Горчица и бирюза (1/1)
Вот в очередной раз Йан подъезжал к этому обшарпанному крыльцу. И в очередной раз он его ненавидел, нервно постукивая пальцем по рулю. Но ему нужно было тут стоять. Стоять на этой пустынной улице и ждать, когдаиз грязной заляпанной двери вывалится человек, чье подобное состояние он никогда не должен был допускать.Спустя полчаса ожидания, прерывающегося скрипения зубами и перещелкивания станций радио вплоть до нервного выключения, узкая барная дверь качнулась наружу и выкинула в улицу практически бесчувственное тело Блеза Фостера. "Опять в слюни" - только и мог подумать детектив.Врач стоял на тротуаре несколько минут. С виду было и не сказать, что он пьян. Но Киркманн видел отличительные черты, которые могли с точностью утверждать, что рыжий был в полубессознательном состоянии: замедленное моргание и дыхание, тремор кончиков пальцев, сведенные к переносице брови, словно он пытался вспомнить что-то давно забытое.Йану почему-то опротивело это зрелище, и, прежде чем успеть понять, что делает, он нажал на гудок. В тишине квартала сигнал прозвучал как плач умирающего кита. Блез зажмурился и, повернувшись к Йану, изобразил такую страдальческую физиономию, что следователю стало его на секунду жаль, но нетвердая походка Фостера вернула на лицо полицейского презрительную поджатую линию губ.Блез обошел машину спереди, проведя или опираясь рукой на капот. Когда он ввалился в салон, сразу же пахнуло терпкими парами виски. Йан поморщился. Снова.Врач перегнулся через рычаг переключения скоростей, обдав блондина новой волной перегара и просипел:- Спасибо, что заехал. Как всегда. Я правда благодарен тебе, я...- Пристегнись.Сухость ответа заставила рыжего замолчать. Он проморгался, коротко кивнул и уселся на сидение, пристегивая ремень. Вся эта возня заняла добрых семь минут, но Йан не помог мужчине, а только смотрел в уличное окно, приложив согнутый палец к губам. В конце концов, поняв по тишине, что все завершилось успехом, он развернулся к лобовому стеклу и, не глядя на соседа, завел пикап.***Они ехали в тишине. Йан редко включал музыку, и обычно это не беспокоило их обоих, но сейчас обстановке настолько не хватало хоть каких-то колебаний воздуха, что хотелось самому закричать. В конце концов, все еще под пеленой алкоголя, несмотря на открытые настежь окна, Блез сорвался первый:- Как... М... Как на работе?В полуночном освещении дорожных фонарей лицо Йана выпадало только на секунды и яркими рыжими вспышками, но было видно, что он сосредоточенно ведет авто, поджав губы. Нельзя было понять, расстроен он или на грани. Блеза, в нынешнем состоянии, ужасно это напугало:- Йан, ты... Ты же, ну...- Просто. Молчи, - выплюнул, как два камня, детектив.- Йан, мне...- Я не хочу слушать эти жалкие оправдания.- Йан, позволь мн-- НЕТ, НЕ ПОЗВОЛЮ! - - Повысив голос так, что он заглушил собой и шум автомагистрали, Йан хлопнул рукой по рулевому колесу и вдарил по тормозам. Машина резко качнулась вперед и вильнула зигзагом. Блез вдохнул и зажмурился, ремень врезался ему в плечо. Резина издала протяжный писк, скорее всего, оставив на асфальте черные полосы. Машина проехала на тормозном пути буквально пять метров и встала.На трассе не было никого, поэтому ни один человек не видел серый полицейский "тахо" с дымящимися колесами. Йан сидел, уперевшись спиной в сидение, и вытянутыми руками держался за руль, исподлобья продолжая смотреть на пустынное шоссе, и глубоко дышал. Наконец он перевел взгляд на Блеза и увидел, что тот, приложив руку ко рту, беззвучно плачет. Сердце следователя дрогнуло: он вновь глубоко вдохнул, закрыл глаза и разжал белые от напряжения пальцы. Выдохнув, он попытался погладить врача по щеке, но тот, видимо, заметил это краем глаза и съежился, словно рука Киркманна могла его обжечь. Полицейский убрал кисть от лица доктора и промолчал. Они сидели не слишком долго, но Йан предусмотрительно нажал аварийку, чтобы не вызывать вопросов у редких случайных попутчиков. В конце концов, Фостер повернулся к нему. Дорожки слез отливали медовым отблеском:- Почему ты так поступаешь? Я могу, должен извиниться, почему ты мне не даешь? Мне что, нужно что-то сделать, чтобы заслужить твоего прощения? Ты знаешь, я могу сделать все, что угодно, - трясущимися руками Блез коснулся бедра Йана и двинулся к поясу брюк. Его вибрирующий от страха и отчаяния голос выбивал из колеи. - Прошу, ты знаешь, я могу...- Черт подери, Блез, нет! - детектив отпихнул руки рыжего, истерично пытавшиеся справиться с пряжкой. - Прекрати! Ты абсолютно пьян! Посмотри на себя! Омерзительно!- Нет, пожалуйста, не говори так, - голос врача снова дрогнул и зарядил отрывистыми очередями. - Мне так жаль, боже, Йан.... Я не должен был, я не имел права.... Мне так стыдно, ты можешь меня простить, прости, прости....- Хватит! Я все это уже слышал! - Йан снова прикрикнул на Фостера, но спохватился и смягчился. - Уже слышал.... Ты обещал, черт возьми. Обещал, что не будешь так пить; обещал, что не будешь доходить до беспамятства! А сейчас что? Да ничего! Ты опять меня обманул, бессовестный! У тебя есть хоть капля чести и самоуважения? Это возмутительно!Лицо Блеза, секунду назад охваченное страданием, исказилось. Слезы снова хлынули из его глаз, но на этот раз это были слезы злости. Он закричал в ответ:- Мне это нужно! Я постоянно вспоминаю! Вспоминаю все, что потерял! Мне нужен алкоголь, чтобы забыть и отпустить, он лечит! Мне лучше!...
- Это все ебаная брехня!Блез проглотил продолжение монолога. Йан редко использовал ругательства. Он говорил, что предпочитает интеллектуально унизить человека, чем ужалить его словом. Но иногда он позволял себе брань. Это были моменты разочарования, а их Блез боялся еще сильнее, чем просто гневного Киркманна.Детектив продолжал:- Я устал! Сколько можно лгать? Мне уже в горле встали твои обещания, что ты, якобы, излечишься алкоголем, забудешь прошлое, и все придет в норму! Ты, блять, думаешь, что я тупой? Ты думаешь, я не вижу, что все, что, сука, ты делаешь, это нажираешься снова и снова и гоняешь свои пройденные этапы по новому кругу? Тебе не помогает! Ты просто гробишь свое здоровье и мои нервы! Алкоголь не вытаскивает тебя из депрессии, он топит тебя в ней! Если ты напиваешься, так веди себя, как и хотел, спокойно и прикольно. Я не могу смотреть на тебя такого, сил моих нет, потому что я абсолютно, блять, не в силах тут тебе помочь, - закончил гневную тираду детектив. Пару секунд посмотрев в глаза Фостеру, он развернулся и, резко распахнув дверцу машины, выскочил на улицу.- Йан, нет! Вернись, не бросай меня! Йан, умоляю, только не ты, прошу, только не ты... только не снова. - Просьбы превратились в мольбы, а затем и в тихий скулеж в край твидового пальто.На улице начало моросить, и легкая водяная взвесь толклась в воздухе, окружая полицейского. Йан знал, что проблема есть, но как ее решить безболезненно, не понимал. Блез сопьется, если его не вытащить, но что? Как помочь тому, кто уверен, что спасение от боли в еще более глубокой боли? Ответа у Киркманна не было. Немного поостынув, он вернулся в машину.Блез больше не плакал. Он смотрел прямо перед собой, следы слез были стерты, размазаны по щекам.Не спрашивая разрешения, Йан наклонился и трепетно поцеловал его влажную скулу. Врач сдавленно охнул, закрыв глаза.- Поедем, Блез.
- Куда?- Домой.Фостер взглянул на полицейского с опаской:- Домой? Ты все еще будешь рядом?
Вместо ответа блондин развернул его к себе и подарил долгий нежный поцелуй. Когда их губы разомкнулись, он увидел, что рыжий скривился, так как снова плакал. Посмотрев на него и сверкнув глазами, Йан ответил:- Я буду рядом до конца. Но не надо себя травить.Утыкаясь лицом в ладони, врач послушно кивал.