Оникс и обсидиан (1/1)

Блез давно не чувствовал в собственной квартире подобной атмосферы - с ухода Бэтти. Гнетущие невидимые тучи, словно сгустились под самым потолком, беспрестанно проливая холодный, липнущий к одежде и коже, дождь. Но воздух при этом оставался совсем сухим и затхлым, будто любые попытки проветрить помещение без остатка разбавили бы и уничтожили то, что пытались законсервировать хозяева - память.С момента смерти Зака прошло всего ничего. Но за это время Йан изменился до такой степени, что Фостер боялся, что он не просто в отчаянии, а сломлен окончательно, безвозвратно. Естественно, можно было ожидать подобной реакции. Несмотря на сложный характер, Закария был хорошим человеком, в чем Блез убедился со временем, и лучшим другом для Киркманна, поэтому близость с ним являлась одной из опор, устоев жизни последнего.На следующий день после похорон Йан сбежал на работу еще до того, как проснулся рыжий, тихо и быстро. Но вернулся буквально через час после начала смены, серый и молчаливый. Он прошел мимо кухни, не сказав ничего завтракавшему доктору, и забился в спальню, словно исчез, выпал из реальности, не издавая ни единого звука. Врач хотел было подняться и пройти к блондину, но ему в сети как раз вовремя пришло сообщение от Салазара:"Мэм отправила его домой на неделю. Она хочет, чтобы он попытался восстановиться. Помогите ему, как сможете. Только не давите, он никакой".Блез выключил экран и тяжело вздохнул, потирая лицо ладонями. Стараясь не шуметь, он прошел к двери и заглянул в комнату.

Йан лежал на постели, спиной к проходу. Ни плача, ни неровного дыхания, выдававшего скорбь. Лишь мертвая давящая тишина, безмолвная горечь утраты. Смотря на него, у Фостера почему-то всплыло в памяти что-то о пустых сброшенных шкурах змей, но такое сравнение с детективом неприятно обожгло, и врач изгнал эту мысль.Блез не знал, как поддержать блондина. Вопреки просьбе Фрэн, он просто не умел, никогда не владел искусством моральной помощи так же, как сам Киркманн. Собственное бессилие его убивало: возможно, полицейский правда нуждается в добром слове, но как ему помочь врач не представлял.Никто не отменял рабочий день самого доктора, поэтому, скрепя сердце, он сказал:- Слушай, мне... Мне нужно на работу. Так что, береги себя, ладно? Я вернусь вечером. Если что - звони.Никакого ответа не последовало, ровно как и вообще любого движения. Бесшумно оттолкнувшись от косяка, рыжий отправился в больницу. По дороге вниз на лифте, Блеза радовало только то, что нынче была пятница, и два следующих дня он проведет возле Йана, чтобы видеть его состояние. Но, как только он покинул подъезд, тревога навалилась с новой силой - он боялся, как бы детектив не сделал чего-то непоправимого. Посмотрев на окна, он смахнул эту идею - как бы то ни было, Киркманн никогда не был склонен к такого рода слабости. В расстроенных чувствах, Фостер отправился на работу.Будний день в клинике шел ужасно тяжело: врач несколько раз попытался написать блондину, но тот не выходил в онлайн еще с прошлого утра, да и звонки тоже ничего не дали - гудки сменяли друг друга и уходили в никуда. Сам Киркманн так и не связался с врачом за весь день.Уже позже, входя в квартиру вечером, Блез насторожился: казалось, с утра ничего так и не изменилось. Йан нашелся в спальне - все так же лежал на кровати, но чуть сменив позу, обхватив свои предплечья.- Йан, слушай... Ты хотя бы пообедал? Ты... Ты вообще ел хоть что-то сегодня? Я все понимаю, но нельзя же вот так...Плечи лежащего чуть дернулись и затряслись, выдавая начавшийся тихий плач. Фостер замялся в дверях, кляня себя и не зная, что сказать и предложить, и решил, что разумнее будет просто выйти.Шатаясь по квартире, он не представлял, куда себя деть, пока, наконец, из спальни не выполз белый заплаканный Йан, с красными кругами под глазами, выдавашими тяжелый, пропитанный тоской день. Детектив подошел к столу и просто налил воды в стакан. Все движения, медленные и автоматичные, говорили о том, что мыслями он где-то не здесь, далеко за пределами материальной жизни. Далеко от Фостера.Это жалкое, невыносимое зрелище вновь заставило врача хоть что-нибудь сделать. Он просто подошел блондину, прижимающему стакан к груди, и мягко коснулся безвольно болтающейся свободной руки. Ни ответного пожатия, ни дрожи, абсолютно ничего, наоборот, доктор будто сам ощутил эмоциональный вакуум, поглощающий любимого.- Я не знаю, слушаешь ты меня вообще, или нет, просто... Просто пойми, что так иногда бывает. Ты не виноват, и-Он не договорил. Киркманн с жутким хлопком зарыдал, чуть ли не пополам сложившись, и выронил стекло. Пока Блез ловил посуду где-то в районе пола, не позволив ей разбиться, детектива хватило только на то, чтобы сесть на пол, плотно поджимая колени к лицу. Даже мысль о том, чтобы снова отступить и оставить его одного, вызывала отвращение, и рыжий, оставив стакан на столе, подполз ближе, прижимаясь к без конца трясущемуся плечу.С кухни они перекочевали в гостиную лишь спустя добрых полчаса. Что бы ни сказал врач, все вызывало у следователя приступ либо тихих слез, либо истерики. Поэтому Блез предпочел вообще молчать, оставляя Йана наедине с его мыслями, но все время находился где-то поблизости. Киркманн свалился спать около двух ночи, так и не выходя из горьких рыданий - просто забылся на диване. Видимо, уставший мозг все-таки решил принудительно выключить обессиленный организм.Естественно, у Фостера не было никаких физических возможностей перетащить Киркманна на кровать, о чем он в очередной раз пожалел, поэтому пришлось оставить его здесь, предусмотрительно укрыв пледом.Ни суббота, ни, тем более, воскресенье, легче не стали. Мужчины не разговаривали и существовали в вынужденном безмолвии, поскольку только так состояние детектива можно было назвать "стабильно плохим". Йан перемещался, как призрак, варясь в собственном отчаянии и не подпуская Блеза хоть как-то пожалеть себя.Вновь потянулись трудовые будни, и Фостер надеялся, что, пока его не будет дома, детектив хоть немного расслабится. Но каждый раз, возвращаясь, он наблюдал одно и то же - распад.

Киркманн сильно осунулся, потерял блеск и будто выцвел. Рыжий с трудом мог сказать, когда блондин последний раз не только мыл голову, да и вообще ходил в душ. Только мягкое напоминание об этом, в конце концов заставило убитого горем детектива подняться и засесть в ванной на полотра часа. Сложно было предположить, что он там делал, видимо стоял под струями из смесителя, но окончание любых водных процедур ознаменовалось звуком сильного удара, смешанного с шипением, перетекающим в слезы. Перепуганному врачу очень повезло, что полицейский не защелкнул замок, поэтому распахнув дверь, он увидел только сидящего на пушистом коврике мужчину, закинувшего голову к стене и плотно зажмурившегося, пока соленые ручейки чертили путь к границам худого лица.- Что случилось? Ты в порядке?Естественно, ответа не было. Йан просто поднялся и проскочил мимо доктора, открывая тому расцветающий на спине кровоподтек. Вновь взглянув в ванную, Блез увидел примерно на этом уровне крючки для полотенец и предположил, что следователь сильно отшатнулся от зеркала, врезавшись в стену.- Подожди, пожалуйста. Синяк надо обработать, ладно? - возражений не поступило.Вечерами Йан уходил из дома и болтался по улице до самой поздней ночи, время от времени даже не возвращаясь домой. Это чертовски пугало маленького врача, ведь до беглеца нельзя было никак дозвониться. Попросить помощи в поиске тоже было не у кого, ведь единственный человек, который имел возможность сорваться в любое время для блондина, сейчас лежал где-то под слоем земли на городском кладбище. Оставалось только надеяться, что он уезжает к Мендозе или Коксу, что, честно говоря, было весьма сомнительно. Но представлять Йана где-то на скамейке в парке просто не хотелось.То, что детектив всегда возвращался под утро, ни капли не радовало, ведь он продолжал слоняться как нежить, иногда случайно роняя и разбивая вещи, проходя по осколкам. Он резался в кровь, но не замечал ничего, оставляя по комнатам отпечатки себя и своего страдания.Фостер знал и то, что те ночи, которые коп проводит рядом, неспокойны: полицейский просыпался в нервном поту и едва слышно выл, будто преследуемый неописуемым ужасом, от которого не скрыться даже во сне. Сотрясаясь всем телом, он тихо сбегал в гостиную, где без сна просиживал до первых лучей солнца, пялясь в окно и страшась снова уснуть. Никаких радужных перспектив не предвиделось.Ближе к четвергу рыжий заметил, что детектив перестал плакать совсем. Он просто вышел на какое-то эмоциональное плато безразличия ко всему. Безынтересный и пустой взгляд, уставленный в никуда, стал верным спутником мужчины. В один из вечеров Блез нашел его с чашкой чая на диване. Уже привычно, с болью проходя мимо, доктор вздохнул и, не ожидая ответа, шепнул "здравствуй".- Привет.Шуршащий знакомый голос, как газ из пробитой трубы, но тем не менее ценный, пригвоздил врача к полу. Он развернулся и взглянул на Йана. Тот только посмотрел в чашку, откуда тащился ленивый белый пар.Стараясь не упустить момент, Фостер осторожно присел рядом и внимательно взглянул на блондина, протягивая руку и убирая его светлые волосы, закрывающие лицо, за ухо. Киркманн ничего не сказал, лишь перевел голубые, потерявшие контраст, радужки на рыжего.- Я рад, что тебе полегче, - шепнул доктор.- Это не так. Я просто подумал, что ты не виноват ни в чем. Нельзя больше так молчать.Фостер кивнул и, продолжая разговор, заметил:- Мне писала Вэл, она хочет встретиться с тобой.- Я знаю. Мы говорили днем. Завтра я поеду к ней. Я должен извиниться.- За что?- Я бросил ее одну там. Еще на похоронах. Да и вообще...Что "вообще", Фостер так и не узнал, поскольку Йан будто проглотил конец фразы и вновь уставился на чашку. Диалог исчерпался и умер, утонув в зеленой воде с Шри-Ланки.Теперь врачу стало определенно спокойнее. Йан говорил с ним мало, но это было хоть что-то после целой недели ужасного могильного молчания. Киркманн интересовался, как прошел рабочий день, говорил какие-то незначительные мелочи, и это вселяло надежду. После визита к Валентайн его будто еще немного отпустило, и за это врач хотел пожать ее руку.В воскресенье, перед тем, как заканчивалась отгульная неделя Киркманна, Блез сидел на полу, гладя чужую голову на коленях, когда Йан сказал:- Я во всем виноват.- Нет, не говори так. Это был его выбор.- Не надо отрицать очевидное. Это все я и мой прокля?тый дар.- Йан...- Я должен быть удачлив. А в меня в упор целились. Пуля просто не смогла бы никак срикошетить. Нужен был какой-то блок на пути, только так. Зак закрыл меня не потому, что он так решил. Потому что моя сила его заставила. Со мной просто не могло ничего случиться. Он стал шестеренкой в механизме.Фостер перестал водить руками по волосам и посмотрел на детектива. Он не плакал, и сосредоточенно доносил свою мысль, глядя на ножки журнального столика.- Твои способности работают только на тебя, Йан. Они не затрагивают других людей, - возразил мягко врач.- Нет. Часто ко мне слишком вовремя приезжали патрули или появлялся важный свидетель, - Киркманн промолчал и закончил. - Я думал об этом все это время, каждый день. Я убил собственного друга.- Не говори так.- Это правда.- Знаешь что-- В тот раз, когда я разбил спину в ванной. Я увидел его в зеркале. Таким, каким он был в самом конце. Доля секунды, но я видел его разочарование. Я его подставил. Если бы не мое желание позвать его с собой, он бы жил. Он бы написал мне сегодня что-то смешное. Он бы снова сходил со мной в бар. Он мне снится. Каждую ночь. Весь в крови. Просто молчит, но я понимаю, что он жалеет. Знает, что он ошибся, но ничего нельзя исправить.- Послушай меня-- А ещё мне снова снится Джер. Вот она меня осуждает, и она права. Потому что я и ее убил. И мама тоже там. Но когда она появляется, я просто... Я просто не могу на это смотреть... Я встаю из-за нее. Я боюсь засыпать, потому что они втроем - мои грехи. Мне не искупить всего этого, я все уничтожаю.- Черт возьми, Йан-Блондин повернулся к врачу, серьезно глядя в глаза:- А что если ты тоже когда-нибудь попадешь под раздачу? А Вэл? Все, кого я люблю, умирают. Я корень всех проблем. Блез, ты не должен пострадать. Я боюсь за тебя. Откажись от меня. Прошу.- Так, все! - воскликнул Блез. - Я думаю, кому-то наконец стоит сходить к психологу. Это неправильно. Ты совсем закопался в ненависти к себе. Пожалуйста, сходи к Леону. Серьезно.Детектив вздохнул и отвернулся.- Йан, ты должен попробовать. Нельзя так жить. Я запишу тебя. Идет? - Киркманн молчал, и Фостер попросил. - Ради меня.- Ладно.Доктор Леон Бристоль, который какое-то время помогал самому рыжему, охотно согласился побеседовать и с детективом. Блез со спокойной душой отправил мужчину к врачу и ожидал всего, но не звонка от психолога.- Здравствуй, Блез.- Привет? - напрягся Фостер. - Как там, удачно?- Нет, он ушел.- В смысле ушел? Куда?- Ну откуда я знаю, куда.- Вот черт, - заходил коротышка по комнате. - Но хоть какой-то результат есть?- Не думаю, он закрылся и не стал ничего говорить... - в трубке воцарилось короткое молчание, но Бристоль продолжил. - Я мог бы попытаться еще раз, но он не из тех, кто раскрывается.Блез устало опустился на кресло. Потирая переносицу, он спросил:- Что мне делать? Я боюсь за него, но чем мне помочь?- Мне кажется, тебе стоит просто побыть рядом, как можно дольше. Он не справится сам.- Пытаюсь. Спасибо за попытку, Леон.- Обращайся. Если он захочет еще раз пойти на контакт самостоятельно, то звони. Не заставляй его. И ни за что не уходи, иначе он решит, что ты отчаялся и отступил. И тогда он сам покинет всех остальных. Любыми путями.Психолог отключился, а рыжий стал нетерпеливо ждать возвращения Киркманна. Последние слова терапевта прозвучали страшно: насколько Йан близок к тому, чтобы преподнести свой уход как услугу обществу? Раньше врач даже не думал, что коп способен на что-то такое, но если об этом говорит психолог, то... Блез поежился в кресле.Как назло, неудачливый пациент, видимо, вновь пустился в пустые блуждания по городу, и врач успел дважды задремать, когда детектив, наконец, вернулся в квартиру. Едва войдя и заметив на диване доктора, блондин опустил взгляд и сник.- Я попытался.- Я знаю.- Тебе уже звонили, верно?- Да. Но не беспокойся. Я понимаю, что это была не лучшая идея.Йан прижался затылком к косяку входной двери.- Где ты был? - спросил врач.Йан закусил губу и жестко, но с каким-то запозданием, отрезал:- Не твое дело. Не лезь в мою жизнь.Блез замолчал. Эта резкая смена настроений показалась ему подозрительной, поэтому он сохранил лицо и продолжил:- Да, я понимаю, но я хочу помочь-- Не надо мне помогать. Помоги лучше себе сам. Ты до сих пор не до конца вылез из проблем с башкой, а еще и меня пытаешься к мозгоправу отправить! Если ты сам псих, то не надо равнять меня с собой! - презрительно скривился Киркманн, все еще стоя в одежде у входа. - Думаю, все были не так уж и не правы, когда называли тебя эгоистичным уродом!Сейчас уже все, поза, тон и мимика выдавали его с головой. Фостер устало взглянул на блондина и сказал:- Я живу с тобой уже два года, а ты всерьез полагаешь, что я поведусь на эту провокацию? Я не собираюсь так просто порвать с тобой. Чего ты хочешь?Чуть помолчав, детектив сдулся и прошептал:- То, чего я хочу, мне дать никто не в силах.- Йан. - Коп поднял глаза и встретился лицом к лицу с рыжим. Тот отчетливо и уверенно сказал. - Мы справимся с этим.- Нет, Блез. Никаких "мы". Я ухожу.- Конечно уходишь. До спальни. Давай, быстро.- Я не могу рисковать. Тобой. Кем-то еще. Так надо, пойми. Зак был последней каплей. - Киркманн схватился за ручку двери.- Сейчас же отпусти ее или я за себя не отвечаю, - громко выдал рыжий, поднимаясь. - Слушай сюда, если ты считаешь, что я мелкий и не успею добежать до тебя, то ты очень ошибаешься, я не постесняюсь даже укусить твою задницу, так что заканчивай свои искрометные идеи и отойди от входа.

- Блез, пожалуйста...- Никаких пожалуйста. Если бы ты реально хотел свалить, то уже сделал бы это, не дав мне договорить, я тебя не первый день знаю. Ни единая уловка не сработает, Киркманн, снимай пальто и быстро сюда.- Ты-- Я не даю тебе разрешения оставаться одному. А если ты сбежишь ночью, я подниму на уши твоих знакомых, и мы перероем весь Нью-Йорк, потому что ты не заслуживаешь и капли той ненависти, что выливаешь на себя.Йан отпустил ручку и быстро вытер лицо, поворачиваясь к доктору:- Я опасен, понимаешь ты или нет? Ты можешь умереть!- Это только твоя глупая теория! Недоказанная! Ты убедил в ней себя сам! Я не собираюсь даже воспринимать это всерьез! Да и даже если это правда, ты считаешь, я предпочту провести жизнь без тебя? Да одна минута того, что я имею, дороже последних пятидесяти лет, что я прожил!Киркманн не выдержал и громко вздохнул в потолок, хватаясь за голову. Он отвернулся от рыжего, но прекрасно было ясно, что он плачет, сгибаясь и садясь на корточки. Фостер медленно подошел к нему и положил руку на спину в бежевом пальто.- Я устал, - сипел детектив сквозь слезы. - Всех терять. Снова и снова. Когда это закончится? Я не могу больше. Мне страшно.- Я понимаю. Но я буду с тобой. Как бы ты ни боялся или страдал. Больше никакого одиночества. Все наладится.- Я всегда буду скучать по нему. Ничто не изменится.- Знаю. Но когда-нибудь ты будешь вспоминать и о хороших вещах, что были с вами. А я буду рядом, чтобы ценить эту память с тобой.Йан закрыл лицо руками, посидев так еще немного, и поднялся. Одарив врача долгим грустным взглядом, он сбросил пальто и повесил его на вешалку.