Запись 4. Тушёнка (1/1)

Меланхолично пережёвывая переваренный пресный рис с кусочками каких-то кисло-солёных листьев, - не рискну назвать это капустой, это явно была не она! - я напряжённо обдумывал своё нынешнее положение. Особенно меня заинтересовал тот факт, что воздействие моего дыхания души очень изменилось. Это, кстати, очень странный феномен – раньше вокруг меня люди просто съезжали с катушек, и вовсе не жаждали подчиняться и угождать, как «вася» хотя бы... Конечно, всегда можно было влиять на их сознание, пробуждая рабские инстинкты, но ведь то было осознанное действие, а не особое влияние ауры. Какие-то чуднЫе последствия межмирового перемещения, похоже…Вообще всё вокруг очень чудно. Только вчера, ну или позавчера, я развлекался мегаэпичным мордобоем и упивался своей непомерной крутостью, а сегодня уже сижу на крошечной кухоньке за столом, на расшатанном стуле ив компании странной деревенской девицы-красы с сомнительными кулинарными талантами… И ведь кстати, жрёт это месиво и не морщится! Привычная, видать…Алёнушка (ну не могу я думать о ней иначе! Именно Алёнушка, та самая, из сказок…), доела как раз бурду в собственной тарелке и робко подняла на меня серые глазищи. Кстати, вся эта её несмелость настолько пропитана кокетством, что вкупе с её шикарнейшей фигурой и кукольной мордашкой даёт просто поразительный эффект… Я прямо аж понимаю тех ныне покойных мужиков… Алёна, БЕГИ! Бгыгыгыххх!Абсолютно не подозревая о моих нечестивых помыслах, девчонка немного похлопала пушистыми ресницами и невинно-невинно улыбнулась. Явно сейчас что-то брякнет. Как меня бесят звуки голосов! Мысленно я скривился, как от зубной боли, готовясь к грядущему испытанию нервов. Да, и насиловать это чудо я точно не буду, страшно становится, как представлю её визг… Лучше соблазню.-- Скажи, а как тебя зовут? – вообще-то, у неё почти приятный голос. Только всё-таки слишком звонкий.-- А разве я не говорил ещё?А какая, вообще, разница?-- Нет, ты только расспрашивал, будто бы с луны свалился, дикий такой, - тут Алёнка хихикнула дурашливо, я же метнул в неё такой взгляд, что она поперхнулась смехом и тихо продолжила: - О себе ты ничего не рассказал.Я решил, что тайну тут делать не из чего и сообщил как можно более лаконично:-- Асура. Я не местный, как ты верно подметила, - последняя фраза просто сочилась иронией, но девчонке сей факт был абсолютно безразличен. Я зарядил в рот ещё ложку риса.-- Ооо, - протянула моя допросчица со странным интересом. – А на тебе, наверно, опыты ставили, да? И ты сбежал из правительственной секретной лаборатории? А что это за странный глаз на лбу? Это искусственная или врождённая мутация? А на руках – это татуировки, да? Какая-то маркировка?Пришла моя очередь подавиться, правда, ситуация осложнялось тем, что рис я прожевать не успел и он фонтаном разлетелся по столу, когда я закашлялся. Алёнушка тут же подскочила и начала с таким энтузиазмом колотить меня по спине, словно собралась выбить дух из меня вон. Её натиск был столь стремителен и неудержим, что я не нашёл другого выхода, кроме как заорать:-- Да! Всё – да, только отойди от меня, садистка ненормальная!Девушка прекратила избиение ни в чём не повинного Кишина (я же по-прежнему Кишин, надеюсь?) и обиженно надула губки.-- Я вообще-то, хотела помочь! – противно воскликнула она.-- Как? Добить, чтоб не мучился?! Изуверка!И тут Алёнушка рассмеялась. Заливисто, весело, чуть ли не до слёз.-- Ты чего это? – осторожно вопросил я.-- Ох… Ты только не реагируй так остро… - она перевела дух и быстро выпалила: -- Ты психованный, прям как моя баба Лиза!Я уронил челюсть… Баба Лиза… Да это полный абзац! Так меня ещё никто не оскорблял!-- Убью, - улыбнулся я. – Вот сейчас доем – и сразу же убью.Я состроил чудовищно угрюмую рожу и снова уткнулся в тарелку. Алёнушка же уселась обратно на свой стул, подперла щёки руками и уставилась на меня с такой теплотой во взгляде, что прямо аж жутко делается. Пару минут мы провели в молчании.-- А ведь мы скоро голодать начнём, Асура… - наконец нарушила тишину она. – Рису осталось на пару дней, да и денег нет… Даже продукты купить не на что. Отпустил бы ты меня за едой, а?Я отставил тарелку с оставшимися на дне ошмётками капусты и рассмеялся.-- Ага, а потом – только тебя и видели! Неет, Алёнушка (она вздрогнула, услышав эту форму имени в сочетании с садистскими нотками голоса), сиди дома и готовь жрать. Темболее, что у мертвяков были деньги, да и мяса теперь у нас полный подвал, - в довершение я усмехнулся милой каннибальской улыбочкой. И зачем я её пугаю?.. разрушаю прекрасный романтический образ спасителя… Ничего не могу с собой поделать… Но ведь как это радует! И как работает! Алёнка побледнела и громко сглотнула. Хи-хи! Продооолжим…-- Ты умеешь готовить тушёнку, Алёнушка? Негоже ведь харчам пропадать… - я многозначительно покивал – как бы своим мясным мыслям, и поцокал ложкой по столу, прислушиваясь к её звону. Прямо таки безумный едок из голодного края.

Алёна уставилась на меня широко распахнутыми глазами и начала медленно сползать под стол. Затем опомнилась и резко вскочила на ноги, перевернув стул, и сама чуть не упала, поскользнувшись на рыжем скользком линолеуме.-- Нет, не умею! – закричала она. – Я не могу поверить, ты собрался их есть?! Нет, неет!! Так нельзя, ты, сумасшедший! Отпусти меня, я хочу уйти!Внезапно девчонка сорвалась с места и бросилась к двери, но – вот незадача! – единственный путь к свободе пролегал мимо меня, так что поймать её не составило труда – я просто встал со стула и сдвинулся немного влево, и Алёнушка врезалась прямо в меня. Я тут же заключил её в тесные объятия (после восьмисот лет, проведённых в мешке из собственной кожи, мне ужасно хотелось прикасаться к людям, а к Алёнке – тем более), почти обездвижив, и шепнул на ушко:-- Я пошутил, дурочка.На осознание у неё ушло несколько секунд, всё это время она не прекращала попыток вырваться, и мне казалось, что я поймал фурию. И вот до неё дошло.-- И-ди-от… – отчетливо произнесла она, резким движением высвободила руку и влепила мне звонкую затрещину.

Перед глазами у меня заплясали истошно орущие чиби-блэкстары, я автоматически разжал хватку и Алёнушка опрометью бросилась к двери – к счастью, не к входной, а в спальню, распахнула её -и застыла на пороге, как громом поражённая. Простояв так с полминуты, она обернулась ко мне и так же отчетливо, но очень тихо, спросила:-- Что там произошло?Я задумчиво посмотрел через её плечо в комнату. Затем – на свои руки с обломанными до крови ногтями.-- Да так, сон нехороший приснился…Дело в том, что, несмотря на все кошмары, я проснулся всё равно раньше Алёнки, разбудил её и запряг готовить завтрак, так что ко мне она не заходила.-- И к тому же, – продолжал я, - эта комната была слишком унылой. Так ведь намного живее и лучше, не находишь?-- Да… наверное… тебе виднее… - пробормотала девушка.И я снова увидел страх в её серых глазах. Кажется, до неё начало доходить, что всё происходящее с ней – не сон и не приключение, что она действительно «попала», и я – отнюдь не добрый рыцарь, а нечто непонятное и опасное. По её щеке в уголок рта скатилась первая слезинка, девушка слизнула её языком. Вторая капелька скатилась по проложенной дорожке, а через миг слёзы лились уже в три ручья, Алёнка ревела, стоя в проходе, утирая лицо рукавами, вздрагивая всем телом. А что касается меня… я уже знал, что делать. Повинуясь порыву, я ухватил со стола тарелку и вывалил потрепанные капустные листья девушке на макушку. От неожиданности она перестала плакать и уставилась на меня ошарашенными глазами. Я же просто весело хмыкнул в ответ и нахлобучил тарелку ей на голову.-- Нет, это определённо плохая идея, - в сотый раз говорила Аленка, стоя в дверях гаража и глядя куда-то в потолок. Она боялась туда заходить, ведь никто из нас так и не снизошел до того, чтобы вымыть залитый кровью пол, да и происходящее внутри действо, а именно – извлечение мною трупов из подвала – тоже ей было не по душе.-- А я говорю, – бодро крикнул я из угла, - что мы можем на них заработать – и заработаем!Вытолкав на свет божий последнюю тушку, я выбрался из-под земли сам и с грохотом захлопнул люк.-- Ты бы лучше не стояла, а разведала, кто тут где живет, и кому мы можем спихнуть все это… - я пощёлкал пальцами, подбирая нужное слово, - изобилие!Девушку передёрнуло от такого названия.-- Ты же не хотел меня отпускать, забыл?-- А ты с тех пор не сильно порываешься уйти, или мне так кажется?Она вздохнула.-- Послушай, я тут чужая, и если я начну ходить по селу и чего-то вынюхивать, это будет, по меньшей мере, подозрительно…-- А если я начну, так это будет вообще в порядке вещей, да? – для убедительности аргумента я скосил «третий глаз» куда-то в сторону Альфы Центавра.-- Шапку наденешь.-- От неё лоб чешется!-- А это вообще по-детски как-то…Мы угрюмо уставились друг на друга, воцарилось мрачное молчание. Как вдруг меня осенило – а ведь Алёнка не подчиняется любому моему слову, не действует не неё новое дыхание души! Пораженный, я теперь смотрел на неё, как баран на новые ворота, что не укрылось от девушки.-- Со мной что-то не так? – осторожно спросила она.-- Да… нет, все в порядке, - быстро ответил я, подошел к Алёнушке и прикоснулся к её руке. – Слушай, пошли в первый попавшийся дом, а? На удачу?-- Ты что, боишься идти один? – проявила чудеса догадливости Алёнка.-- Ну, не то чтобы совсем так… - не говорить же ей, что меня трясёт и выворачивает от одной мысли, что придется стучать в чей-то дом, разговаривать с людьми… И что у меня может случиться в самый ответственный момент паническая атака, вероятность которой в компании намного ниже, чем если я буду один… - Просто у тебя вид такой располагающий, мне кажется, нам с тобой люди охотнее поверят!К моему удивлению, Алёнка смутилась и покраснела, но тут же согласилась пойти вместе. Впервые вижу девушку, которая слова «располагающий вид» воспринимает как комплимент…Первый попавшийся дом оказался соседним справа. Он был добротным, чистым, под бордовой крышей и с высокими выкрашенными суриком воротами, не чета нашей развалине. Как только мы с Алёнушкой подошли к калитке, как на неё (на калитку, не на мою спутницу) бросилась изнутри, рыча и заливаясь глупым лаем, здоровенная мохнатая овчарка. Девушка испугалась и спряталась за меня, причем я в тот момент тоже отпрянул от калитки и едва не сбил Алёнку с ног. Мрачно ворча что-то про неджентльменские манеры, она отошла на шаг и обиженно сложила руки на груди, я же в зазор под калиткой видел то огромные собачьи лапы, то скалящуюся лобастую башку и пытался представить, что за экстремалы завели в качестве сторожа такое чудовище.Экстремалом оказался довольно крепкий одетый в ватник дедуля, который вышел из дому минут через пять, когда собака уже не лаяла, а верещала дурным басом – да, именно так. Тем, кто никогда такого не слышал, скажу – ох и повезло же вам! Еще минуты три он отгонял от калитки пса, и наконец, весьма помятый, предстал пред наши очи.-- Здравствуйте! – сходу выпалил я чуть ли не коммивояжерским голосом, накрывая собеседника дыханием души и распространяя его на весь дом за калиткой – для гарантии и на всякий случай.. – Мы – ваши новые соседи!Аленушка мило улыбнулась и тоже поздоровалась, хотя с таким же успехом могла бы вообще стоять столбом – пока что она тут только для моральной поддержки.-- Мы вот вечером свиней порезали, не купите ли у нас тушки? – жизнерадостно, с улыбкой от уха до уха, вопросил я и выжидающе уставился дедуле в глаза. Если все пройдет удачно, буду ходить по квартирам, продавать пылесосы…Алёнушка за спиной тихонько охнула, очевидно, она думала, что свой замысел я буду реализовывать на каком-нибудь отъявленном негодяе, а к соседям мы зашли просто так, познакомиться.Тем временем дедуля обдумал предложение, взвесил все «за» и «против» и вынес вердикт:-- Отчего же не купить, купим! – и его совсем не волновало, что это глупость – мясо соседям продавать… Почему же не работает это с Алёнкой, а?!-- Вот и отличненько! – провозгласил я, затем обернулся к Алёнке и прошипел, - Давай торгуйся, я в этом ничего не смыслю!Спустя пять минут Алёнушка, несмотря на явное отвращение той к тому, в чем она вынуждена участвовать, и покупатель сошлись в цене, а ещё через двадцать товар был в три захода переправлен к нему в крытой мешковиной тачке. Все остались довольны, только вот я чувствовал, как мигают на последнем заряде остатки рыцарского ореола, окружавшего меня доселе в глазах Алёнушки.