1. Сокровенный секрет (1/1)

Это был один из его секретов. Давний, старый. Сокровенный. Ему было уже много лет.Он сначала говорил себе, что это просто чувство вины. Дурацкое. Еще с той ночи, когда он совсем чуть-чуть не успел, и в ужасе смотрел, туда, вниз, в этот проклятый котел с химикатами. Надеясь уловить хоть всплеск?— но ведь никто не мог после этого остаться в живых, верно? Верно?Барб, еще когда была дерзкой длинноногой Бэтгерл, любила поумничать и поиграть в его личного психоаналитика. Она с умным видом заявляла, что то, что он чувствует?— просто проекция. Джокер на самом деле несчастный сумасшедший инвалид, достойный только брезгливой жалости, а сам по себе он пустышка и значения никакого не имеет. Только символ для Брюса, кривое зеркало, в котором тот видит свое страшное искаженное отражение. Того, кем может стать, если переступит грань и отбросит принципы. Впрочем, с той ночи, когда эта ?проекция? лично пришла в ее дом и оставила Барб до конца жизни полупарализованным инвалидом, больше она ничего подобного не говорила. Джокер вполне был способен доказать свою объективную реальность. И, разумеется, значение.Вполне конкретными действиями.?Можно не верить в зло.??— Так размышлял иногда Брюс, когда ему удавалось побыть наедине с собой. ?Можно?— не верить. Говорить, что ни добра, ни зла не существует. Это только оценки. Но только до того момента, пока не посмотришь в его глаза. Не увидишь эту ухмылку.Не почувствуешь сверхъестественный холодок, который пробегает по коже в его присутствии.?Нечеловеческое зло. Злодеи Готэма были пародиями на людей. Некоторые, как Крок, почти утратили человеческий облик. Другие, как Чародейка, заигрывали со сверхъестественными силами. Третьи, как Пингвин, застыли в хрупком равновесии, недомутанты?— недолюди. Но большинство все же были обычными людьми в вызывающих костюмах. И все они были сумасшедшими, покалеченными, случайно получившими силу, сожравшую или перекосившую до неузнаваемости их личность, но?— людьми. Что-то оставалось, там, в глубине, и иногда он видел эти остатки человечности, и поэтому он все же был готов до бесконечности снова и снова отправлять их в Аркхэм в надежде, что когда-нибудь они все же решат вернуться.Кроме него.Потому что он просто не желал попадать ни в какие рамки.Он был выжигающей вспышкой на черном полотне Готэма. Иной. Его личный кошмар. Его личное наваждение.И он был злом. Потому что это было единственное слово, которое само ложилось на язык, стоило на него посмотреть.И он был загадкой. Всегда. То, что он делал… было гениально. Невозможно. Отвратительно. Но то, как он это делал… было извращенно притягательно.Брюс усмехнулся.Как было бы просто, если бы его тайной было просто притяжение к Джокеру. Просто похоть. Или тщательно скрытая за грубостью, жестокостью и показным презрением просто жалость.Или даже то, на что однажды тревожно намекал во время одних из бесконечных бдений в лаборатории Люциус?— почти в шутку сказанное: ?Вы просто ищете кого-то достойного, кто вас в конце концов убьёт?. Очень по-рыцарски, да, выпестовать себе единственного равного противника, и быть неуязвимым до того момента, пока он не нанесет своей рукой роковой удар. Да, здесь было что-то от пыльных приторно-романтичных ярких детских книжек. И на какое-то время Брюс даже почти поверил, что все дело именно в этом.На пару недель. Пока Джокер снова не совершил очередной бешеный кровавый побег. Пока не стоял на коньке крыши, напротив него, не отрываясь смотря зрачок в зрачок своими невозможными оксидно-зелеными глазами.И, когда он, оборачиваясь, картинно взмахнул рукой, на секунду оступившись, потеряв свое хваленое равновесие, которому позавидовали бы профессиональные канатоходцы, что-то в Брюсе, рванувшемся вперед, словно лопнуло.Конечно, Джокер в последний момент вывернулся, поймал равновесие, ловкий, как дикий кот. И, конечно же, только ухмыльнулся, кинув ядовитое: ?Не дождешься, Бэтс?.Но то, что проявилось, прорвалось в тот момент?— так больше и не исчезло. Оно дремало еще долго, годы, до того дня, но теперь у этого было название, которое Брюс просто не решался произносить вслух.И сейчас, чувствуя, как пристроилась у него на плече взлохмаченная голова его ночного кошмара, ощущая щекой горячее дыхание, аккуратно перекатываясь на бок, так, чтобы не разбудить, тихо закидывая руку и постепенно ласково прижимая к себе, пока Джей сам не приникает, стараясь пристроиться поудобнее, наедине с собой Брюс все же решался назвать это чувство. Желание оберегать. Защищать. Абсурдное, непонятное, безумное, дикое, абсолютно нерациональное, противоречащее здравому смыслу?— но идущее откуда-то изнутри, из самой его сердцевины. Защищать. Что-то странное было в этом необъяснимом порыве. И не было здесь ничего от рационального эгоизма, или ревности, или страха потери. Оно шло изнутри, из самой сокровенной его сердцевины, как свет идет от зажженного факела, и он ничего, совсем ничего не мог с этим поделать.?Ты глупец. Это слабость, которая стоила столько… И стольким… И стольких…?. Об этом было больно думать. Потому что это была правда.Джей пошевелился. Нахмурился. Брюс слегка прижал его чуть сильнее, пару раз слегка погладив, пощекотав кончиками пальцев, и тот сразу же расслабился. Брюс завороженно следил за этим. И в очередной раз поражался, насколько на самом деле податлив к каждому его прикосновению, малейшей ласке был Джей.Брюс уже смелее притянул его к себе. Тот сдвинулся чуть ниже, уперся лбом в грудь, сам полусонно вытащил одну руку из-под одеяла и обхватил его. Это чувство, эта потребность оберегать зудела под кожей, и только сейчас, когда Брюс прижал Джея, постарался притянуть к себе, вдавить его тело в свое?— начала уходить внутрь. И вместо смутного беспокойства, тянущей маяты пришла уверенность. Звенящая и приятная тишина в голове. Перекатывающаяся под кожей сила. Приятное?— и совсем не тягостное пружинистое напряжение в мышцах. Мощь.?Ему нельзя это узнать?. Это?— самый сокровенный, самый оберегаемый секрет. Стоит Джокеру прознать его, и он обретет над ним власть. Слишком большую. Чересчур опасную.Брюс почувствовал на коже теплый выдох. И легкую щекотку.Он был уверен, что Джей сейчас улыбается во сне.И какая-то сокровенная часть Брюса, там, глубоко внутри, молчаливо знала?— Джей давно уже знает этот секрет.