Глава 29 (1/1)

– Желание, Ал… Немедленно загадай желание… У меня почти не осталось сил, но вместе с Амиром я смогу его исполнить… – И две пары глаз вопросительно и даже с жалостью уставились на меня, только у марида ещё почему-то проскальзывало чувство вины.Я вспомнил, как Латиф мне когда-то сказал, что с его смертью с моей кожи исчезнет клеймо.– Амир… что с моей татуировкой? – тихо спросил я и повернул голову для лучшего обзора.– Она… она словно мерцает: то становится бледной, почти невидимой, то снова чёткой…Всё ясно, Латиф пока жив, но, видимо, это ненадолго… Значит, времени нет ни у кого, и действительно нужно торопиться.

Я молчал, усиленно соображая, как сформулировать желание: спасти Латифа марид не мог, иначе давно бы уж любимый был рядом. Вся беда в том, что Иблис один из самых сильных и могущественных гениев – силой его не взять… Разве что, хитростью… Главное, успеть!– Лутжин! Я желаю оказаться рядом с Латифом – перенеси меня к Иблису!– Нас! – встрял Амир. – Мы все вместе туда отправимся, Ал, даже не спорь!Ругаться и препираться, в самом деле, было некогда, и, прекрасно понимая, что делаю опрометчивый поступок, рискуя жизнью друзей, я был вынужден согласиться, ведь другого варианта у меня попросту не было.– Хорошо, – кивнул я головой, – только обещайте не вмешиваться, когда станет уже поздно, просто уйдите.Красноречивое молчание было мне ответом, и, больше не смея оттягивать неизбежное, я подошёл к Лутжину, чтобы взяться за руки.

Вдруг перед глазами мир поплыл, и, не выдержав нагрузки, я просто вырубился, но уже через пару мгновений Амир, похлопав по щекам, привёл меня в чувство. Я тут же взял себя в руки и осмотрелся. У меня волосы встали дыбом от вида мерзкой, наводящий немыслимый ужас, обители Иблиса: огромная пещера с высокими каменными сводами и угрожающе свисающими сталактитами была завалена смердящими останками тел людей и животных. Ядовитое зловоние вынудило меня поперхнуться, а на глаза навернулись слёзы. Вдруг Лутжин резко схватил меня за грудки и с безумным блеском в глазах вкрадчиво зашептал:– Иблис может проникать в голову и вкладывать свои мысли, поэтому, как только увидишь его, создай защиту, я знаю – ты можешь. – Дождавшись от меня кивка головы, марид вцепился мне в плечи и продолжил: – И самое важное: Иблис проклят вечно охранять врата в геену огненную – вход в Джаханнам, это единственное, чего он боится… Вечности в этом месте… Но у маридов есть легенда, что на самом деле, прежде чем попасть в ад, каждый предстаёт перед Великим правителем Джиннистана – Сулейманом. Я знаю, что это очень рискованно, но уж лучше сгореть заживо в огненной магме, чем стать игрушкой Иблиса. Боюсь, это единственное твоё спасение…Неожиданно каменный пол, усеянный черепами, под ногами заволновался, глыбы пугающе зашевелились, и наконец я увидел проклятого небесами гения в его истинном обличии: злобный монстр на двух копытах, облачённый в стальные кольчатые цепи, терзающие его тело, впиваясь в кожу. Чёрные длинные волосы обрамляли огромные, жуткие рога. Но самым ужасным были его глаза – козлиные, с узким зрачком, парализующие – казалось, они пожирали душу, рвали на куски сердце и убивали волю. Я вовремя вспомнил о защите и, представив купол, сосредоточился на Иблисе. Струйка слюны потянулась из уродливого зубастого рта, когда он улыбнулся мне.– Ты пришёл, мой мальчик, – мерзкий голос полоснул по нервам, – твой джинн всё-таки тебя дождался…

Выражение радости на лице монстра внезапно сменилось раздражением.

– Этих-то зачем притащил? – спросил Иблис, указывая на моих друзей, стоящих рядом со мной. – Обречённые…Взмахнув рукой, он послал огромный, окутанный алым пламенем, шар прямо в Амира. Лутжин дёрнулся, успев в последний момент прикрыть друга, но сгусток огня ударил с такой силой, что они вместе отлетели на пару метров. Меня затрясло, охвативший ужас, не давал мне дышать, когда я увидел закатившиеся, мёртвые глаза Амира… Его тело покрывала пульсирующая жидкость – неужели это всё, что осталось от Лутжина? Пребывая в шоковом состоянии, я не сразу заметил ручейки и капли воды, стекающиеся со всех сторон. С дикой скоростью они впивались друг в друга, прокладывая себе дорожку к моим друзьям. По моей коже забегали мурашки, когда капельки пота, стекавшие с меня, заволновались и, как магнитом, притянулись к живому потоку, накрывающему с головой Амира с Лутжином.– Мариды! – Я вздрогнул от неожиданного рыка. – Пришли за своим принцем? Да забирайте, только проваливайте быстрее!Волна напоследок вздрогнула и исчезла за каменными валунами. Я выдохнул: надеюсь, мои друзья теперь в безопасности, я точно знаю, Лутжин спасёт Амира, чего бы это ему ни стоило.И снова вполне довольный скрежет металлического голоса вернул меня в реальность:– Ну что, идём, мой хороший?! Я покажу тебе, как уютно устроил твоего красавца – всё-таки он тут может прогостить вечность. Ну, или пока мне не надоест! – и монстр расхохотался жутким, надрывным смехом, переходящим в хриплый кашель.От нарастающей паники у меня все внутренности скрутились в морской узел, и только мысль о Латифе заставила меня собраться и почти бежать вслед за гением.

– О, нет… – еле слышно прошептал я, когда перед моим взором предстал любимый, намертво прикованный к скале.Языки пламени немилосердно и безжалостно лизали тело Латифа, застывая на какую-то минуту, давая несчастному время для восстановления исковерканной плоти. Волосы… Его восхитительные волосы как живые корчились и извивались в предсмертных конвульсиях, а радужка глаз была покрыта белоснежной плёнкой.

Пытка заключалось в том, что он должен многократно умирать в огне и снова оживать, подобно фениксу. И ни звука, ни единого стона или всхлипа… Когда джиннам по-настоящему больно, они молчат – свои страдания они переносят в абсолютной, почти торжественной тишине, чтобы не ублажать своими криками и стонами слух мучителей.

За него молил я: упав в ноги Иблису, я заклинал его, прекратить мучения и даровать моему любимому освобождение… Хотя бы в виде смерти…– Освободи его, я прошу тебя, слышишь, освободи… – не в силах даже посмотреть в сторону Латифа, упрашивал я и, понимая, что сострадания в этом чудовище нет, достал свой последний козырь: – Тебе же нужно, чтобы я добровольно отдал тебе жизнь?.. Так вот, немедленно прекрати эту пытку и дай мне попрощаться… Иначе никогда… Ты слышишь, тварь, НИКОГДА Я НЕ ОТДАМ ТЕБЕ ЭТО ДОБРОВОЛЬНО! – теперь мой голос звенел от отчаянья и непреклонности.

Видно, увидев во мне решимость идти в своих обещаниях до конца, Иблис, взмахнув рукой, усмирил столб огня, глодавший несчастное тело, и обессиленный Латиф – вернее то, что от него осталось, – рухнул на колени, прямо в мои объятия. На этот раз процесс восстановления длился слишком долго – казалось, целую вечность.– Латиф, любимый… – шептал я, обхватив его изуродованное лицо руками, очень нежно прикасался губами к каждому ожогу, ссадине и кровавой ране. Некогда белоснежные волосы серыми, обгорелыми клочками свисали с плеч и были мертвы. Через пару самых мучительных в моей жизни минут джинн приоткрыл веки без единой реснички.– Берти?.. Что ты здесь делаешь?.. – через силу разомкнув потрескавшиеся губы, прерывисто прохрипел он. – Я же просил тебя вернуться домой… Ну почему ты меня никогда не слушаешь?..– Латиф, я не мог не прийти! Я не смогу без тебя…– Глупый мальчишка… твоя память тебе поможет… Со временем ты забудешь боль утраты и сможешь всё начать заново.– Не говори так! Ты единственный… Я не хочу тебя терять! Что мне сделать, чтобы спасти тебя?!– Слишком поздно, малыш… – Прожжённая до кости рука зарылась в мои волосы и ласково потрепала. – Мне не страшно умирать, для меня смерть – это благо. Я и мечтать не смел о таком счастье, что ты подарил мне напоследок… Только вот ты…

– Не думай обо мне. Я справлюсь… – Слёзы застилали мне глаза, и я мог только всхлипывать.Я сидел на земле, вытянув ноги и прислонившись к скале, а Латиф положил голову мне на колени. Уткнувшись носом мне в живот, мой джинн еле слышно прошептал:– Спой мне что-нибудь на прощанье, Берти… У тебя такой красивый голос…– Конечно, любимый… – послушно отозвался я.«Конечно»… Но как можно петь, когда моё сердце умирает вместе с ним? О чём можно петь, когда на твоих глазах твоё безгранично счастливое «вчера» превращается в «завтра» такой же безграничной скорби и пустоты?

Приподняв Латифа повыше, уложил его голову к себе на плечо и, аккуратно обняв, тихо прошептал:– Я спою тебе колыбельную… Когда я её услышал, я сразу подумал о том, что если бы её написали раньше, мама обязательно её пела бы мне… И голос исполнительницы был так похож на мамин… – и, тихонечко укачивая любимого и пытаясь сдержать рыдания, запел:Засыпай, любимый мой,За окном уже светло,Ночь промчалась словно тень,Помахав крылом.В небе месяц потускнел,Ты со мной встречал рассвет,Знай, у жизни есть предел,У любви же - нет.Латиф поднял голову, и я увидел его идеальное, совсем как прежде, лицо: на губах играла счастливая улыбка, а его искристые радужные глаза смотрели на меня с любовью и нежностью… Всего мгновенье… только мгновенье – короткое, как вспышка, и бесконечное, как вечность… А потом жизнь стала медленно утекать из этих изумительных глаз. Сжав крепче своего джинна, словно пытаясь так удержать его, глотая бессильные слёзы, продолжил:Все печали позади,За окошком солнца свет,Знай, ты будешь не одинСреди сотен бед.Волшебный радужный свет в глазах Латифа сменила застывшая мгла смерти, и лишь умиротворённая улыбка застыла на прекрасном лице.

Вдруг он как будто начал таять в моих объятиях. Я изо всех сил пытался удержать рядом с собой хоть на мгновенье дольше, крепче сжимая его, но вот уже мои пустые руки прижаты к груди, и белёсая дымка, слегка коснувшись моего лица: «Я буду любить тебя вечно…» – исчезла.Буду я хранить твой сон,Буду твой беречь покой,Ночь промчалась словно тень.Спи, любимый мой…*___________________________________________* можно послушать: http://www.youtube.com/watch?v=3key60t3A-s