Вслушиваясь в каждый шорох (1/1)
Еще один тянущийся вечность день. Это начинает надоедать. Всё та же жара, всё то же место, всё те же жалкие деревья. Даже противно становится. Эти лучи, проникающие через бардовые стёкла ветражей создают иллюзию крови на скамьях. Воображение рисует страшные картины. Может, с ним что-то случилось? Да, отец Виктор всё еще ждал, вздрагивая от каждого шороха, придумывая какие-то невероятные истории в которых Мэт то тонул в реке, то его запирали дома, как Золушку, то вообще похищали инопланетяне. В общем, воспаленное воображение святого отца работало на всю. Сам того не замечая, он будто сходил с ума. Слушал лишь то, что происходит за массивной дверью в храм, время от времени выходил во двор, проверяя, не валяется ли обезглавленное тело Мэтью где-нибудь под скамьями, не дай Бог, конечно, но всё же нужно было проверить все версии. Задумавшись, Виктор даже обжег руку, когда ставил свечи, но боли так и не почувствовал. Всё что у него осталось – молитвы:- Господь всемогущий, да светится имя твоё, да прибудет царствие твое… - за спиной послышался скрип. Священник замер, затаив дыхание, пожалуйста, пусть это будет он. За спиной шаркающими шагами кто-то семенил. Виктор не выдержал и, со словами ?Ты хоть понимаешь, как я волновался!??, резко повернулся к двери. И какого же было его разочарование, когда он увидел стоящую на пороге низенькую старушку.
- Свят-святый! Церковь – прошамкала та, даже не услышав фразы мужчины – аба-а, а за деревьями то и не видать.Старушонка быстрыми шажками засеменила по каменному полу, пристально разглядывая всё вокруг. Наконец, одарив каждый предмет тяжелым презрительным взглядом, она подошла к молодому священнику:- Гляди-ка, какой молодой, а уже священник. Небось, не умеешь еще ничего, а уже мантию на себя нацепил. Деревья-то порубать надо. А то народ и не знает, что тут эдакая красота стоит. И света поприбавить надобно. Темень, и рук собственных не разглядеть. Запустил ты, милок, церковь то, гнать тебя отсюда надобно, да опытного священника звать, такого, как Отец Лаврентий, вот уж он бы тут порядки то навел.Вот и попробуй теперь объяснить это сварливой старушке, что не нужно здесь ничего менять. Что хочется отдать дань прадеду и оставить всё, как было при нем. Но нет, бабенка и слышать Виктора не хотела, она лишь шамкала своей выдвинутой челюстью о том, как тут всё плохо, и что она сама лично тут всё переделает. Кто бы мог подумать, но еще пару месяцев назад мужчина был бы вне себя от счастья увидеть ее здесь, но сейчас он просто мечтал о том, что бы пожилая дама, наконец, вышла из храма. Да сколько можно уже повторять одно и то же? Спустя полчаса, бабулька, отплёвываясь, всё же продвинулась к выходу, распыляясь уже на какую-то весьма отдаленную тему. Кажется, что-то про покойного мужа или дядьку. В общем-то, это было не важно. Назойливая старушонка забрала вместе с собой все силы и отец Виктор рухнул на мягкую скамейку. Сегодня он не пойдет домой, он опустошен и совсем без сил. На улице уже смеркалось. Укрывшись тонким пледом, священник умостился на узенькой скамье. Сон протянул к нему свои длинные чёрные руки и заключил в крепкие объятия.* * * Всю ночь Виктору снились какие-то ужасы. Кровь и чувство, будто он падает в бездну. От жуткого удушения священник проснулся. По спине его стекал холодный пот, ледяные руки судорожно тряслись. Мужчина сел на скамью и выпрямил спину. Заснуть ему сегодня уже не удастся. По подоконнику барабанили крупные капли дождя. Сильный ливень сдирал все листья, прибивая их к земле. Так вот к чему была эта жара. Ветер гнул тонкие ветки, да, кажется, деревья после этой ночи останутся совсем голыми. Виктор подошел к окну, вслушиваясь в шум дождя. Он, наверняка, еще долго не закончится. От мыслей его отвлек шорох. Что это? Такое ощущение, будто где-то скребется мышь. Но в церкви их отродясь не было. Святой отец прошел вдоль стены. Шорох доносился откуда-то со стороны двери. Наверное, котенок попал под ливень и теперь скребет по двери, в надежде найти сухое место. Мужчина потянул на себя металлическую ручку и, вскрикнув, замер как вкопанный. Он, конечно, всякое представлял, но что бы такое…
На земле, весь в синяках, ссадинах и порезах, лицом к земле лежал Мэт. Он едва дышал и только пальцы, стертые до крови продолжали царапать порог. Промокшая до нитки одежда парня была разорвана в клочья и вся в грязи. Похоже, последние метров десять он просто полз.
- Мэт! – Виктор взгромоздил на себя едва дышащего мальчишку и потащил его в храм, оставляя за собой дорожку из грязи.
- Он… Бог… Никогда меня не простит – хрипел Мэтью – он наказывает меня. Он меня ненавидит.- Не говори чепухи – возразил святой отец, но парень уже был в отключке.
Виктор вытащил из кладовой аллюминевый тазик и кусок какой-то ткани. Наполнил таз тёплой водой из стоящей в подсобке раковины и подошел к Мэту. Пульс есть,дыхание присутствует, хоть и очень слабое. Святой отец снял с мальчика мокрую рубашку и стянул протертые до дыр штаны. Влажной тряпочкой он вытер грязь с лица школьника. Всё та же совершенная молочная кожа без единого изъяна, ее испортил только фиолетовый синяк на скуле и разбитый об асфальт подбородок. На шее краснели следы чьих-то пальцев, ребра усеяны гематомами и кровоподтеками. На бедре глубокий шрам от ножа. Бедненький, сколько же над ним издевались? Отец Виктор повернул Мэтью на бок, но лучше бы он этого не делал. Спина парня превратилась в один огромный синяк.Следы от сапог, ожоги, раны, что же с ним творили и сколько это продолжалось? А главное – какая тварь на такое способна? На глаза наворачивались слезы. Обтерев мальчишку, святой отец укутал его в тёплый плед и еще раз взглянул на лицо мученика.- Всё будет хорошо – прошептал он, крепко обнял Мэта и легко коснулся губами его лба – обязательно будет хорошо.В ту ночь священник ни разу больше не сомкнул глаз. Он слушал мирное сопение спящего на мягкой лавке мальчика и шум не прекращающегося дождя. ?Храни нас Бог? - думал он, в глубине души, чувствуя некое успокоение.