Часть 4 (1/1)

Сколько лет прошло? Два, три? Десять, сто? Мысли путаются от злости, печали и выпитого спиртного. Рядом в широкой королевской кровати лежит Анора. Она не спит, она беззвучно плачет. Алистер наконец-то предложил вариант любовного разрешения дел, которое давно мысленно лелеял – с дитем от условного садовника, а при невозможности забеременеть – подушка под платье и ребенок, купленный у первой встречной нищенки.

Он решил в кои-то веки проявить искренность. Это было так приятно после лет вранья, после очередного куртуазного письма Селине, после всей этой шелухи, которая въелась в подкорку. Он был честен, а она плачет. Мысли путаются. Он знает, как бывает по-настоящему.

- О, да ты читать умеешь? Буковки не перетрудили твой мозг? Стражи древности переворачиваются в своих гробах. Они были героями, а сейчас в Орден берут даже таких, как ты. - У меня большая просьба: не могла бы ты заползти куда-нибудь в кусты и там издохнуть?

- Что пялишься ты на меня? - Твой нос точь-в-точь как у твоей мамаши. - Заткнись! Тебя я ненавижу… Увлеченная плетением она подпустила гарлока слишком близко. Отшвырнула от себя взрывом разума, но ненадолго. Дрожащими руками – тонкими и неумелыми – перехватила поудобнее посох, чтобы отбиваться. Он видел, он спешил. Поднырнул, перекатился, спружинил, подпрынул, сшиб одного ударом щита сверху, другого одновременно пронзил мечом, резко выкинув руку в сторону. Неуловимым перетекающим движением перегруппировался и прянул на гарлока, который уже подмял ее под себя, легко выбив из слабых рук посох. Размозжил ему голову щитом. Навалились двое, третий тем временем добрался до нее. Себя не помня, полоснул обоих с разворота и кинулся под занесенный топор. Удара не почувствовал – все потемнело и ухнуло куда-то вниз. Очнулся – она рядом, ругается последними словами, из коих ?идиот? самое ласковое. Опухшие, красные глаза, осунувшееся лицо, два дня бессонницы рядом с ним, беспрестанно меняя повязки, нашептывая древние наговоры и варя припарки. Целительница она так себе, с серьезной раной справиться едва смогла. Но выходила, сама чуть не заболев. Он, поправившись, подарил ей золотые серьги, найденные в аварском могильнике. Обычная безделушка, хоть и древняя. Пробормотал какую-то ерунду про ?идет к глазам?. Она внезапно засмущалась, как ребенок, до потери речи.

- В палатке холодно одной, - сказала и медленно вошла в шатер, задержалась на входе, обернулась, явно приглашая, и скрылась.

Он как кол проглотил. Потом опомнился, сделал шаг, другой… Вот он уже внутри. И снова – как огрели по голове: она стоит спиной, платье спущено до пояса, волосы льются по плечам. Или бежать вон или к ней, но он прирос к земле. А она продолжает раздеваться – медленно, словно в полусне. Решился и, молясь, чтобы не обернулась и не увидела его пылающие щеки, шагнул к ней. Осторожно провел ладонью по гладкой белой коже. Она остановилась, замерла. Понюхал волосы, дотронулся губами до уха. Левое слегка заострено кверху – видать, эльфы подмешались. Вдохнула глубоко, решившись тоже, и резко развернулась. Лицо в лицо, глаза в глаза. Что было после, он помнит плохо. Одно понял – как бы она ни строила из себя искушенную женщину, была такой же неумехой, как и он. Да и правда, кто бы в лесных дебрях смог ее научить премудростям любви? Но понял это позже, когда уже был отвергнут, когда познал других и сам стал искушен. В тот момент он ничего не думал и не понимал. Запомнил только жар и кровь, стучащую в висках, и переплетенье тел, и запах, и глаза, и стоны. И звон: хочу еще, еще, еще! Мысли путались. Он сел, вздохнул, поцеловал Анору. Искренне и нежно, совсем по-братски. Он стал ее жалеть в последнее время. Она – такая же заложница проклятых обстоятельств, как и он. Встал и пошел в свою опочивальню. Завтра будут посол из Неварры и отчет казначея.

Назавтра пришла весть от наблюдателя из Диких дебрей. Алистер быстро написал на клочке бумаги: ?Дражайшая супруга, соблаговолите сегодня без меня решать дела короны. Срочная весть из Ордена требует безотлагательного вмешательства. Это займет несколько дней. Искренне Ваш, Алистер Тейрин?. Надел старый доспех из драконьей кости, взял Хребет Думата, свистнул Пса и ушел.

*** Она так близко и так далеко. Протяни руку – дотронешься. Но если шелохнешься, она тут же исчезнет в туманной ряби Элювиана. Такой бури чувств он не испытывал с тех пор, как последний раз видел ее. После исчезновения в нем умерла какая-то важная часть. А сейчас возродилась, чтобы взорваться и сжечь все вокруг. Сотни желаний одновременно – убить, схватить, душить, резать, целовать, рвать зубами, сжимать, не выпускать… Она смотрит желтыми глазами, в них звериная тоска. А губы знакомо кривятся, пытаясь доказать что-то ей самой. Зачем ждала? Ведь знала, что приближается, по кольцу следила. Но задержалась. Неужто просто посмотреть? А ведь смотрит, жадно. Как будто пытается запомнить все детали. Он зарычал и выхватил меч. Вздохнула, сделала шаг к зеркалу. Пес заскулил. Алистер отбросил меч и шагнул за ней. Так много хотел сказать – объяснить, втолковать, обвинить, наорать. Но понял – все не то. Это момент истины. Сейчас все по-настоящему. - Морриган, постой. Послушай… Поверь. Все, что мне надо – это быть с тобой. Остальное неважно. Он больше не подходил, просто протянул руку. Она стояла долго, не зная – верить или нет. Потом решилась и протянула руку в ответ. И все стало на свои места, как было сначала: он, она и пес. И сейчас, как тогда, главное было впереди. Они шли по зеленому холму, такому яркому, что резало глаза. Как резало и небо – слишком синее на вкус обитателя Тедаса. Было довольно холодно, дул ветер с близкого океана. Они вышли на высокий скалистый берег и направлялись к одинокому утесу, белеющему так же ярко и неправдоподобно на зелено-синем фоне. Она все говорила: - Людей здесь мало. И только люди – сколько б не ходила – ни эльфов, ни гномов, ни косситов я не встречала. Животные похожи на наших, но есть и чудные. Здесь, на этом острове, живет лишь горстка дикарей. Меня однажды увидав, напасть они пытались. Устроила им бурю небольшую – стали поклоняться. Язык я их тогда не знала – велела жестами еду носить. Усвоили и носят – когда барана, когда свинью, питье всегда есть и коренья. На сытость нам с дитем хватает. А как-то раз даже дерзнули попросить. Пришли и выли – у вождя жена не может разродиться. Вождь старый, она молодая. Последний шанс потомка завести. А без него – война, племя рассыпется и станет легкой добычей. Вот пришли и плакали, натащили всякого добра, пытались даже человека под нож пустить – пленника навроде. Но ты же знаешь, магию крови не люблю, не практикую. Тошнит меня от нее. Я запретила. Пошла взглянуть на роженицу – плоха она была, ребенок поперек – и ни туда, и ни сюда. Кровища хлещет – сильно порвалась. Но в общем-то не так уж сложно, бывали случаи и пострашнее. Я справилась легко, хотя у Винн бы получилось элегантнее. С тех пор молитвы мне поют. Такое странное я божество у них – войны и покровитель материнства. Одновременно, представляешь? А кличут Госпожой Ворон, поскольку видели, как я обернулась и летала с вороньей стаей.

- Вон оно что, я теперь понял глубину твоего честолюбия, - Алистер смеялся, ему легко дышалось в этом ярком мире. – Корона Ферелдена – слишком мелко для тебя, хотела быть богиней? - Дурак ты был, таким ты и остался. Мне нужно прятаться – я прячусь. Это место на отшибе. На запад – океан бескрайний, на восток – гигантский материк. Странно то, что чем севернее, тем холоднее, а к югу жарче, не как у нас. Здесь не везде живут такие примитивные людишки. Далеко на юге есть каменные города, но я туда не лезу. У них свои божки, и кто знает – может они выдуманные, а может, такие же, как я. А магии здесь нет почти. Как дети малые, владеют ею местные шаманы, не более того. Мир этот чист. Его я полюбила. Ну вот, пришли. В просторной пещере было жарко от пылающего очага. Пахло незнакомыми травами и морской солью. У огня с книгой на коленях сидел золотой малыш. Золотые волосы, золотые глаза, золотые отблески костра на нежных щеках. Он встал, уронил книгу и просиял. - Папа. Время потерялось – его будто и не было. Был шум прибоя, треск поленьев, был сын, посапывающий во сне, была она в его объятиях. Алистер ощущал себя переполненным жизнью.

- Морриган, так будет всегда? - Как ты захочешь, любовь моя.

- Не ври, у тебя наверняка есть мысли на этот счет.

- Моя мысль проста – вырастить этого ребенка. Дать ему знания, взлелеять его силу. А дальше – он сам решит.

- Это будет нескоро.

- А ты куда-то спешишь? - Не знаю. Мне так спокойно, хорошо сейчас. Но когда подумаю о том, что там… и плюнуть хочется, но мысли лезут. - Ты же король. К тому ж из тех прекраснодушных дураков, что вешают на себя всю ответственность за судьбы мира. - К демонам этот мир! Ты не представляешь, в каком дерьме я плавал. Все друг друга ненавидят, все стараются обмануть. Маги против храмовников, Церковь против королей, эльфы против людей, кунари против всех. Всем нужна власть, все на ней помешались. Сотни рабов свозятся в Тевинтер, их убивают и выкачивают кровь для экспериментов. Кунари прочищают мозги всем обездоленным и те становятся как послушные големы в их руках. Гномы умирают на Глубинных тропах, на них всем плевать. Зато не плевать, в каком платье императрица Селина явилась на бал. Самая престижная деятельность – шпионаж. Храмовники сходят с ума и убивают магов без суда и следствия. В некоторых Кругах случаются практики поголовного усмирения. Маги в ответ призывают демонов. В древних тейгах нашли красный лириум – страшная штука, которая превращает в безумных убийц всех, кто рядом. Идет спекуляция, гибнут сотни, чтобы это оружие досталось какому-нибудь самодовольному князьку. Завеса трещит, но каждый сам за себя. Даже перед лицом Мора эти люди не захотели объединяться. Жадность застилает разум. Мелкая властишка притупляет инстинкт самосохранения. Наш мир болен, Морриган. Его надо лечить.

- Боюсь, это лечение будет сродни ампутации. - Пусть так. Я долго пытался спасти всех и вся. Потом плыл по течению. Потом смеялся надо всем, как над шутовским представлением. Сейчас у меня чешутся руки стереть Тедас в порошок и… - И? - Не знаю… Я не безумный маньяк, чтобы разрушать ради разрушения.

- Возможно, из этого порошка можно будет слепить что-то новое? - Ты правда думала об этом? Значит, не я один такой больной. - Мы вместе можем сделать это. Мы можем подготовить приход и воцарение нашего сына. Будет он Спасителем или Разрушителем… Что ему достанется – больная земля или чистый лист… Это будет зависеть и от нас тоже. Ты готов?***