Совершенный (1/1)
В орзаммарской таверне ?У кабатчиков? было как всегда многолюдно. Гномы всех каст, включая даже нескольких неприкасаемых из числа тех, чью жизнь значительно улучшили реформы короля Белена, пили, ели, веселились и выясняли отношения. За всем этим гвалтом и толкотней мало кто обращал внимание на парочку, потягивающую фирменный гномий эль из глубинных грибов за столиком у самой стены.– Ну, сальрока, и каково это быть единственным живым Совершенным? – спросил один из них.Второй, известный Орзаммару и поверхности как Фарен Броска, скривился и поболтал в кружке мутный напиток.
Гадость.– Беря во внимание то, что последние двое слетели с катушек и скоропостижно скончались? – Так и не добившись улучшения вкуса или хотя бы цвета грибного пойла, Фарен зажмурился и опрокинул в себя разом половину кружки. – Как-то тревожно, – отдышавшись, наконец, ответил он.– Так они по големам слетели. Ты же по каменюкам не сохнешь, верно?Фарен вспомнил каменные идолища, на которых они с Айданом недавно наткнулись в подвале Пика Стража. Они условились никогда и никому об этом не рассказывать, но завизжали бравые Стражи, когда свет факела озарил те образины, что благородные дамы при виде моровой крысы под одеялом.
Зато Леони в находку вцепилась руками и ногами. По ее словами это были тотемы, которым древние аламарри поклонялись до появления Культа Создателя. Идеально сохранившиеся к тому же. С исторической точки зрения статуям, безусловно, не было цены, но вот с эстетической...
Фарен ничего не имел против увлечения Леони древними культурами, но никак не мог взять в толк, почему эти страшилища теперь обязаны стоять на почетном месте, где постоянно будут попадаться на глаза и добавлять седины всем проходящим мимо, включая ко всему привычного Хмыря. А седых волос Броске с избытком хватало еще с тех пор, когда непоседа Аметин влезла в его лабораторию и взяла поиграть парочку экспериментальных образцов нестабильной взрывчатки.Тем не менее, его просьба перенести идолища в какое-нибудь менее посещаемое место замка, например в личные апартаменты четы Кусланд, было придушенно в зародыше вместе с сами гномом. Айдана новые любимцы супруги тоже далеко не восхищали, и натыкаться на них сразу после пробуждения он не желал. Ему хватало и круглосуточного плача новорожденной дочки, которой, судя по громкости и пронзительности этого плача, следовало родиться крикуном.
Аметин, к слову, от младшей сестренки и ее рулад в первый же месяц ночных концертов сбежала жить в обособленную от прочей крепости башню Авернуса, из-за экспериментальных настоек которого у Кусландов нежданно-негаданно и случилось пополнение семейства. Айдану же убежище предоставлять отказались, хотя и просил он об этом чуть ли не на коленях, и выставили назад к жене.
Как бы то ни было, каменные уродцы продолжали весело скалиться из затейливо освещенных магическими фонарями углов обеденного зала, портя аппетит всему населению замка.– Нет, пожалуй, нет, – заключил Фарен, изгоняя из сознания волнительный образ клыкастых физиономий. – Ну, разве о Шейле часто думаю. – Он склонился к приятелю и доверительно добавил: – Скучаю я по ней. Особенно дома – вороны достали.
– Значит, бояться тебе нечего. Пока, – Леске многозначительно подмигнул. – Но как только потянет на статуи – беги на поверхность, не раздумывая.– Язва, – беззлобно буркнул Фарен. – Лучше расскажи, как сам в роль главы великого воинского Дома Броска вживаешься?Настала очередь Леске неприязненно морщиться.
Первоначальный восторг от резко взмывшего на недосягаемые прежде высоты статуса в обществе давно сменился настойчивым желанием запереться в своей старой полуразвалившейся хибарке в Пыльном городе и никогда больше этого общества не видеть. И уж тем более с ним не общаться. Все-таки Леске был самым обычным уличным бандитом и перед теми, кто возвел шантаж и вымогательство в ранг правил хорошего тона, неизменно пасовал. Белен по просьбе Рики, конечно, взял его под крыло и не скупился на советы, но до авторитетов вроде членов семейств Хельми или Дейс Леске было как до Черного Города.В основном по этому большую часть времени он проводил за формированием из пыльников чего-то более или менее похожего на боевые отряды. Забота о благе Орзаммара в качестве причины не посещать торжественные и не очень собрания пока срабатывала, но, судя по то и дело кидаемым на Леске тяжелым взглядам Белена, долго так продолжаться не могло.– Сносно, –соврал он, не моргнув глазом.
По мнению Леске, Фарену, на родине появляющемуся от силы раз в полгода, знать о трудностях в руководстве Домом не следовало, пусть даже этот дом и носил его имя. А то еще решит тряхнуть стариной и затеет очередной цирк с переодеванием.– Было бы лучше, если бы не твоя маменька и ее ценное мнение, которое она пытается донести до всех без разбора. Только от бутылки оторвалась, а уже бегом в политику. Поговори с ней, что ли, а то ни меня, ни Рику она не слушает.
Фарен вздохнул, понимая, что если Каллах что-то для себя решила, переубедить ее не сумеет и Камень, оживи он вдруг и научись говорить, и обреченно налил по второй. Надо будет намекнуть Белену, что неплохо бы наладить поставки хорошего алкоголя с поверхности, раз уж Орзаммар все равно понесся в прекрасное будущее семимильными скачками.– А помнишь, как оно раньше было? Из всех забот – найти, что пожрать, где поспать и не попасть под горячую руку Берата. Благодать.Леске откинулся на стуле и мечтательно уставился в прокопченный потолок.– Кстати о Берате. Как там твои дела с Хартией? – отвлек друга от ностальгии Броска.– Идут полным ходом, – Леске рассеяно отхлебнул грибного эля. – Твой зять выделил дополнительные силы, так что к концу года планируем окончательно выкинуть их из города. Бедная та страна, где они после этого осядут.– А как же массовые казни? Реки крови и горы мяса, о которых продолжает твердить Неравь Хельми? Плохо вы работаете, плохо.– Но-но, никаких гор, – с притворной серьезностью одернул друга Леске. – Мясо – продукт скоропортящийся. Неугодных мы жрем прям живьем, иногда чуть прожарив.
– Ну а кровь?– А кровь мы продаем малефикарам. Та же Башня Бдения наш главный покупатель, ты разве не знал?Из-за соседнего стола торопливо выбралась парочка излишне внимательных гномов и выскочила прочь из таверны. Корра, хозяйка заведения, проводила их растерянным взглядом, а затем сердито посмотрела на Фарена и Леске, хихикающих, словно нашкодившие мальчишки.– Учтите, эти молодчики не заплатили. И их долг я запишу на вас. Думаете, раз заделались Совершенными да главами домов, не понятно за какие заслуги, так теперь можете мне клиентов своими страшилками распугивать? Ишь, чего удумали!– Не кипятись, красотка, заплатим мы за них, да и вообще за всех в этой таверне. – Леске поднялся со стула и отсалютовал полупустой кружкой посетителям. – Слыхали, народ? Гуляем!Ответная реплика Корры потонула в дружном восторженном реве. Трактирщица закатила глаза и принялась наполнять подставленные стаканы.– Чего это она на нас взъелась, – спросил Фарен, когда приятель вернулся за стол.– А. Ты ж меня знаешь, не могу пройти мимо красивой и одинокой – ну, или не очень одинокой – дамы. Отсюда и все беды.– Жениться тебе надо.– Ха! Кто бы говорил. Сам до сих пор ту милашку обхаживаешь, все никак предложение сделать не решишься. Дождешься, доиграется она в магию и станет как Сэндал.– Типун тебе на язык! – ужаснулся Фарен. Против Сэндала он ничего не имел, напротив, зачарователь ему даже нравился, но от заботливо подкинутого воображением образа Дагны, радостно восклицающей ?Колдовство!? и крошащей в капусту орды порождений тьмы, волосы на затылке встали дыбом. – Не зря тебя все наши за глаза язвой называли, ой не зря. Язва и есть.– Да ладно тебе, я же шучу, – рассмеялся Леске. – Но будь я на твоем месте, времени бы не терял.Фарен подпер кулаком щеку и печально уставился в отполированную чуть не до зеркального состояния каменную столешницу. Та безучастно вернула гному его размытое отражение. В словах Леске определенна был смысл – терять время в сомнениях и раздумьях, особенно будучи Серым Стражем, было по меньшей мере глупо. А откажет – ну так что ж, утопиться он всегда успеет.Решено.Фарен одним махом допил оставшийся в кружке эль и грохнул ею по столу.– Собирайся, Леске. Мы едем свататься.