Глава 1 (1/1)

Когда Роб впервые встретил его сидящим на краю чьей-то кровати, пока люди за дверью бесновались под громкую музыку, сразу понял, что этот растрепанный мальчишка - сущий дьявол. И в расчет не шли ни его сонные глаза, так и жаждущие чьего-то внимания, ни неаккуратно сбившаяся набок футболка, ни его опьяняюще-вялый тон голоса, устало хрипящий, словно у курильщика, потому что нутром Роб видел, что за этой маской совершенно необъяснимого юношеского изящества явно было что-то еще. Что-то страшное, не поддающееся оправданию, внутренний безжалостный рок, темное, густое, словно копоть, который (как оправдание многим людям, что повелись на его коварные игры) почти невозможно было заметить сразу. Поэтому Роб сидел в тот вечер смирно, ведь если бы он знал, что находится с величайшим злом в одной комнате, то непременно бы над ним посмеялся.Роб помнит все, будто это случилось только вчера — противный запах дезодоранта, пыли и освежителя для воздуха вкупе с привкусом кислого яблочного сока на кончике языка создавали смесь дикую и совершенно тошнотворную, а напротив сидел и болтал ногами незнакомец, странный и стеснительно сверкающий глазами. Его не хватало смелости прогнать, с ним не хватало гордости поговорить, а время шло, и глаза слипались все больше. За дверью уже битый час надрывались, завывая песни в караоке, из-под двери просачивались огни светомузыки, и ощущение было такое, что Роб и тот странный мальчик, кто бы он ни был, были всего лишь содержимым коробки, которую вот-вот откроют полупьяные подростки вроде тех, что додумались врубить микрофоны на всю громкость. Но никто не открывал.Роб кинул сонный взгляд на мальчика, с которым ему пришлось делить в этой комнате воздух, и, особо не желая задумываться, спросил:— Тебе сколько лет? Тот пожал плечами и хитро улыбнулся.— Четырнадцать. Вот такие дела: дьяволу было четырнадцать. Роб уже тогда это усвоил — его стоило бояться далеко не за имя, внешность или голос, а хотя бы за его шутливое, отчеканенное ?четырнадцать?.— А что ты забыл на этой вечеринке? - спросил Роб, мечтая сплавить его куда подальше и наконец уснуть со спокойной душой, хоть и понимал, что это невозможно. — Я сбежал из дома, - с той же насмешкой проговорил тот. — А зачем ты сбежал из дома? — Да просто так.Роб всем сердцем ненавидел тот день. Быть запертым в невесть чьей комнате в компании с не внушающим особого доверия ребенком было как минимум некомфортно, и, что самое обидное, на эту гнусную ситуацию невозможно было повлиять. Странно, что двери обычной спальни вообще запирались на ключ, странно, что пришедшие на вечеринку подростки умудрились так бесцеремонно замуровать их здесь вдвоем, и ни для кого не секрет, что утром они оправдают это базовым ?просто розыгрыш?. И, хоть Роб молил висящий на стене плакат с баскетболистом о том, чтобы этот день скорее кончился, его молитва не была услышана.— Я спать хочу, уходи, - промычал Роб, уже совсем теряя самообладание и способность мыслить. Сон уже полностью завладевал им, и сопротивляться ему просто не было сил.— Некуда. Нас закрыли, - снова пожал плечами мальчик, констатируя самые очевидные факты. - Как минимум до утра. Так что спи на здоровье.— Ну уж нет. Ты дождешься, пока я засну, а потом полезешь по карманам.— Не полезу. У тебя все равно ничего ценного там нет.Роб похлопал себя по карманам и убедился, что они совершенно пусты. В тот вечер он посеял телефон где-то на перекрестке, и запомнил, насколько разочарованным и облегченным был его тогдашний вздох, когда он понял, что терять ему буквально нечего. А тот маленький воришка все смотрел - насмешливо, будто бы читал Роба, словно открытую книгу, и видел насквозь все его сокровенное, как человек видит морское дно сквозь воду.— Может попробовать позвать кого-нибудь? - в надежде выбраться и с мыслью о том, что с таким же успехом можно поспать и дома, если до него удачно доползти, сказал Роб.— Кого? У них там самый разгар веселья. Грех не спеть во всю глотку Джастина Бибера, да? В подтверждение его словам воздух пронзило чье-то громкое ?бейби?, пусть и слегка приглушенно, и почему-то именно в эту секунду Роб смирился с тем, что выйти так просто не получится. Тут оставалось либо сдаваться, либо принимать крайние меры, и делать не хотелось ни то, ни другое.— Ладно уж, - поверженно вздохнул он. - Давай попробуем вылезти через окно.— Не получится. У Тобиаса изъяли оконную ручку. — Что значит изъяли ручку? И кто такой Тобиас? — Мой друг, - усмехнулся мальчик, оголяя ряд зубов, которые переливались вместе со светомузыкой, становясь то синими, то оранжевыми, то белоснежно-белыми. - А это его дом и его комната. Ты же знаешь Рэйчел Уилсон?Не было никакого смысла приходить на вечеринку, не зная Рэйчел Уилсон, а ее, казалось, знал почти весь город. Только знали скорее не ее, а крашеные уже в который раз волосы, пахнущие то ли малиной, то ли недешевым алкоголем, завешанные браслетами руки, в которых сигарета была столь же частым гостем, что и зубная щетка, губы - розовые, почти кукольные, - глаза, подведенные на скорую руку, и вечную, слегка надменную усмешку, играющую на ее бледном лице чуть ли не двадцать четыре часа в сутки. Роб не помнил, знала ли она вообще его имя, но был уверен, что она не против малознакомых людей в ее доме. И вот поэтому он был здесь — уставший, сонный, помятый.— Знаю, и что? — Тобиас Уилсон - её младший брат. А ручку у него забрали за то, что он сбегал по ночам через окно к друзьям домой.— Ого, - без особой эмоциональности протянул Роб, как бы показывая, что ему от этого ни горячо, ни холодно. - И что же, теперь ты пришел к нему в гости?— Совсем нет. Рейчел всегда сплавляет его на ночевки к друзьям, когда устраивает вечеринки. А я пришел именно на вечеринку.Роб саркастично усмехнулся.— Неужто ты надеялся повеселиться?— А почему ты так уверен, что я пришел веселиться? Я просто хочу посидеть в углу и послушать, как они бесятся. Я этим, собственно, и занимаюсь.Тишина повисла относительная — в комнате они оба замолчали, а шум за ее пределами, казалось, стал только громче. Роб прикрыл глаза, представляя, как хорошо, наверное, было бы уснуть прямо здесь и прямо сейчас, а незнакомец смотрел на него, не отводя глаз — странно и немного жутко. Нужно было что-то предпринимать или не предпринимать ничего, и выбор был так неочевиден, что всякие размышления хотелось просто отбросить к чертям.— Ты умеешь играть в карты? - спросил мальчик.Но Робу не хотелось отвечать.— Где ты видишь тут карты? - выдавил из себя он. — Это комната моего друга, глупый. Я без труда их здесь найду.— Я не буду играть с тобой. — А на деньги? На деньги будешь?Он будто специально раззадоривал Роба, с каждым сказанным словом ухмыляясь все коварнее и коварнее. — Не буду. И на конфеты, и на пощечины, и на желание. Ни на что не буду.— А на разде...— Ни на что! Третий раз повторить? Ни на что. Я хочу спать и лягу прямо тут, если понадобится. А ты бы лучше поискал тут скрепку или типа того, мы могли бы открыть дверь изнутри. — Но я хочу играть в карты.— А я не хочу. — И что, ты действительно полагаешь, что если мы откроем дверь, то ты сможешь дойти до дома? Могу поспорить, ты заснешь под первым же кустом. Да и потом, пока мы заперты, сюда больше никто не зайдет, и не в этом ли плюс? Так что давай хотя бы поиграем в карты.Странный мальчик снова оказался прав, и на этот раз даже слишком очевидным образом, но желание играть своими доводами он так и не призвал.— Да, ты прав, но я все еще не хочу. И вообще, давай лучше помолчим.— И какой в этом толк? Нам тут целую ночь торчать.— Да пусть хоть целую вечность, черт его побери, мне плевать. Давай не будем тратить лишние силы на болтовню.— Очень интересно, что ты сам же ее и начал.Сейчас, будучи идеально наученным всем подобным приемам, будучи выдрессированным этим до невозможности, Роб не позволил бы себе так просто сдаваться. Но в тот вечер, в тот злополучный, гадкий вечер, когда по какому-то необъяснимому стечению обстоятельств он оказался в одной комнате со своим адским благословением, он не знал, как обращаться с его необузданностью, и поэтому наверняка совершил худшую ошибку в своей жизни, когда сказал прекратить. Он и понятия не имел о его первом правиле - если попытаешься остановить смерч, попадешь в него сам.А дальше все происходило будто в тумане. Образ сверкающего глазами незнакомца, звуки сменяющейся в бесконечном цикле музыки, ощущение теплой подушки под головой и ужасная, ужасная духота — единственное, что Роб сумел запомнить. Он просто сдался, смирившись с фактом, что в эту ночь не вернется домой, а что бы он ни делал и что ни говорил, это будет встречено насмешкой маленького засранца, сидящего на том конце комнаты. А ведь ему можно было что-то сказать, - и чего же не хватило: сил или смелости? - но Роб не сдвигался с мертвой точки, позволяя ему творить свои безумства. Вот так и началось строительство фундамента для истории странной, непонятной и вряд ли хоть чем-то объяснимой — с тихого, усталого, сонного разговора, Джастина Бибера за дверью и отвратительным чувством, что что-то снова идет не так. И теперь, даже сквозь время, Роб уверен, что этот день он не забудет никогда, даже если сильно удариться головой о кирпичную стену в попытке вызвать хоть сколько-нибудь значительную амнезию, потому что он уже пробовал.