наедине?Эмили гневно прищурилась. Ладно Фредерик, но эта дамочка!..— Я викарий прихода, — резко проговорила священница, поднимаясь из-за стола. – Работаю тут уже полтора года. Что вы хотели сказать?— А? – дама чуть приподняла тонкую бровь. – Ах, простите. Не знала, что вы… впрочем, пусть отец настоятель решит.Эмили уставилась на Фредерика – тот растерянно переводил взгляд с нее на Элизу. Наконец он выдавил будто через силу:— Она… мать Эмилия… пусть останется.— Без проблем, — сразу же отозвалась женщина. – К делу?— Давайте, — проговорила Эмили и скрестила руки на груди. Дама защелкнула сумочку.— Наша компания занимается съемками музыкальных клипов. Сейчас мы работаем с группой ?Запонки?. Они выпускают новую песню, которая называется ?Возьми меня везде?. Мы ищем интерьеры.— И что? – напрягся Фредерик.— Я думаю, что алтарь вашей церкви… подойдет под одну из сцен.— Какую? – отрывисто спросила Эмили. Женщина пожала плечами и сказала будничным тоном:— Солистки должны станцевать на алтаре. С тремя мужчинами… возможно, вам покажется все это несколько эпатажным, но вы же понимаете, о чем я.Она улыбнулась еще обворожительнее. Эмили замерла, не в силах выразить свое негодование, Фредерик покраснел, состроил возмущенную гримасу, открыл рот…— Десять тысяч евро.Повисла тишина. Фредерик нервно сглотнул и вновь поправил воротник на рубашке. Эмили стояла, как громом пораженная, не в силах поверить в услышанное.— Вот, — женщина расстегнула сумочку и изящным движением вынула оттуда бумажку в пятьсот евро, — доказательство того, что я не шучу. Возьмите, отец.Как во сне, Фредерик протянул руку и взял деньги. Лицо его было лишено всякого выражения.— Ну? – спросила Элиза. – Ваше решение?Внутри у Эмили все клокотало, но разумом девушка понимала, что решающее слово остается за настоятелем. Фредерик, сжимавший в руке бумажку, покосился на дверь, затем взглянул на женщину, спокойную и холодную. Глаза его сверкнули.— Вон.— Что, простите?.. – улыбка была неизменна. Фредерик швырнул ей под ноги купюру.— Убирайтесь отсюда. Это дом Бога, а не бордель.Он выразительно наступил на купюру и, казалось, подавил искушение плюнуть на нее. Элиза не казалась удивленной или огорченной – напротив, ее улыбка стала еще шире. И страшнее.— Ну что ж. Вам виднее… — она развернулась на каблуках и стремительно вышла из ризницы. Снаружи послышался ее насмешливый голос:— Удачи с ремонтом, господа!Купюра, смятая и грязная, осталась лежать на полу. Фредерик подхватил деньги и вынесся в неф.— Подавитесь своими деньгами!— Фредерик! – Эмили, всплеснув руками, ринулась за ним. – Оставь! Ведь дверь же…Она не успела. С треском распахнув входную дверь, Фредерик изорвал купюру в мелкие клочки и швырнул обрывки в сторону ослепительно белой машины, куда садилась женщина в плаще. Эмили с силой пихнула его в плечо.— Что ты сделал? Идиот!— В руки бы не взял эту дрянь! – он обернул к ней бледное, искаженное яростью лицо. – Лучше сдохнуть с голоду!— Ты смешон!— Дура!— Ничтожество!Ругались они весь остаток дня, вплоть до позднего вечера.