Рассказ второй. ?Requiescat in pace? (1/1)

Рен всегда думал, что жизнь предсказуема. Позже он решил, что жизнь, видимо, обиделась на него за такое предположение.Совсем недавно все было просто. Сьемки — дом, дом — сьемки. Под домом подразумевалась пустая, холодная квартира. впрочем, какое недавно? Это было вечность назад.Потом появилась Она. И все внезапно стало гораздо сложнее. Но даже тогда он с точностью в 99,9% мог предсказать, что произойдет дальше: он будет любить Ее, наблюдая со стороны, а Она будет видеть в нем лишь заботливого наставника.0,01%? Этого оказалось достаточно.Под боком заворочалась жена, мурлыкнула что-то сквозь сон. Рен посмотрел на нее, скользнув взглядом по дрожащим ресницам и растрепанным волосам; он до сих пор не мог поверить, что она оказалась рядом, но штамп в паспорте то и дело убеждал его в этом.Но иногда он все же сомневалсяв реальности того, что видит. Такое случалось, когда она улетала на сьемки, а у него освобождалось время; тогда он сидел в квартире, не зная чем себя занять, и вспоминал.Воспоминания последних десяти лет казались сном: и поездка в Окинаву, и сьемки в Киото — она была так рада, что они будут сниматься вместе, что Рен даже умилился, — и прогулки в том старом заброшенном парке за промзоной, где они подобрали когда-то больного котенка, и бессонная ночь в больнице, когда она родила на целых три недели раньше срока; церемония поступления в школу их старшего сына, семейные ужины, его сломанная при падении декорации рука, когда он целый месяц не мог сниматся, и еще куча мелочей, что накопились в памяти за годы.Нет, не сон.Слишком ярко, слишком ощутимо, чтобы быть сном. Болезненно реальное, пронзающее сознание воспоминание, что всегда приходит последним: белая плита и шум какого-то диковинного европейского дерева у изголовья.У того дерева необычно светлая, почти что белая кора с мелкими черными пятнами; Рен почему-то уверен, что Ей оно бы непременно понравилось.Тонкая рука скользнула по груди, сминая футболку, вторая запуталась в волосах.— Опять не спишь? — голос чуточку хрипловатый спросонья. Теперь будет волноваться…Рен перевернулся на бок, прижал к себе хрупкое тело, уткнулся в приятно пахнущие пряди:— Прости. Я просто задумался.Тихий вздох и понимающее:— Я знаю. Сходим завтра?Она поняла. И он тоже понял.Они оба давно не видели Ее, еще с декабря; сейчас начало апреля, и так пышно цветет сакура у пруда.Утром они, не сговариваясь, срываются со сьемок и встречаются у ворот. Молчат; улыбаются оба, напрасно пытаясь скрыть горечь.Ветер доносит запах влажной земли и пожухлой прошлогодней травы.Рен стоит и смотрит на плиту, обнимает жену; она плачет. Снова плачет…— А еще попрекаешь меня, что я не сплю.Она улыбается сквозь слезы:— Прости. Просто я скучаю.— Я знаю. Знаю, Канае.Налетевший ветер смешал волосы, закрывая от глаз обнявшихся людей выбитую на белом камне надпись:Могами Кеко.Requiescat in pace.