Глава 2. О чудовищах... (2/2)

- Если разум ограничен, то он не действует в полную силу. Воображаемые, или, как их сейчас принято называть, психологические барьеры, не позволяют разуму видеть мир во всей его полноте и многогранности, трезво оценивать некоторые события и явления либо даже вообще их воспринимать. Барьеры не позволяют мыслить непредвзято и широко, не позволяют приходить к определённым выводам в определённых ситуациях, действовать отличным от заданного образом, исследовать определённые темы, принимать определённые решения. Список того, что они не позволяют, крайне широк. Как если бы мы смотрели на бесконечный мир, постигали его, через замочную скважину. Грубо говоря, можно представить разум, сформировавшийся в условиях социума как машину, которая едет по туннелю. Она может менять свою скорость, ездить от стены к стене, может даже поворачивать, следуя изгибам туннеля. Но она не может выехать за его пределы, двигаться иначе, как в его стенах, жёстко ограничивающих свободу манёвра. А что было бы, если бы машина была способна, въехав в стену, пройти её насквозь, оказавшись с другой стороны?- Хаос, - ответила Корнелия, представив картину, о которой говорил мужчина. Увиденное ей было не понятно. Но было очень похоже именно на хаос. – И вот вам вопрос – а как же дети-маугли, выросшие вне социума, в дикой природе и воспитанные дикими животными? – разговор увлёк госпожу Хейл настолько, что она даже чуть подалась вперёд, сцепив руки в замок.- Они тоже были подвержены влиянию окружения, которое накладывало свой отпечаток. В данном случае это сообщество зверей, их приютившее. Их повадки, образ жизни – всё это усваивалось такими детьми, с самого детства идентифицировавшими себя с животными и развивавшимися в соответствии с этими предпосылками как физически, так и ментально. Здесь действовали те же самые ограничения, о которых я говорю, только в концентрированном виде, если так можно выразиться. Потому, что этим вопросом, Корнелия, вы затронули ещё одну очень важную тему – формирование разума и интеллекта. Пример детей-маугли со всей очевидностью показывает, что разум и интеллект человека не есть данность и его неотъемлемая особенность. Они формируются только в процессе общения с себе подобными, в социуме, а если брать более широко – при взаимодействии с другими разумными существами. И закладывается это всё в первые годы жизни. Как известно, все попытки вернуть таких детей, особенно оказавшихся в ранние годы жизни в компании зверей, в человеческое общество социализировать их, не увенчались успехом. Уровень их развития замер на уровне животного, его инстинктов.

- Дайте угадаю – это, по-вашему, тоже признак слабости разума? – что ж, доводы Геринга были убедительны. Но, всё же, Корнелия из принципа не желала с ним согласиться.

- Хотите оспорить?- Хочу, но пока не стану.- Не надо щадить меня, фроляйн Хейл. Я готов к обороне, - Ганс провёл рукой по ёжику своих коротких волос, приводя мысли в ещё более упорядоченный вид. Он был спокоен и уверен в своих суждениях. В глаза собеседнице, однако, он уже не смотрел. Но взгляд её запомнил – прямой, строгий, но таящий в глубине искры интереса и доброты.- Ну, хорошо, - снизошла Валькирия, поправив прядь волос, спадавшую на лицо. И даже испытала некий азарт. – Вы говорите, что разум слаб, поскольку ограничен. И в то же время говорите, что на примере детей-маугли ясно, что этот самый разум не может быть сформирован вне ограничений общества других разумных существ.

- Согласен – это противоречие, загадку которого ещё предстоит разгадать. Но оно идеально подходит под закон единства и борьбы противоположностей в философии.- Рада, что вы это признаёте. Но продолжим. Не понятно, почему разум, сформированный в социуме, вы априори считаете слабым. Вы не можете утверждать этого наверняка, ведь мы пока встречали лишь разум, который формировался именно подобным образом. Нам не с чем сравнивать.И, в таком случае, что, по-вашему, должен представлять собой разум, возникший вне ограничений социума или окружающей среды как таковой, если подобное вообще возможно? Каков же он, этот неограниченный разум? Каковы его возможности?

- Это нечто, не подвластное нашему пониманию в силу нашей ограниченности, - Ганс наметил улыбку. Корнелия была умна. И это вызывало уважение. Куда больше уважения, чем её магические силы. – Но, в любом случае, это будет разум новой формации, возможно – абсолютно не логичный с нашей точки зрения, но обладающий огромными возможностями, превосходящими наши.

- Гипотетически – возможно. Но мы уже выяснили, что разум не возникает в одиночестве. А раз так – внешние и внутренние ограничения определённого рода являются естественным условием его развития. Далее. Что насчёт достижений разума? Наши культура, наука, открытия и свершения? На мой взгляд, всё это являет силу человеческого разума.

- Мы смотрим на мир и видим лишь то, что нам интересно, что дозволено, что не пошатнёт нашу уверенность в реальности, нашу картину мира, нашу психику. И не мы выбираем, что видеть, а что – нет. За нас этот выбор сделали. Из-за этого многие области знания оказываются для нас не более чем фантастической сказкой, лженаукой, а в прежние времена – ересью. Та же магия на протяжении долгого времени считалась лишь выдумкой. И такие ограничения позволяют идти лишь по одному пути развития, игнорируя все прочие возможности.- И вновь вы говорите как критик режима, - Геринг определённо производил хорошее впечатление на Корнелию, которая поймала себя на том, что уже не столько интересуется беседой, сколько разглядыванием его вполне красивого лица. Он был умён, начитан, к тому же являлся отличным бойцом, что проявил на совместных заданиях.

- И вновь – я не виноват, - мужчина пожал плечами, жалея, что пару монологов назад выпил остатки кофе. Сейчас бы напиток пригодился. – Но давайте пока оставим разум в покое и обратимся к теме более возвышенной.- Вы о душе?- О ней самой. Не секрет, что человек подвержен порокам. На протяжении тысячелетий люди пытались с этим бороться, выдумывали религии, системы воспитания. Но воз и ныне там. Даже наша, самая совершенная из когда-либо существовавших, система воспитания, не может этого изменить. Человек движим своими желаниями, страстями, а через них подвержен и пороку. Как изменить саму природу человека, оставаясь человеком? Страсти делают нас слабыми – а хоть какая-то страсть имеется у каждого – ибо мы не можем сказать им ?нет?. Это как зависимость, только сильнее и тоньше…- Но если человека лишить это, что останется? Холодный разум машины? Пустая оболочка? Как вы сами сказали – это уже не будет человек, - Корнелия никогда не была сильна в делах духовных. Её не интересовали религии прошлого, и она была холодна к новой арийской истине, проповедовавшийся ныне на официальном уровне. И потому она хмурилась, пытаясь разгадать последующий ход мысли собеседника.- Может быть. А может и нет, - ответил Геринг, набрав в грудь воздуху, чтобы продолжить диспут, как был внезапно отвлечён неожиданным и шумным появлением Ферецци и Вюста, явившихся в комнату отдуха с громким хохотом. Они были веселы, шумны, и источали такую волну безалаберности, которой даже от вечно неунывающего итальянца было сложно ожидать, не говоря уже о Карле.- О, в шахматы играете? – мигом вырос у их стола Марио, беря с доски фигурку чёрного короля и вертя её между пальцами.- Играли, - разочарованно поправила его Корнелия – а ведь разговор с Герингом, столь бесцеремонно прерванный бойцами ?Конунга?, ей нравился. Был интересен.

- Фроляйн Хейл, спешу доложить, что ваша подруга Лэр пребывает в относительной целости и сохранности и уже идёт на поправку, - беря ещё два стула и ставя их у стола, сообщил Марио.- Я знаю. Я была у неё пару часов назад, - ответила девушка, бросая полный надежды взгляд на Геринга. Тот, едва наметив улыбку, пожал плечами. Они столкнулись с Ферецци. Спасения не существовало.

- А не сыграть ли нам в покер, дамы и господа? – не то спросил, не то предложил итальянец, вынимая колоду карт из внутреннего кармана кителя и принимаясь виртуозно её размешивать – карты порхали как живые.

- Не советую с ним играть, - не так хмуро, как обычно, предупредил Вюст, сунув руки в карманы. – У него колода краплёная.

- Как можно, Карл? – ?оскорбился? доморощенный крупье. – Это всё моя непомерная удача.

- А у нас есть выход? – с нотками обречённости спросил Ганс, наблюдая за тем, как на столе появляются четыре стопки карт.- Нет, друг мой, его нет, - почти тем же тоном ответил Вюст, опускаясь на стул рядом.А что по этому поводу подумала Корнелия, никто так и не узнал.Совещание было экстренным. Фюрер сидел за столом в своём кабинете в берлинской резиденции и мрачным взглядом сверлил лица голографических проекций одиннадцати наиболее влиятельных людей Рейха – рыцарей ?Чёрного солнца?. Скорцени, Геббельс, Геринг, Зиверс, которого в прошлый раз заменял Карл Мария Виллигут – доверенное лицо, Гиммлер, Борман, Шахт, Риббентроп, Розенберг и Шаубергер.Все они сидели здесь, в роскошном кабинете, где всюду были золото, драгоценные камни, редкие породы дерева и, конечно, государственные символы.

- Как это случилось? – тихо и холодно задал вопрос Гитлер, хлестнув взглядом мерцающие проекции высших руководителей Рейха.

- Им… удалось захватить наш транспорт и получить коды, а так же полное описание процедуры проверки, - не очень уверенно начал Альфред Розенберг. Во время войны он занял пост министра оккупированных территорий, а после неё в том или ином виде сохранял за собой эти полномочия до тех пор, пока экспансия рейха не двинулась за пределы Земли – в космос и иные миры, когда его полномочия и влияние возросли многократно. Именно он стал курировать всю деятельность, связанную с колониями Рейха на других планетах и в других мирах. И именно на нём лежала ответственность за случившееся.- Чёрт побери, Розенберг! Это и так ясно, иначе бы эти выродки и на сотню километров не подошли бы к нашей станции на Замбалле! – вскричал фюрер.- Мы ведём расследование, но…, - взгляд Гитлера был так убийственен, что Розенберг подавился оправданиями и сник.

- Гиммлер? - глава нацистской империи устремил взор на трёхмерную проекцию невзрачного на вид невысокого человека в серой форме, очках, с округлым лицом учителя заштатной сельской школы, жидкой шевелюрой и усиками. Всё это вкупе с цветом одежды и чертами лица делало его чем-то похожим на крысу. Самую опасную крысу во всей СолнечнойСистеме.- Мы предполагаем крота, - прозвучал спокойный, с хорошей дикцией. Голос министра внутренних дел, так же отвечавшего ныне и за работу Абвера и имперской службы безопасности.

- Мне нужны результаты, а не предположения, Генрих, - поморщился Гитлер, но говорил уже спокойнее. Известие об уничтожении террористами из ?Фронта освобождения? единственной на сегодняшний день, а потому – стратегически бесценной станции перемещения и связи на Замбалле стало неожиданным и серьёзным ударом. Возможно самым серьёзным со времён Войны. В эту станцию были вложены миллиарды дойч-марок, самые передовые технологии. База должна была стать опорным пунктом для распространения власти Рейха и великой арийской расы на всей фиолетовой планете, а после – за её пределами. А теперь на этих планах уж если и не ставился жирный крест, то их осуществление уж точно откладывалось на неопределённый срок. По счастью, информация об инциденте имела высшую степень секретности и не могла просочиться в СМИ, а даже если бы и могла – все СМИ были под контролем государства, а система пропаганды исправно работала уже более семи десятилетий, исправно поддерживая уровень патриотизма и лояльности среди населения предельно высоким. Но, всё же ,если бы просочилась – последствия были трудно прогнозируемы.

- К вечеру завтрашнего дня Кальтенбрунер обещал мне список подозреваемых и примерный план оперативных действий по ним.

- Хорошо, - взгляд фюрера смягчился и казалось, что от этого голограммы стали меньше мерцать и покрываться помехами. – Этот крот забрался очень высоко, раз сумел достать такую информацию… Что известно на текущий момент? Как конкретно им это удалось?- Как уже сказал Альфред, - продолжил Гиммлер, - террористы смогли захватить грузовой дисколёт. Его не взорвали с базы. Незаметный захват на месте базирования на ?Пике – 15? невозможен. Это говорит о том, что дисколёт был захвачен уже в воздухе во время полёта. И сделано это было быстро и внезапно – сигнала тревоги не поступало, курс и скорость полностью соответствовали полётному заданию и подозрений не вызвали на всём протяжении пути.- В воздухе? – переспросил Скорцени, тронув шрам на левой щеке. – Мы же полностью контролируем небо в том регионе.- Верно, Отто, - кивнул глава МВД, поправив очки, имевшие привычку постоянно сползать с переносицы. – Ни один летательный аппарат не остался бы незамеченным. И это оставляет только один вариант, как такое можно было провернуть.

- Телепортация, - выплюнул слово Гитлер, сжав правую руку, словно хотел задушить кого-то.- Да. Как вам известно, сеть следящих станций на Замбалле всё ещё фрагментарна, - опустил взгляд Гиммлер, словно это была его вина. – Сказываются недостаток финансирования и кадров.- Но она покрывала половину континента, имея центр как раз на станции, - возразил, всё-таки набравшийся храбрости Розенберг.- Работала, - не стал спорить глава МВД. Остальные пока не спешили вступать в разговор – не их сфера ответственности. Но они внимательно слушали: немного склонил голову набок Геббельс, что-то записывал в блокноте Герман Геринг, Шахт, сцепив пальцы в замок, о чём-то задумался. – Но, как известно, пока такая сеть не завершена, вовремя обнаружить телепортационный канал и выявить его начальные и конечные координаты, очень сложно.

- Хотите сказать, - наконец в разговор вступил Зиверс, нервно накручивавший ус, - что план террористов строился на удаче? – он всё ещё не пришёл в форму после операции по захвату путешественника, а едва всё утряслось, как обрушилась новая напасть.

- Я лишь хочу сказать, что раз их операция удалась, они учли всё, - пожал плечами Гиммлер.

- Без серьёзных вычислительных мощностей было невозможноправильно рассчитать точку выхода канала на движущуюся цель. Либо без наземного наведения, - потрясая приличной бородой и хмуря брови, заметил Шаубергер. Голос учёного был глухим и хриплым.

- Скорее всего, они располагали и тем, и другим.- Поясните, Генрих, - Фюрер вновь обратил взгляд на фигуру министра внутренних дел. Он знал этого человека слишком давно. И знал его слишком хорошо. При всех своих недостатках Гиммлер был именно тем человеком, который способен разобраться с произошедшим. Не в последнюю очередь – благодаря кадрам, которые он подбирал для работы в своих ведомствах.

- Мы уже довольно давно ведём борьбу с ?Фронтом освобождения?. С переменным успехом. Но самое большее, чего нам удавалось добиться – ликвидация пары-тройки ячеек за раз, иногда накрывали их агентурные сети, но так ни разу до сих пор не вышли на след ни одной из их баз и штаба, если он вообще есть, - Генрих поморщился. Рассказ о череде неудач такого рода ему претил, ведь неудачи эти были несмываемым пятном на репутации министерства.

- Насколько я помню, рабочая версия состояла в том, что их базы расположены в мирах за пределами нашей сферы влияния, - уточнил Геринг, выглядевший в отличие от всех остальных по-домашнему.

- Так и было. До вчерашнего дня, - кивнул рассказчик, вновь поправляя очки, предательски сползшие на кончик носа. – Дело в том, что донесения наших агентов в сопредельных мирах дали понять – хотя там и сочувствуют ?Фронту?, но не слишком рады видеть его на своей территории, понимая, чем это чревато, если мы узнаем. Исходя же из особенностей немногочисленных операций ?Фронта? за последнее время, наши аналитики выдвинули новое предположение, которое подтвердилось атакой на Замбаллу.- Не тяните кота за хвост, Генрих, - устало поторопил ?крысолицего? Скорцени.- Мобильная база. Или базы, - ответил тот с таким апломбом, как будто делал огромное одолжение.- Это… многое объясняет, - Отто мгновенно изменился – вальяжная поза и блуждающий взгляд превратились в сконцентрировано-задумчивый вид Роденовского ?Мыслителя?.

- Вот оно как, - Фюрер резко встал, сверкнув глазами, и что лев в клетке, стал мерять шагами кабинет. Он был взволнован. Возможно, даже рассержен – непроизвольно резкие движения, обжигающий взгляд. И это не предвещало ничего хорошего. – Почему вы говорите об этом только сейчас? Мы могли предотвратить атаку! – резко, с нажимом бросил он, подкрепив энергичным жестом.- Чтобы не спугнуть террористов раньше времени. И чтобы не ошибиться – это было лишь предположение, - осознавая свою оплошность, ответил Гиммлер.- Подобная беспечность непозволительная, Генрих! В следующий раз…- Следующего раза не будет, - заверил Гиммлер.- Хорошо. Эти базы – с чем, по-вашему, мы имеем дело?

- Мы полагаем, что это космические станции или корабли. Иначе сложно объяснить в разы возросшие за последние несколько лет мобильность и неуловимость террористов.

- Но откуда же, позвольте, они могли их взять? – такое известие удивило даже невозмутимого Ялмара Шахта, министра финансов и по совместительству директора Национального Банка Германии.- Свалки, - тихо высказал осенившую его догадку Геринг, отложив блокнот, проекция которого тут же исчезла. С самой войны он стоял во главе ?Люфтваффе?, куда впоследствии вошли и космические силы. Кому, как не ему было догадаться?- После волны колонизации, прокатившейся по Солнечной системе в семидесятые, в поясе астероидов и на спутниках многих планет – особенно газовых гигантов осталось полно неисправных, разрушенных или списанных кораблей. Некоторые свалки, особенно на границах системы ближе к Плутону, возникали стихийно. Большинство из них нами не контролируется, а о многих наверняка ничего не известно.

- Скверно, - заключил Фюрер, прекрасно понимая, что означают подобные сведения. Решение было принято за доли секунды. – Значит так. Первое – проводим стандартный набор антитеррористическим мероприятий. С особым рвением. Под это дело незаметно усиливаем патрули космического пространства у всех известных свалок кораблей и в регионах, где наши системы слежения за пространством наименее эффективны. Кроме того по всем нашим мирам тихо стараемся выйти на тех, кто мог помочь ?Фронту? добыть хлам для создания баз. Генрих…-Да, мой фюрер.- Если в системе Замбаллы была их передвижная база – найдите её след. Мне плевать, как вы это сделаете, но найдите этих дегенератов! Всё расследование на вас! – и, дождавшись, когда Гиммлер кивнёт, Гитлер продолжил. – Второе. Ялмар, изыщите возможность направить дополнительное финансирование для восстановления станции на Замбалле. И третье. Кадровый голод и нехватка человеческих ресурсов действительно стали проблемой за последнее десятилетие. Темпы роста населения не так высоки, как хотелось бы, и это сказывается на скорости нашей экспансии и способности контролировать занятые территории. В частности – нехватка специалистов разного профиля привела к замедлению возведения ключевых объектов в наших колониях. Нас слишком мало, чтобы двигаться вперёд. Ваши предложения.- Я вновь хочу напомнить о проекте по клонированию – взял слово Борман, и совещание продолжилось…Солнце заливало улицы Нью-Йорка слепящим, но холодным светом, бессильным растопить даже лёгкие снежинки, которые зима, пролетая мимо, ненароком рассыпала над большим городом. Они медленно опускались в утреннем безветрии, засыпая тротуары, крыши, рекламные щиты и машины на стоянках. Но иногда вдруг проснувшийся озорной ветер нарушал их путь, подхватывал и кружил в хороводе, бросая в лица людям, облепляя светофоры и окна. А вот с красными стягами, длинные полотнища которых свисали со зданий и растяжек, перекинутых через улицы в чрезмерных количествах, ветер играл неохотно. То ли стяги были тяжелы, то ли ветер не любил красный цвет и свастику – кто знает? И. всё же, хотя снег сыпал не очень обильно, в городе царило то своеобразное праздничное настроение, которое только и бывает на новый год. Из громкоговорителей лилась праздничная музыка, с огромных экранов на домах и щитов у дорог взирали на людей внизу персонажи новогодних мультфильмов вроде ефрейтора Шмидта, знаменитости, музыканты или партийные лидеры с неизменно благостными выражениями суровых лиц. Кинотеатры пестрели афишами, анонсировавшими то новый биографический фильм о восхождении легендарной группы ?die K?fer?, очередная порция новогодних мультфильмов для вей семьи, не обязательных к просмотру, заключительная часть нашумевшей космической саги ?Небесная война? с подзаголовком ?Восхождение империи?. И так далее. Лица людей были светлы, радостны и приветливы – горожане собирались вместе, праздновали, шутили, в общем – развлекались.

А вот машин и полицейских патрулей на улицах Нью-Йорка, громоздившегося монументальными серо-белыми высотками в полкилометра высотой, было больше, чем обычно. Оно и понятно – праздник. И, конечно же, в такое время город особенно любил постоять в пробках.Гарольд Хейл сидел за рулём служебного чёрного ?Мерседеса?, плавно ведя его по заполненным машинами широким городским дорогам. Плавно, но быстро. Оберстгруппенфюрер спешил. Часы на приборной панели показывали без десяти десять утра. Времени оставалось мало.Гарольд прибавил газу, обгоняя грузовик-цистерну, вальяжно катившийся, сверкая оранжевой мигалкой. Дело пошло резвее – дома стали мелькать, быстро сменяя друг друга, двигатель приятно заурчал, намекая на свою .спящую до поры, до времени, мощь. И Хейл подумал, что у него ещё есть возможность успеть вовремя.

Светофор думал иначе. Коварный регулировщик дорожного движения выдал красный, заставив поток машин замереть, чадя в воздух выхлопами, и пропуская других. Полторы минуты, которые отсчитывало табло светофора, казались вечностью, становясь ещё дольше с каждой оставшейся секундой.И вот, наконец, зелёный!В этот момент оберстгруппенфюрер почувствовал себя Шумахером на старте своей последней гонки за титул чемпиона Рейха. Без четырёх десять на часах – мотор уже уверенно рычит. Но, по счастью, и благодаря осторожности водителя, скорость не превышена - полиция не обращает внимания на ?Мерседес?, спешащий мимо их поста.Без трёх минут.Гарольд решил срезать дорогу переулками. Напрасно. Они вились лабиринтом, заставляя его плутать, теряя драгоценное время. Хейл почти отчаялся успеть вовремя, когда, наконец, выбрался на дорогу, а прямо перед ним, обнесённое железным забором из прутьев, появилось то самое место, куда он так спешил – ?Средняя школа имени Эрвина Шредингера?. Школа, где училась Лиллиан, его дорогая младшая дочь.

Миновав ворота, открывавшиеся слишком уже неторопливо, ?Мерседес? оказался во дворе. Замер мотор. И Гарольд Хейл резво покинул машину, уже через несколько секунд ступая по школьным коридорам мимо пустующих в каникулы кабинетов, направляясь прямо к актовому залу, откуда уже доносилась приглушённая музыка. Тихо открыв двери, он проскользнул в зал, окутанный полумраком – окна были задёрнуты длинными плотными шторами. Взглядом Гарольд нашёл свободное место. Первый ряд, рядом женой, Элизабет. Чувствуя неловкость и взгляды родителей других учеников, занимавших одиннадцать рядов кресел, на своей спине, Гарольд прошёл на своё место.- Я думала, что ты не успеешь, - тихо шепнула Элизабет, нежно взяв мужчину под руку.

- Я тоже, - шепнул он в ответ.- Лиллиан будет рада, - сказала женщина, и красный занавес на сцене, наконец, начал открываться, возвещая о начале спектакля…Операция длилась ровно два часа. На удивление быстро. Всё это время Монтана был здесь, в контрольном зале. И всё это время наблюдал за действиями Штрассе и его ассистентов. Во время операции старик казался ему виртуозом, признанным маэстро – то, что он творил хирургическими инструментами, было подобно симфонии, которую он творил над пришельцем, лежавшим на операционном столе. Штрассе даже не нужны были ассистенты – он сам выполнял львиную долю работы, и – Монтана видел это по его глазам – наслаждался. Как художник, творящий новое полотно. Штрассе тоже был творцом. Только холстом ему служила человеческая плоть.

И вот, спустя два часасамой напряжённой в его жизни работы, уставший, но сияющий Штрассе, халат и перчатки которого хранили на себе кровь пациента, положил инструменты и вздохнул. - Готово, - проскрипел его голос в динамиках, разрушив всё высокохудожественное настроение рейхсмаршала. Максимилиан досадливо покачал головой – некоторые моменты не требовали слов. Штрассе теперь был не виртуозом, а просто Штрассе.

- Вы закончили? – нажав на панели у окна кнопку связи, спросил Монтана.- Да.- И что дальше?

- О, тут всё не просто. Но я определённо знаю, как добиться от субъекта того, что нам нужно, - учёный уже снял маску, явив миру жуткую улыбку на изуродованном лице.