Глава №15: "Змеиные сказки" (1/2)

От великого множества своих коллег Тора Одинсона всегда отличала своеобразная профессиональная черта, неожиданная для военного десантника: Тор Одинсон был на удивление ушлым человеком. Выражалось это в особом, заточенном до бритвенной остроты, нюхе на опасности, который Брюс дипломатично называл интуицией, а Бартон беззастенчиво именовал ?жопным чувством?. Во времена служения на благо человечества эта черта, в сочетании с летными навыками Роджерса, которым могли позавидовать все крылатые демоны с древних гравюр, не раз вытаскивала потрепанные задницы десантников из самого адского пекла, а когда бывшие военные удалились от дел, перейдя в мирное русло вольной космической торговли, обернулась предпринимательской жилкой и необычайной изобретательностью. Даже капитан признавал, что никто лучше, чем Тор, не подскажет, в каком порту выгоднее пришвартовать корабль, у какого торговца закупиться товаром и какому таможеннику дать на лапу, чтобы тот не сильно утомлялся, осматривая содержимое трюмов Вдовы, особенно если груз был не совсем законен. Достигалось это особым сочетанием звериного обаяния, врожденной способности вынюхивать полезные факты и шестым чувством штурмана, позволявшим ?Вдове? уносить дюзы всякий раз, когда стальная буква закона уже намеривалась крепко цапнуть ее за плазменный хвост.И лишь один раз интуиция штурмана дала сбой, запутавшись в полутонах, как порой замираешь на пороге абсолютно темной и холодной комнаты, где годами привык встречать тепло и свет. В тот вечер на Тортуге, когда оба пышущих жаром, раскалено-багряных солнца кутались в зыбкое марево, поднимающееся от бетона космодрома, а Тор сидел на выходе из шлюзового отсека, свесив ноги в колючий жар летнего вечера, и жмурился на медные диски светил, как ленивый кот, узкая лента трапа завибрировала, запела, словно камертон, чистым металлических голосом, под чеканными ударами магнитных подошв.- Капитан Стив Роджерс? – спросил незнакомец хрипловатым голосом, какой бывает только после длительного курения пряного Льесальвхеймского гашиша. Гость был на удивление высок, массивен и хмур, а буровато-бронзовая кожа и отливавшая золотом радужка единственного уцелевшего глаза выдавала в нем потомка земных колонистов на Марсе.- Штурман Тор Одинсон, к вашим услугам, сэр! – Тор отвесил шутливый полупоклон, одарив незнакомцабелоснежно-саблезубой улыбкой. – По какому поводу желаете видеть капитана?- Фрахт, - высокомерно хмыкнул тот, и Тор присвистнул. Фрахт на такой планете, как Тортуга, где ошивается все отребье исследованной вселенной – редкостная удача. Фрахт от такого почтенного и уважаемого торговца, как Ник Фьюрри – почти чудо. Только вот ни тогда, ни после, когда подписывали договор и каменно-невозмутимый Стив подал Нику руку, никак не мог Тор окончательно поверить в ту редкостную удачу, что свалилась на головы группке космических авантюристов. Вроде бы, все законно, клиент уважаемый, уже не первый год в космической торговле, дело кидаловом не пахнет, но и золотые горы не обещает.И все же – предчувствие, на грани боли и щекочущего по нервам ощущения – что-то неправильно, что-то грядет. Как в разгар жаркого лета поднимаешь голову, невольно ища на прозрачном глазированном небе тьму и небесное пламя – а к вечеру разливается гроза, причащая землю хлещущими плетьми дождя.А сейчас старушка-Вдова, с корпусом, покореженным от сокрушительного удара о тело планеты, тонула в сырых джунглях, а Тор Одинсон, костеря на всех известных языках свою недальновидность, синехвостых дикарей и всю вселенную в придачу, с боем прорывался сквозь вскипавшую глухими провалами, угрожающе-чернильную ночь Асгарда. Ночь огрызалась гибкими ветвями, наотмашь бившими по бронированной груди десантника; тяжелые кольца лиан извивались под ногами, точно доисторические змеи, гибнущие под безжалостными и чистыми взмахами стальной улыбки мачете, на последнем издыхании брызжа зеленой кровью в забрало шлема. И всюду, куда ни глянь – вместо ставшей уже привычной иллюминации беспутных асгардских цветов, с наступлением темноты вспыхивавших роскошью радуги и драгоценностями древних гробниц – темнота. Древняя, с запахом пыли и горького ветра, неподвижная, словно глубокая речная вода -ночь липкой паутиной цеплялась за кончики пальцев и плечи штурмана, тянулась за ним, просачивалась сквозь дыхательные фильтры, клубясь в шестиугольной сетке респиратора; и Тору казалось, что он вдыхает сумрак, вязкий, как чернила, а выдыхает электричество, что искрилось на губах под матовым забралом шлема. За его спиной шевелилась и стонала темнота, затягивая весь мир мягким черным шелком, ноги утопали во мраке, точно в болоте; кроны деревьев схлестнулись над головой, потопив в шепчущем сплетении непослушные звезды; и порой казалось, что единственное, что от тебя осталось – это разум, чистый и свободный, что скользит в вязкой тишине леса; а тело, твое тело, изломанное и испитое лесом без остатка, осталось лежать где-то на забытых асгардских тропинках – ты его скинул, как запылившуюся одежду, даже не заметив, что случайно умер.И Тор тонул в бесконечной ночи, как тонут в воспоминаниях, и порой казалось, что он барахтается в этом сумраке, как беспомощный, стертый эволюцией доисторический монстр, увязший в асфальтовом озере неогенового периода.Ночь вздохнула, разгоняемая единственным огоньком – мерцанием упрямой человеческой жизни, осторожно, точно вор, кравшейся под тяжелым куполом деревьев и ажурными веерами гигантских папоротников.Тор сердито тряхнул головой. Чертов Асгард с его чертовыми дикими лесами. Пожалуй, Асгард был самой необычной планетой из всех, на которых доводилось побывать штурману – даже присыпанные пеплом горы Хель с узкими лавовыми реками, струившимися глубоко в ущельях под ногами, казались привычнее.

Но сейчас важным было другое: прозрачная лазурная фигура, что невесомо текла на внутренней стороне забрала, заботливо рисуемая крохотными клеточками пикселов: затерявшийся в смоляных косах дикаря маячок удачно записал и оттранслировал в память брони Тора каждый шаг и каждый жест, что совершил Локи, ведомый одному ему ведомой целью. Вот он склонился, стройный, будто стебель полевого цветка, проводя пальцами по буро-мясистым листьям неопрятного лохматого куста, взъерошенного и насупленного, точно уличный мальчишка – и штурман нахмурился, вспомнив, что плоды того куста – вон они как раз, вытянутые и остроносые, будто маленькие ракеты – могут выстрелить в любой раздражитель, пробуряясь глубоко в плоть и пуская там свои побеги. Однако куст на голограмме оставался глух к осторожным прикосновениям дикаря – лишь сильнее зашелестели листья на полупрозрачной записи, что накладывалось на реальное изображение с прибора ночного видения в шлеме – помимо движений объекта, датчик записывал еще и изображение местности на несколько метров вокруг.Тор, хмыкнув, пожал плечами и двинулся дальше, след в след ступая за удравшим в чащу дикарем – в бронированное плечо костюма с разочарованным шипением врезались выпущенные кустом плоды.Стряхнув вязкую мякоть расплющенных плодов, Тор вновь поймал взглядом облитую в синий лед фигуру. Гибкий и шустрый, словно змея, наклоняется, отводя рукой свисающие с ветвей лозы – шелковые, точно очень длинные волосы.Красивый. Наверное.А затем случилось нечто странное. Хлесткая фигура изогнулась в последний раз в трепетном сплетении ветвей, словно исполняя движение какого-то очень сложного древнего танца, вздернула волной хвост, небрежно задев кисточкой по косам лиан – и пропала. Тор тихо ахнул.- Тор, прием. Что это было?..- встревожено спросил далекий Стив – его голос был едва различим за усилившимися помехами.- Секунду, капитан… Странно тут… - пробормотал себе под нос штурман. Рассказывать смысла не было: капитан и так видел все, что видел Тор; изображение транслировалось на корабль сквозь установленную в шлеме крохотную камеру. Осторожно переступая через вившиеся по земле корни, скрюченные и узловатые, точно уходившие в землю пальцы гигантского скелета, Тор приблизился к отвесной каменной стене, покрытой целым водопадом вьющихся растений. Так-так… вот эту лиану отодвинул Локи, перед тем, как махнуть хвостом на прощание и смыться. Вцепившись бронированными пальцами в живой ковер, штурман рванул тугие стебли, сдирая огромный кусок волокнистой растительной плоти с белоснежной кости скалы – и застыл, с изумлением рассматривая сплошную стену камня.Хотя, погодите-ка. Вон она, вьется черным волосом, брошенным на холст, тончайшая щель, прорезая цельную скалу. Тор провел по ней пальцам, отслеживая смоляную прорезь, которая вскоре расширилась, утопая в листве под ногами, и превратилась в узкую расселину, куда даже змееподобный Локи мог протиснуться с трудом, что уж говорить о широкоплечем десантнике.- Уполз в свою нору, зараза… - разочарованно выдохнул Тор, прицокнув языком.- Не стоит лезть под землю, - ровно отозвался капитан, неожиданно пробившись сквозь всплески эфира – так, точно говорил, стоя прямо за спиной штурмана.- Робота бы сюда… исследователя… - тоскливо пробормотал Тор, опускаясь на колени перед норой и вытягивая голову, чтобы хоть как-то заглянуть внутрь. – Вот уж не думал, что асгардцы норы роют…Поцарапанные бока шлема ударились о края расселины, мешая заглянуть глубже, и Тор, хрипло рыкнув сквозь зубы, стянул шлем с головы. Холодные шелка ночи тут же обмахнули его жесткие щеки, влажным воздухом промакнув потрескавшиеся сухие губы. Вытянув из шлема портативную гарнитуру, Тор прицепил ее на ухо, успев услышать обрывок проникновенной речи капитана, который обещал ему множественные анальные кары за нарушение техники безопасности.- Спокойно, кэптен, - пробубнил Тор, и чистый луч фонаря, установленного на запястье, прорезал уходящий вглубь скалы тоннель и рухнул во тьму. – Беру операцию под свою полную ответственность. И все же надеюсь, что в случае опасности успею сориентироваться.Помехи атмосферы стыдливо заглушили крайне обидный и нецензурный ответ капитана, но рычал Роджерс скорее из чувства долга, полностью уверенный в разумности поступков штурмана.

Тор усмехнулся себе под нос, целиком признавая справедливость капитанского возмущения, и вытянул шею, по плечи погружая растрепанное солнце светлой головы в сумеречный зев пещеры.- Чтоб тебе там голову отожрали, - миролюбиво пожелал в наушнике Стив и умолк, утонув в монохромных волнах радиопомех.Штурман хмыкнул сквозь зубы и с наслаждением втянул воздух пещеры, земляной и резкий, с едва заметной примесью горечи, раскрашенной мазками чего-то хмельного и почему-то навевавшего неясную тоску. Тени пещеры, более темные и тяжелые, чем срываемые ветром тени ночного леса, потянулись по широкой спине, навались на Тора – а он, рассматривая уходивший вглубь цельной скалы проход, даже не заметил, как начала мягко проседать почва под упертыми в землю ладонями, стекая, точно зыбучий песок.

- Что за… - выдохнул Тор, бросив взгляд вниз и увидев, что почти по запястья увяз в текучей почве – но даже не успел вскочить на ноги. Земля рухнула, втекая в неожиданно расширившуюся пещеру, будто в узкое устье реки, стремительно закрутилась воронкой, словно прорвалась невидимая плотина – и Тор провалился в скалу.В это мгновение изображение на экране в рубке ?Вдовы? мазануло белыми полосами помех и пропало, сменившись безразличным ?нет сигнала?.Асгардская ночь тихо вздохнула.__________________________Тор летел долго. Рыча, ругаясь сквозь зубы, выплевывая попавшую в рот землю и обрывки листьев, тщетно пытаясь зацепиться за лианы, что хлестали по лицу, словно плети, и старался не думать, что же там, внизу, и какой же силы ждет его удар: все же броня защищала от многого, но была бессильна против неумолимой мощи гравитации.Удар обрушился внезапно. Тор даже не увидел приближающегося дна – лишь вдруг резко выбило из легких дыхание, и что-то сдавило тело, распластывая по мягкому покрову мха, точно штурман попал в огромные тиски. На несколько мгновений Тора покинуло зрение, мир треснул, осыпавшись осколками в темноту, будто гигантская ваза; Тор пытался вдохнуть, ощущая, как тяжесть давит и дробит кости, возвращая всю кинетическую энергию. И все же почему-то не было мыслей о таком некрасивом финале – а лишь ощущение, что нужно переждать, перетерпеть…Когда Тор сумел вдохнуть, он увидел над собой небо. Отчего-то пыльно-серое, точно затянутое в истлевший погребальный саван, с тусклыми отсветами лиловых лепестков на волнующихся дымных шелках: где-то там, в толще тумана, затаилась увиденная сегодня фиолетовая луна, посылая заблудившемуся десантнику свои сигналы, как старому знакомому. Крякнув и тихо зашипев от боли в голове, Тор сел, с легким удивлением отмечая, что все еще жив. По крайней мере, кости и внутренности были целы – зеленый индикатор на левом запястье отмечал, что состояние организма удовлетворительное, но настойчиво рекомендовал выпить успокоительного.

Штурман огляделся вокруг, все еще сидя на земле. Пещеры не было. Леса не было. Всюду, куда хватало глаз, тянулись ровные линии гигантских валунов, осуждающе указывавших в хмурое небо, точно пятиметровые каменные персты, грубо вытесанные из серого камня и покрытые темными кляксами мха. Они следили за десантником тысячами миниатюрных звездочек – простых белых цветов, напоминавших земной вьюнок. Неподалеку, поблескивая тусклым хромом крепления, валялся наушник – и штурман поспешно прикрепил его обратно на ухо. В барабанную перепонку тут же плеснул монотонный сигнал белого шума, но ни единый звук не выдавал близкое присутствие Вдовы – даже надрывистый пульс азбуки Морзе, к которой до сих пор прибегали при очень плохих атмосферных условиях, не прорвался сквозь мерное шипение.

Тор задрал голову: пожалуй, он был очень далеко сейчас от Вдовы с ее влажной, окутавшей джунгли, ночью – вокруг него все наливалось той самой антрацитовой темнотой, что бывает только тогда, когда ночь вот-вот перевалит свой апогей, утягиваясь в предрассветный дым – и неровно рассмеялся. Страшное подозрение, точно искра по замкнувшим проводам, всколыхнула его мозг: а что если Тор лежит сейчас где-то в пещере, глубоко-глубоко под лиственной чешуей планеты, с пробитой головой, и, истекая кровью, медленно галлюцинирует?

Под ногами темно-изумрудным покрывалом катились тяжелые волны мха. Стройные линии древних улиц, образованных скалящимися в небо, сточенными зубами валунов, напоминавших гигантские, выверенные до миллиметра надгробия, выныривали из пенившегося тумана, чтобы, обойдя замершего десантника, снова рухнуть в туман. И тут Тор заметил, что ошибся. Ровные коридоры, образованные валунами, постепенно сужались, рисуя на мшистом теле планеты огромное колесо-лабиринт, в недрах которого сейчас оказался Тор; и сходились они к центру. Штурман сощурился, пытаясь разглядеть, что там впереди, и втайне жалея про потерянный шлем – но все скрывал вездесущий рваный туман, что сейчас медленно, словно молоко, стекался под ноги выпрямившегося во весь рост десантника, устало опершегося ладонью о ближайший камень. Наушник шипел и плевался помехами – корабль слишком далеко, чтобы прошел сигнал. Или на его пути какие-нибудь горы. А Тор, раздраженно потерев ноющий затылок, осторожно двинулся к центру лабиринта по медленно сужавшемуся проходу между камнями.Окованные металлом подошвы тонули в мягкой земле, точно в трясине, легкий ветер завихрял белые космы тумана, гоняя его, точно брыкавшегося строптивого коня, в узких щелях между валунами. Первый шок отступил, оставив лишь легкое удивление: если все же не галлюцинации, то как объяснить факт внезапной телепортации? Еще одна загадка к ряду уже имеющихся: невзорвавшийся беспилотник, турель на Луне и причуды асгардских дикарей…Кстати, насчет дикарей. Пространство впереди точно посветлело, размытое быстрыми взмахами влажного, потяжелевшего воздуха; острого слуха бывалого солдата достиг низкий рокот, точно совсем близко, погребенный под землей, ворочался могучий зверь – а лица коснулись свежие потоки водяной пыли.Торопливо облизнув губы, Тор чуть пригнулся, будто лазутчик на вражеской территории – благо, бурно разросшиеся мхи позволяли ползти дальше на четвереньках без риска быть замеченным – и двинулся вперед, по сужающемуся коридору, туда, где надрывалась и кромсала воздух гигантская глотка.Цветы замерцали холодными голубыми звездами на бархатно-зеленых мшистых небесах, провожая внимательными взглядами дерзкого землянина, осмелившегося осквернить чужой древний храм – но Тор, как и вся его раса, уже вырос из мистического страха перед суевериями. Грохот нарастал, наливаясь соками и вплетаясь в монотонный, доносившийся из-под земли гул, а штурман, осторожно раздвинув кусты, приподнял голову, с любопытством и изумлением рассматривая выхваченную луной площадку.То был действительно гигантский доисторический монстр: бездонная круглая пропасть, метров сорока в диаметре, окруженная по краям зубчатой короной валунов, была его глоткой – черной, бесконечной, и в ней свистело ледяное дыхание вечности и метались давно ушедшие века; замыкавшие кольцо валуны, наклонившие зубчатые вершины к центру пропасти, были его клыками; а колоссальный каменный столп, вздымавшийся из самой середины бездны, был его языком, выброшенным в порыве яростной атаки и застывшим на столетия. Из вершины каждого зуба, масляно-черного от влаги и искрившегося окаменевшими искрами фейерверка, била тонкая струя воды; и десятки этих струй сливаясь в единый звенящий занавес круглого водопада, срывались в пропасть и хлестали белыми змеями метавшийся меж валунов туман, упрямо отгоняя его от освещенной луной площадки на вершине столпа. Над бездной, ныряя в разрезы меж шипящих струй, протянулись цепкие лианы, точно грязно-бурые, скользкие мостики. Последние ошметки тумана стекали по ним курившимся фимиамом в пропасть, клубились на плечах десантника, замазывая белой моросью пшеничное золото волос.А самую вершину каменного столпа венчала гибкая синяя фигура, колеблемая потоками метавшегося в ущелье ветра, точно бледно-голубой, упрямый огонек на толстой кости свечи. Тор застыл на краю глубокой раны на теле планеты, изумленный – над его головой яростно и бессильно пенился водопад.?Что происходит? Локи, что ты там забыл?? - тревога и растерянность, смешанные с абсурдной, детской раздражительностью на собственное непонимание, охватили штурмана. Тор замер, словно пригвожденный к месту, перебирая в уме тысячи догадок, угнетаемый сомнениями и собственным непониманием. Дело здорово попахивало оккультизмом и язычеством, и штурман, скрепя сердце и перебирая в уме выдержки из инструкций по общению с дикарями, схоронился в темноте под угрожающе склонившейся скалой, твердо решив для себя, что вмешается, если дело зайдет слишком далеко.Только вот даже Тор, опытный первопроходец, отслуживший в космическом флоте не один десяток лет и истоптавший пыль не одной планеты, не мог даже предположить, чем все обернется. Толчок интуиции, злобно царапнувшей изнутри грудную клетку, заставил его скосить глаза – и Тор чуть не вскрикнул от изумления.

Поначалу ему показалось, что все вокруг: вся земля у пропасти, нависшие над рокочущей бездной лианы, каменные валуны - покрыто ослепительно-ярким подвижным ковром, на который не пожалели металлов и драгоценных камней лучшие ювелиры вселенной. Земля горела золотом и рубинами, поддергивалась льдом серебра и сапфиров, наливалась весенними красками изумрудов и ржавчиной меди. И все это великолепие, восхитительно-яркое даже в приглушенном свете едва различимой в тумане луны, вскипало и перекатывалось под штурманом, точно нарастающий прибой, карабкалось по его ногам и срывалось с гладкого металла, а Тор, с силой стиснув кулаки, смотрел на колышущееся под его глазами море и понимал, что это никакой не ковер.Змеи.Самые разнообразные, гигантские, точно топливные шланги, и крохотные, точно шнурки – змеи всех цветов и оттенков струились по земле. Тонны разноцветной, перекатывающейся, шипящей и грызущейся холодной плоти стекались к рычавшей водопадами червоточине на теле планеты, чтобы, вздыбившись на самом краю, хлынуть через край по протянутым над пропастью лианам к изящной нагой фигурке, неподвижно замершей на вершине колонны.Локи стоял, низко опустив голову и безвольно уронив руки – вся его одежда и украшения небрежно валялись у него под ногами, порванные и изломанные; длинные распущенные волосы, переплетенные ветром, волнами окатывали тонкое тело, сливаясь в единый черный саван. А площадку на вершине колонны, бурля и нарастая, затопляло волнующееся скользкое море – безобразное в своей роскоши одеяло, свитое из кожистых змеиных тел. Вот оно подступило к ногам безмолвного дикаря, захлестнув узкие щиколотки – но Локи стоял, все также неподвижно глядя в древнюю пропасть и позволяя черной воде волос стекать по своему лицу.Тор не оборачивался, зная, что увидит за спиной такое же хаотичное, вздымавшееся в молочной заводи тумана, живое покрывало, и, не отрываясь, смотрел на непоколебимо стоявшую под ветром фигурку, что ярился и завывал, сворачиваясь спиралями в узком жерле пропасти.Жив ли еще Локи? Или, быть может, в трансе?Точно в ответ на эти вопросы, Локи вздрогнул, рывком вскидывая голову – смоляные плети волосхлестнули синий лед его тела – и устремил невидящий взгляд в небо.Тор поднял глаза. Высоко-высоко, сияя безразличным глазом, горела крохотная фиолетовая луна – та самая, что недавно прокралась на небосклон. И только сейчас Тор понял, как на самом деле он далеко от Вдовы – там, где упал корабль землян, эта луна едва-едва только поднималась, робко пробираясь по верхушкам деревьев. Здесь же не было видно двух остальных лун, но зато самая маленькая, третья луна, сияла в зените, точно венчая диковиной короной изящную статуэтку на каменном постаменте, с безвольно запрокинутой головой и глазами, горевшими в ночи, как угли.Те, кто привык прижиматься грудью к камням этого мира, редко смотрят на небо.

Тор похолодел – так чисто и ясно прозвучал голос Локи, точно синехвостый дикарь только что выдохнул ему это на ухо, почти прижимаясь холодными губами к бледному полукругу ушной раковины.Змеи яростно шипели, вились кольцами, неумолимо подталкивая десантника к краю пропасти, и стекали по камням, точно зрители, остервенело борющиеся за место в невиданном балагане – а Тор, затаив дыхание, ждал начала эксклюзивного – не каждую тысячу лет такое увидишь – ночного представления с единственным актером и бесчисленным количеством омерзительных гостей.Он ушел так давно, что они даже не помнят, с какой стороны Его ждать.

Локи стоял, запрокинув голову к фиолетовой луне и закрыв глаза, а по нему очень медленно, обвивая тонкие ноги и грозя раздавить хрупкого дикаря своим весом, поднималась гигантская змея – золотисто-изумрудная, укрытая узорным панцирем брони.Тор замер, пораженный древней, языческой красотой открывшейся картины. Змея сплелась вокруг неподвижно замершего дикаря, облачая Локи в диковинный доспех, а плоская треугольная голова с алевшими зрачками и острыми костяным капюшоном нависла над лицом Локи, безмятежным и светлым, точно тихая речная заводь.

Тор похолодел. Что если это – варварское и дикое жертвоприношение, если сейчас – вот-вот, еще немного – и хрустнут кости Локи, перемалываемые стальными жерновами змеиных колец? Но что-то – возможно, смутное восхищение – продолжало удерживать Тора на месте, заставляя, не обращая внимания на змей, опускаться на колени, кутаться в полумрак, скрываться, вжимаясь всем телом во влажную, пахнущую туманом землю.Змея медленно раскрыла пасть – над лицом Локи сверкнули длинные кинжалы желтовато-загнутых клыков, в три ряда, огромных, размером с человеческую ладонь каждый – ползучий гад мог одним движением челюсти перекусить дикарю шею.За камнями, замыкавшими круг вокруг провала, стонали и метались тени.?Что сейчас будет?? - мучительно думал Тор, разрываемый между желанием вступиться за хвостатого и каким-то незнакомым, суеверным страхом прервать древнюю церемонию. Удивительно, но в тот момент не было ни единой мысли о том, что все дипломатические потуги, которые старательно возводили незадачливые земляне, могут быть разрушены в один момент неосторожным вмешательством в священный Асгардский ритуал.Змея издала низкий, рокочущий звук – точно загрохотали у нее в глотке маленькие каменные шары – и на лицо Локи с клыков полился яд, склеивая безмятежно опущенные ресницы, окатывая острый профиль и вливаясь в приоткрытый рот. Тор рванулся, захлебнувшись бившимся в горле криком протеста. Золотые нити вязкого яда стекали на лицо дикаря, покрывая масляным блеском синие разводы кожи, прозрачным янтарем обвивали шею, пропитывали волосы, заставляя их облепить острое тело, что сейчас беспомощно висело на толстых кольцах змеи.?Он же захлебнется этим ядом, ему разъест кожу и выжжет глаза… - мучительно думал штурман, машинально придвигаясь ближе к краю пропасти вместе с всколыхнувшейся змеиной волной. – Неужели…. Локи пошел на это добровольно??Ночь тяжело терлась о спину десантника, царапая острыми чешуйками невидимых ползучих гадов броневые пластины. И точно ватное одеяло упало на землю, загудело колоколом, поглотиловсе звуки – такая тишина рухнула вдруг на поляну между камней: ни шелеста змей, цеплявшихся и перекатывавшихся друг через друга, ни шума воды, что повисла в туманном воздухе косматыми прядями древней старухи – то взмахнул руками Локи, стряхивая с себя массивное змеиное тело легко, как вчерашние воспоминания. Змея гулко шлепнулась на своих сородичей под ногами синехвостого и осталась неподвижна, а дикарь, запрокинув голову, смотрел на луну, отражавшуюся в по-кошачьи раскосых, широко распахнутых глазах – бледные полоски яда пролегли под его глазами, дрожали каплями янтаря на ресницах и губах – и Локи начал движение. Не отрывая взгляда от неба, он медленно покачнулся, проводя руками в воздухе и гладя ветер, как большого укрощенного хищника. Вздох, невесомый взмах руки – пальцы задели столб лилового света – и зазвучала музыка.Луна тускло сияла над его головой, сокрытая туманом, точно затерянный в штормах маяк, а лунные лучи внезапно обрели осязаемость – будто струны, протянулись они с небес до земли, чтобы, увлекаемые пенившейся водой, смешаться с водопадами и рухнуть в землю под ногами.