Глава 3. Неизвестность. (1/2)

?Нет ничего тягостней мучительной неизвестности?.Оскар Уайлд. ?Портрет Дориана Грея?. - Итак, Дитрих, что тебе удалось узнать? – очки рейхсмаршала сверкнули, отражая свет ламп, такой же холодный, как взгляд его золотых глаз. Дитрих моргнул – показалось, что он упустил нить разговора и вообще не понимает, как оказался в кабинете Монтаны. На миг. Но потом странное ощущение ушло. А память сообщила всё необходимое. И он ответил: - Честно говоря, не слишком многое. - И всё же я жду подробностей, - как мальчишка, которому обещали сладостей, загорелся Монтана.

- Я сумел проследить историю Штрассе до середины девятнадцатого века, - ответил Крюгер, припоминая тог, что читал в архиве Рейхсканцелярии. – Уже тогда он был не молод. Он носил другое имя, но и в то время занимался научными изысканиями. Здесь, - Дитрих вынул из кармана инфо-куб, размером не больше кубика для игры в кости, - всё, что мне удалось разыскать. - Хм…, - Монтана не спешил забирать куб, который поставил на стол его подчинённый. Он сцепил руки в замок, согнув в локтях, и склонил лицо так, что оно оказалось наполовину скрыто кистями рук. – Думаете, этим сведениям можно доверять? Не мне вам рассказывать, как Рейх умеет исправлять историю. - Да, - решительно подтвердил оберфюрер. Он был абсолютно уверен в своих словах. - Хм…, - снова изрёк Монтана, на лице которого отразилась напряжённая работа мысли. А потом – вдруг – он улыбнулся. – Что ж, пусть я и ожидал большего, но это уже что-то, - положил руку в белой перчатке на куб, подтянул к себе. Повертел вещицу в пальцах.– Вы уверены, что не наткнулись больше ни на что, достойное внимания? - Разве что вся история Штрассе выглядит очень хорошо подчищенной, - пожал плечами Крюгер. Ему было неприятно приходить к ?майору? с таким скудным результатом, но такова жизнь. Единственное, что он ещё мог добавить – свои сомнения и подозрения. Но такие невещественные материи к делу, что называется, не пришьёшь.

- Для людей думающих это не секрет. Отчасти потому я и поручил расследование тебе, - изящным движением рейхсмаршал поправил очки. Интуиция твердила – что-то не так. Но понять, что именно, пока не представлялось возможным.

- Расследование ещё не окончено, - флегматично пожал плечами Дитрих. На самом деле он считал, что пока сделал лишь первый шаг в разгадке феномена Штрассе.

- Надеюсь, нам удастся докопаться до истины. Думаю, для этого тебе придётся наведаться в святая святых Вильгельма. - На антарктическую базу? - Именно. Я подумаю над предлогом официального визита. - Я понял, - кивнул вампир. – Майор, Шрёдингер уже предоставил свой доклад? - Нет. С тех пор, как он отправился в архив ?Аненербе? я ещё его не видел. - Мы с ним говорили в Рейхсканцелярии. Похоже, он не был достаточно осторожен и привлёк внимание людей Зиверса. - Это неприятно, - скривил губы Монтана. Затевать конфликт с ?Аненербе? сейчас не входило в его планы. Тем более, когда на носу активная фаза вторжения в новый мир, к которому приковано пристальное внимание Фюрера, и к которому готовились целое десятилетние. Но, с другой стороны, не разбив яиц не сделать омлет. Если Зиверс предъявит претензии, Монтана с готовностью примет этот вызов. – О чём вы говорили? - Он лишь сказал, что ?засветился? и тут же исчез. Я решил последовать его примеру, - ответил Крюгер.

- Его преследовали? – это было утверждение, а не вопрос. - Возможно. Сам Шрёдингер был в этом уверен.

- Что ж, в таком случае он должен был скрыться в одном из убежищ, маскирующих его квантовый след. Учитывая ситуацию, я не удивлён, что он пока не вышел на связь, - однако было не похоже, что ?майор? хоть немного был доволен таким выводом. – На этом всё, Дитрих. Можешь быть свободен. О визите на ?Базу 211? тебе сообщат. Крюгер встал по стойке ?смирно?, вскинул руку и удалился. Рейхсмаршал задумчиво поглядел на закрывшуюся за ним дверь. Теперь, когда его сильнейший, за исключением, пожалуй, Ганса Гюнше, подчинённый, покинул кабинет, ?майор?, наконец, сообразил, что же такого неправильного было во всей этой встрече. Дело было не в том, что Крюгер достиг весьма скромного результата. В конце концов, расследование действительно только началось. Да и сама задача, поставленная перед ним, была очень нетривиальна. То, что расследование будет буксовать на первых порах, было ожидаемо.

Дело было в самом Крюгере. Он как будто был… другим. Что бы это ни значило. Монтана знал всё и обо всех участниках программы ?Последний батальон?. Со многими даже поддерживал что-то вроде поверхностно-дружеских отношений. Но Крюгер – это отдельная тема. Его Максимилиан знал лучше, чем сам Дитрих знал себя. В конечном итоге он ведь был воплощением победы Монтаны над самым великолепным врагом, какого только ему посылала жизнь. Он должен был знать всё. И вот сейчас вроде бы всё было как обычно – у оберфюрера был тот взгляд, те же жесты и мимика, то же построение фраз. Иными словами всё было как обычно и по всем признакам Дитрих был… тем самым Дитрихом. И, тем не менее, что-то было по-другому. Что-то встревожило ?майора?, когда он увидел Крюгера в этот раз. И если причина этого не бросалась в глаза, значит, это было что-то глубинное.

А может это лишь паранойя. Но Монтана никогда не доверял свою судьбу случаю. Он провёл ладонью над столом, где тотчас вспыхнули свёрнутые голографические экраны. Коснулся кнопки ?Связь? и ввёл трёхзначный номер. В окне, вылезшем на передний план, спустя десяток секунд появилось усталое лицо Эйвондейла Непьера.

- Майор? – удивился профессор. – Неужели есть что-то ещё, что мы с вами не обсудили? – он имел в виду приказ рейхсмаршала возобновить работу программы ?Последний батальон?, в связи с чем в последние дни был загружен работой. - Нет, - качнул головой Монтана. – Но мне нужно с вами поговорить. - О чём же? - Зайдите ко мне, - и по тону, каким это было сказано, Непьер понял – его ждёт серьёзный разговор. - И, всё же, действительно так необходимо было сворачивать нашу работу и тащить нас на новое место? – недовольно проблеял упитанный, средних лет мужчина с жиденькой шевелюрой и слишком выдающимся носом, одетый в стандартный комбинезон для полевых исследований.

Группа в составе десятка учёных и шести бойцов в сопровождении нескольких парящих платформ с нагруженным на них оборудованием быстро продвигалась по внушительной галерее в Заветном Городе. Ферецци закатил глаза – сейчас ему очень захотелось хоть разочек дать этому нытику в морду. С того самого момента, как поступило распоряжение Вюста, подкреплённое последующим приказом главы экспедиции, этот гражданин, Фридрих Бергман, доктор чего-то там в каком-то институте – Марио совершенно не было интересно, чего и где – с периодичностью в минут пять-десять всячески давал знать, насколько сильно он огорчён и недоволен тем, что его согнали с облюбованного места исследований. В отличие от остальных своих коллег, которые спокойно восприняли ситуацию. Пока те деловито собирали свои пожитки и грузили оборудование на платформы, Бергман делал то же самое, но при этом недовольно ?жужжал? как назойливый комар. А после того, как группа была готова и двинулась в путь под чутким руководством Ферецци и его бойцов, нытьё этого учёного вышло на новый уровень и стало особенно раздражающим. Настолько, что после очередной его скорбной тирады Марио едва сдерживался. Кесслер поглядела на коллегу уничтожающим взглядом и студёным, как Ледовитый океан, тоном, произнесла: - Если хотите – можете вернуться. Фридрих, как оказалось, не хотел. Потому, что оставаться в одиночестве в Заветном Городе – то ещё удовольствие. И сразу притих. Или, может он испугался вида разгневанной Кесслер. Ферецци не мог не отметить, что в этот момент она была подобна фурии. Не женщина – огонь! - Благодарю вас, фроляйн, - подойдя к даме, тихо сказал итальянец. Кризис благодаря её вмешательству миновал – ему уже не хотелось заниматься рукоприкладством. - Не стоит, - отмахнулась та равнодушно. Она даже едва ли даже взглянула на Марио, чему тот был несколько огорчён. – Вообще Фридрих – хороший специалист, - вдруг сказала женщина. – Но он уж очень трепетно относится к нарушению своих планов. Даже болезненно. - Вся наша жизнь только и делает, что нарушает наши планы, с лёгкой улыбкой ответил Ферецци, поняв, что это – тот шанс, который нельзя упускать. Пока Кесслер разговорилась, этим надо пользоваться. - Звучит как оправдание. - Почему же? - Говоря так, вы как будто перекладываете ответственность за свою жизнь и реализацию ваших планов на какие-то внешние силы, не подвластные вам. - Всегда есть обстоятельства, которые нам не подвластны, - не таким Марио представлял себе начало разговора, но раз уж так вышло, он просто не имел права ударить в грязь лицом.

- Я с такими не сталкивалась, - ответила Мария, наконец, наградив собеседника взглядом. - Значит вы – либо очень везучий человек, либо… - Либо? - Либо ваши планы всегда учитывают или подстраиваются под обстоятельства, которые в ином случае были бы непреодолимы. - Хм… Вы верите в удачу? – вопрос прозвучал скорее как укор. - А вы? - Не вежливо отвечать вопросом на вопрос, - нахмурилась Кесслер. - Я знаю, что она есть, - честно признался Марио. – а знание и вера – не одно и то же. - И на чём же основано ваше знание? – скепсис, которым женщина обдала итальянца, был густой как патока. - На личном опыте. Скажем, вот это место и всё, что вы с коллегами прибыли сюда исследовать – это нашли я и внук Геринга. В процессе спасения собственных жизней. И вот, выходит, что нам удалось не только спастись, но и обнаружить нечто, имеющее большую научную ценность. Чем не удача? – Ферецци обезоруживающе улыбнулся. Но собеседница казалась холоднее айсберга, потопившего ?Титаник?. - Что ж, я не отрицаю, что иногда случаются поразительные совпадения, - вымолвила Мария. Честно говоря, она даже не знала, зачем затеяла этот разговор, но прекращать его теперь на полуслове, не хотелось. Конечно, Ферецци казался ей не самым лучшим собеседником, но физиономии коллег по научной работе уже настолько ей надоели, что она готова была ?искать спасения? даже в компании такого безалаберного нахала. - Эти поразительные совпадения и называют удачей, - добродушно усмехнулся Марио. - И у меня их в жизни было не счесть – впору начать изучать меня как уникальный человеческий феномен. - Не боитесь такими словами сглазить вашу удачу? – лукавый огонёк в холодном взгляде женщины тут же дал понять Марио, что она вовсе не так скептично настроена к теме удачи. Однако разговору было не суждено продолжиться – они как раз подошли к месту работы второй группы. Впереди показался пост охраны. Едва завидев приближающуюся группу, двое бойцов засуетились, спешно скрывая следы партии в карты, и, когда отряд, сопровождаемый Ферецци, подошёл ближе, один из них, козырнув Марио, сообщил: - Вас уже заждались. Фон Нойман приказал сразу проводить вас к вскрытой сети помещений, и… - Просто ведите нас, - сказал Марио, и боец, кивнув, пошёл впереди, показывая дорогу. Они вошли в тот самый коридор, картины на стенах которого в прошлый раз так поразили Ферецци. И он вновь принялся разглядывать их. И не он один – учёные так же проявили к ним живейший интерес. Планета, похожая на изумруд в чёрной оправе космоса. Бой странных ?снежинок? с летающими динозаврами. Две армады кораблей, изготовившиеся сражаться за изумрудную планету. И, конечно, главный экспонат – картина, изображающая чудовищный багровый космос, пронизанный щупальцами, оплетающими изумрудную планету, и легион уродливых тварей во главе с демоном, против которых выступал человек в чёрном плаще. - Потрясающая техника, - воскликнул Бергман, застыв на один миг. Вокруг были следы того, что ещё совсем недавно здесь кипела работа – столы, оборудование, кипы бумаг и тому подобное. Большая часть людей уже перебралась на новое место, но шесть человек продолжали собирать свои ?пожитки?, провожая взглядом группу. - Не отставайте, Фридрих. Вы же знаете – Виктор не любит ждать, - поторопил зазевавшегося коллегу другой учёный. - Да, конечно, - ответил тот, засеменив следом. Но в этот момент замер на месте уже Ферецци, и всей группе пришлось остановиться вместе с ним. Он глядел на потолок впереди. Глядел, и чувствовал, как нечто липкое и противное начинает закрадываться в сердце. Потому что целую секцию потолка украшала картина – белокаменный замок, парящий в чёрных облаках и окутанный вспышками молний. А рядом, но чуть в удалении – то, чего там совершенно не могло, не должно было быть. Изображённый во всех деталях, повреждённый и почти растерзанный… космический корабль в форме купола! И Марио точно знал, что это за корабль! Так выглядела верхняя часть базы ?Фронта освобождения?! - Нет! Этого не может быть! – выдохнул мужчина, тряхнув головой, будто надеясь, что картина – лишь наваждение, и оно сразу пройдёт. Но оно не прошло. - В чём дело? – впервые в голосе Кесслер послышалось участие.

- В этой картине, - ткнул пальцем в потолок Марио. И ему почудилось, что в этот момент кто-то очень большой и могущественный посмотрен на него неодобрительно. - А что в ней такого? - А то, что когда мы с Герингом были здесь в прошлый раз, то её тут и в помине не было! – Марио не знал, почему, но эта картина вызывала у него беспокойство. Сильное беспокойство. Это было просто из ряда вон. Потому, что некому было рисовать картины в Заветном Городе, тем более такие! Ну не тем же чёрным тварям, от которых он спасся здесь в прошлый раз, этим заниматься? - Если это действительно так… - Идём. Вы сами говорили, что фон Нойман не любит ждать, - Марио решительно зашагал вперёд, желая как можно быстрее убраться подальше от этой картины. Но теперь она не шла из головы, а оставшись позади как будто сверлила его спину взглядом. На учёных же известие о картине, которая появилась сама по себе, наоборот взбодрило – они принялись оживлённо беседовать, делясь мнениями и гипотезами. Наконец они оказались у внушительной каменной двери, развороченной взрывом. Через звездообразную дыру в ней виднелось просторное, освещённое лампами, но всё равно тонущее в полумраке, большое помещение. И там вовсю кипела работа – сновали люди, раздавались команды и возгласы, гудело оборудование, дроны сканировали всё подряд, и так далее. А когда они вошли внутрь, сразу стало ясно, почему фон Нойман и Вюст решили сконцентрировать всю работу именно здесь. Помещение. Оно совершенно не походило на то, что обычно ожидаешь увидеть в подземного городе на чужой планете, познавшей магию, но никогда в своей истории не ведавшей о технологиях. Это помещение совершенно не вписывалось в Заветный Город. Ни камня, ни колонн, ни магических кристаллов. Нет. Оно скорее походило на зал в каком-нибудь очень странном, очень чужом космическом корабле – плавные линии, какие-то рёбра, гофрированные поверхности, непонятные аппараты. Всё было создано из странного чёрного металла. - Это просто…, - Кесслер умолкла на полуслове, не зная, как выразить охватившее её чувство. Потрясение? Да, она определённо была потрясена. Но это, пожалуй, было нечто большее, чем просто потрясение. Неизмеримо большее. - Кесслер, Бергман, Сандавал…, - громким, хорошо поставленным голосом с командирскими нотками обратил на себя внимание важно идущий навстречу аристократического вида седовласый мужчина ?за пятьдесят?, облачённый в продвинутую модель полевого научного комбинезона. Его римский профиль можно было чеканить на монетах, а окутывавшая его аура властности мгновенно внушая полную покорность. Виктор фон Нойман. Он подошёл, выдерживая паузу, а затем с лёгким налётом недовольства сказал: - Вы не торопились. Учёные тут же облегчённо вздохнули – он не сказал ?опоздали?. Тогда можно было не рассчитывать на спокойную работу и продвижение по карьерной лестнице – фон Нойман терпеть не мог непунктуальность, а его положение в Национальной академии Наук позволяло ему влиять на очень многое. Иными словами лучше было его не раздражать. - Простите, профессор, - тут же извинилась Кесслер. Остальные её коллеги – а помимо названных Виктором их было человек десять – вразнобой сказали что-то похожее. Марио невольно хмыкнул – ни дать, ни взять - детский сад на прогулке. Но атмосфера, царившая здесь, в этом до невозможности неправильном помещении, не дала этому проблеску юмора развиться в чуть более приподнятое настроение. Сам этот зал был каким-то… неправильным. Материал, из которого тут всё было сделано, будто поглощающий свет, пропорции, формы – всё это вызывало стойкое ощущение чужеродности. Даже несовместимости. Отторжение, что происходило на каком-то глубинном, подсознательном уровне. Всё вокруг явно было сделано не людьми. - Распаковывайтесь. У нас много работы, - сказал профессор сухим, как сгоревшее дерево, голосом, протягивая Кесслер, которая была главой группы с первой площадки, планшет. – Здесь ваше задание и план работ.Мария приняла устройство. - Скажите, профессор, - набрался смелости Бергман. Его маленькие любопытные глазки бегали из стороны в сторону, жадно рассматривая всё вокруг. В них горело пламя жажды знаний. – Уже есть гипотеза, что же вы здесь нашли? - Есть. Несколько. Н опока делиться ими преждевременно, - ответил фон Нойман, недовольно поглядев на упитанного учёного. – Принимайтесь за работу – открытия сами себя не сделают, - сказал он, и, резко развернувшись, ушёл. - У меня есть гипотеза, - заявил Марио. И тут же её озвучил: - Это корабль пришельцев. - Я даже не стану с вами спорить, герр Ферецци, - неожиданно добродушно отозвался Бергман. Похоже, он так и не понял, насколько сильно раздражал командира своей охраны по пути сюда. – Потому, что всё может быть. Вюст появился внезапно – вырос за спиной Марио как тень, когда группа учёных во главе с Кесслер, ?выдающейся кормой? которой залюбовался итальянец, отправилась разгружать своё ?добро?. - Ты вовремя, - тихий, навевающий мысли о холодной стали ножевого лезвия, голос Вюста совершенно не произвёл на Марио впечатления. Они были знакомы слишком давно, и Ферецци уже успел привыкнутьк этой манере командира – возникать совершенно внезапно и заводить разговор. - Фон Нойман другого мнения, - хмыкнул итальянец, обернувшись. Бледное лицо Вюста в окружающем сумраке казалось принадлежащим восставшему из могилы мертвецу.

- Фон Нойман – перфекционист, - пожал плечами Карл. – Мне не нравится это место. - Ты в этом не одинок. Могу поспорить – никто из присутствующих здесь не испытывает энтузиазма. Это место давит на психику.

- Дроны обследуют остальные помещения. Настоящий лабиринт. - Весь Заветный Город – лабиринт размером с планету. - Здесь другое. Как бы сказать… Тут совершенно иная логика, не похожая на то, что встречается в остальном Заметном Городе, - сказал Вюст, а губы его растянулись в линию. И тут Марио понял, что командир напряжён. Вот теперь и ему впору было напрячься – уж если у него была уникальная удача, то Вюст обладал отличным чутьём. - В чём дело? - Хех, - кривая ухмылка сделала Карла похожим на зловещего маньяка. – Пока не знаю. Узнаю, когда за дронами двинемся мы. - Что они уже картографировали? – спросил Марио. - Держи, - с этими словами Вюст передал ему свой планшет, на экране которого высвечивалась карта обследованных помещений, обновляющаяся в реальном времени – она постоянно обрастала деталями, новыми залами, коридорами, объектами и тому подобным. Схема имела уже два этажа, нанизанные на единую ось, а её протяжённость составляла не менее километра. - Внушительно, - присвистнул Ферецци, оценивая масштабы. Он вертел трёхмерную модель и так, и этак. Модель помещений была создана с абсолютной точностью, но показана лишь в инфракрасном спектре – обычного освещения в открытом исследователями лабиринте не было, а фонари дронов расходовали слишком много заряда аккумуляторов. Что было странно. Похоже, экспедицию по недосмотру снабдили бракованной партией. - Тревожно, - качнул головой Вюст, подойдя ближе. – Особенно здесь и здесь, - касаниями пальца он выделил на карте два помещения. Одно напоминало огромную ребристую пупырчатую сферу, в центре которой в инфракрасном диапазоне едва угадывалась конструкция, составленная из гроздьев каких-то гранул. Второе помещение… Оно было куда больше, чем все, отмеченные на карте. И оно было единственным, чей внутренний объём на схеме не был картографирован, чернея гнетущей пустотой. - Думаешь, будут проблемы? – Марио очень не хотелось, чтобы в этой миссии у них были проблемы. Он ещё от неожиданно возникшей картины не отошёл. - Я думаю, что все эти помещения не зря были опечатаны дверью, которую даже плазменная взрывчатка взяла с пятого раза, - хмуро ответил Вюст.

Марио сдвинул брови – дурной настрой командира передался и ему. - Надеюсь, пронесёт, - тихо молвил он, возвращая планшет. Ощущение полёта было пьянящим. Даже больше – почти эйфорическим. Но на самом деле это, пожалуй, даже сравнить было не с чем. Прыжок с парашютом был лишь очень отдалённо по ощущениям подобен тому чувству, о котором идёт речь. Потому, что подспудно, где-то в глубине подсознания, всегда оставался страх. Ужас от того, что многократно проверенный перед прыжком парашют подведёт. Что он не раскроется, что запутаются стропы. Что гравитация победит с сокрушительным смертельным счётом. И этот страх не давал насладиться ощущением свободного падения, которое в лучшие моменты можно было принять за ощущение полёта.

Использование же реактивного ранца и начавшего его заменять антигравитационного привода и вовсе не давало того ощущения, что можно испытать, лишь отдавшись на волю неба полностью, без остатка. Они давали контроль, чувство управляемости, но не могли изгнать страх, ибо так же были подвержены неисправностям. И, тем самым, лишь ещё больше скрадывали ощущение от полёта. Небо всегда держало в напряжении. Небо всегда заставляло быть бдительным. Небо не прощало ошибок. И потому, даже горделиво заявляя, что он покорил небо, человек никогда на самом деле не мог чувствовать себя его хозяином. Сколько бы самолётов и дисколётов ни поднимались в воздух, какие бы огромные и мощные корабли человек ни отправлял в космос, он всё равно знал – там, снаружи, за этой стальной скорлупой, которая летит лишь благодаря аэродинамике ли, реактивной ли тяге или антигравитации, находится стихия. Враждебная, жестокая и беспощадная. Стихия, к которой он не приспособлен. И стоит стальной скорлупе вдруг дать сбой, сломаться – ничто уже не спасёт. Великий парадокс – человечество всегда стремилось в небо, но достигнув его, обрело страх перед ним, который принялось загонять в глубины психики, так и не сумев сделать небо по-настоящему своим. И так было всегда.

До этого самого момента.

Внизу расстилалась бескрайняя снежно-ледяная гладь. Ветер подхватывал позёмку, что ручейками, а порой и вихрями вилась там, внизу, медленно меняя очертания снежных дюн и наносов, похожих на волны.

Бескрайняя белизна под кристально чистым небом, сияющая на солнце так ярко, что можно ослепнуть. Чёрными точками внизу по проложенным среди вечных снегов условным трассам двигались гусеничные вездеходы. Иногда, стремительные и резвые, проносились машины на антигравитационном приводе. Но в целом их присутствие почти никак не влияло на восприятие ландшафта, раскинувшегося внизу. Безмолвная белая пустыня, готовая в любой момент забрать в свои цепкие ледяные объятия любого, кто будет недостаточно подготовлен или беспечен. И, всё же, было в этом нечто величественное. Загадочное. Неизъяснимо манящее. Будто там, подо льдами, скованная лютыми морозами, которые здесь, на трёхкилометровой высоте, были попросту смертельны, лежала некая невероятная тайна.

Однако человек был жаден. В том числе – жаден до знаний. То тут, то там взгляд цеплялся за купола исследовательских станций, военных баз, рабочих городков и аэродромов. Они, как грибы после дождя, очень неравно мерно усеивали белую пустыню, постепенно отнимая у неё это звание. Разве может зваться пустыней местность, где есть столько всего? Ощущение полёта было опьяняющим.

Это было ощущение свободы. Свободы лететь куда захочешь. Но главное – свободы от страха перед небом! Ибо теперь – именно теперь – оно, наконец, покорилось человеку окончательно. И вот это чувство было ни с чем не сравнить. Ганс всё смотрел и смотрел, жадно вбирая в память всё, чего касался взгляд – снег, свет, белизна, купола, небо. Чистейшее небо, что, казалось, звало его всю жизнь. И вот он, наконец, здесь. Свободный от страха. Свободный от костылей технологии, мешавших по-настоящему чувствовать небо.