Рассказ первый. Прости. (1/1)
Куон молчал.Ему было нечего сказать.Они не виделись уже восемь лет; он так ждал встречи, сотни раз обдумывал свои слова, но молчание оказалось более уместным.Она молчала тоже; ветер растрепал длинные темные волосы, взметнул вверх легкую ткань.Кеко рассмеялась, придерживая край платья рукой; белоснежная пена кружев оттеняла необычно светлую кожу. Волосы лезли в глаза; она пыталась смахнуть настырные пряди свободной рукой. Упрямый ветерок немедленно смахивал их обратно, и борьба продолжалась. Девушка улыбалась, улыбалась так, как могла улыбаться только она одна; глаза сияли расплавленным золотом. Ей было двадцать пять, она была прекрасна и знала это; он же стал убежденным холостяком в свои почти тридцать, к вящему неудовольствию Такарады.Ветерок оставил-таки в покое непослушные темные пряди, сорвал с ветки горсть перезрелых августовских листьев и погнал над водой.Их окружал лес, они были одни; впрочем, это не делало его свободнее.Она же, похоже, просто наслаждалась прогулкой. И в самом деле; обернулась к нему, щурясь, рассыпала из глаз озорные смешинки.— Поиграем, Корн?Он вздрогнул; то ли от неожиданности, то ли от старого, полузабытого имени, то ли от звука родного голоса. Возможно, от всего сразу.Губы отчего-то вмиг пересохли; он приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но не издал ни звука.Кеко снова рассмеялась; подошла ближе.Не приближайся…В серых глазах застыл немой вопрос вкупе с изумлением и оттенком надежды. Кеко протянула руку, легко коснулась светлой челки; он невольно замер, не зная – отпрянуть ему или потянуться за лаской. Когда-то все было наоборот…Когда-то.Как будто в прошлой жизни.Тогда он еще был Цуругой Реном, галантным джентльменом с экрана; тот человек был совсем не похож на нынешнего Хизури Куона, ловеласа и дебошира, чьим именем то и дело пестрели заголовки газет. Впрочем, кое-что их все же объединяло – что один, что второй не мыслил жизни без камеры и командного ?Стоп! Снято!?.В самом деле, в прошлой жизни; а первая встреча с ней и вовсе похожа на сон.Она, видимо, ощутила его напряжение; поняла, отошла на пару шагов.Дышать стало легче, мысли вновь обрели четкость. Впрочем, сердце так и продолжало бездумно биться о ребра, словно пытаясь вырваться наружу.Нельзя, слышишь, нельзя…Больно.Она закусила губу, больше не смеется; смотрит виновато.Ну вот, а теперь еще и извинись…— Прости, Корн.Это не старое, близкое к панике ?Простите, Цуруга-сан!?, но и это поднимает волну воспоминаний.А ведь он думал, что почти забыл… Он даже согласился приехать сюда, в Киото, на ее свадьбу, хоть и весьма удивился приглашению.Он пожалел об этом не меньше тысячи раз всего за последние десять минут.Ведь знал же, что не стоит; что прав был верный Яширо, до конца убеждавший его в том, что это плохая идея, и Такарада, никак не желавший давать ему выходной.Он все понимал, но что-то тянуло его сюда. Непреодолимо, как магнит; а он и не думал сопротивляться.Церемония состоялась вчера, но она убедила его задержаться еще на день; отказать, глядя в умоляющие золотые глаза, он был не в силах.Они оба знали, почему он остался; знали, что пойдут именно сюда, не сговариваясь, будто мыслили одинаково – да так оно и было.Когда-то он решил, что не подчинится судьбе; судьба посмеялась над ним, позволив познать малый кусочек счастья тем теплым летним вечером, и тут же отобрала его, словно наказывая за дерзость. И вот сейчас его мечта стоит перед ним; а на руке кольцо – нерушимое доказательство его проигрыша. Окончательного, без права на реванш.Он сам в этом виноват; ослепленный собственной страстью и ее доверием, был слишком самонадеян.Как глупо… Что ж, она сделала свой выбор.Он проиграл; и с пересохших губ слетело лишь одно, сиплое и почти неслышное:— Простила?Она смотрела на него грустно и так понимающе, словно старше на целую жизнь; возможно, так оно и есть.Не ей у него, а ему у нее стоит учиться.Он бы спросил раньше, но не решался; здесь же можно. Это особенное место, для них двоих. Их место.Она прикрыла глаза; шелковые ресницы отбрасывают длинные тени на нежную кожу.Он все еще помнит, какова она на вкус – понимает Куон внезапно. Приходится закусить изнутри губу, чтобы сдержать абсолютно неуместную сейчас горькую улыбку.Она улыбается, все так же не глядя на него, и распахивает ясные, светлые глаза; словно светится вся изнутри.— Я и не злилась.Не злилась?…Но зачем тогда было все? Все это? Кошмарные восемь лет медленной смерти его настоящего под очередной маской?Не злилась…Но что тогда стало причиной?Она пожимает плечами, словно читая его мысли:— Просто так вышло. Прости.Он выдыхает и обессилено опускается на камень, чувствуя, как что-то сломалось изнутри и наружу рвется граничащий с истерикой смех. Плечи вздрагивают, когда он пытается сдержать его; всхлипывает на вдохе.Кеко обеспокоенно касается его плеча:— Ты в порядке?Он все-таки смеется; смех горький и почти болезненный, глаза слезятся. Она смотрит на него, в глазах волнение; он отмахивается, пытаясь показать, что все в порядке, но она, кажется, не верит.Он глубоко вдохнул, пытаясь успокоится; нервно хихикнул еще раз, утер рукой глаза и уже ясно взглянул на нее.— Спасибо.Достал руку из кармана, протянул ей раскрытую ладонь; удивлена?Еще бы.
Синий камень переливается на солнце и уже не кажется таким большим, как в детстве; воспоминания захлестывают с новой силой.Не сейчас. Он еще сможет напиться и тихо пострадать, когда окажется дома, в той самой квартире, где она так часто готовила ему ужины; сейчас нужно улыбаться.Он же актер, так?Она никогда не верила его улыбке, различая фальшь с первого взгляда, но и это, похоже, изменилось – поверила. Кажется, поверила. Даже улыбнулась в ответ.Куон вздохнул и посмотрел на небо. Ветерок, наметив себе новую жертву, запутался в солнце волос.Камень на душе слегка полегчал.И непонятно откуда пришла уверенность, что все будет хорошо