Заклинатель Встреч (1/1)

Вот бы случилось так,Чтоб на мгновенье замедлило время бег!В дни, когда лётное поле слишком далёко,К тебе, спасаясь, бежать бы смог.Стоя на краю болот, Вит услышал вой: холодный, одинокий, грустный — он продирался сквозь заросли чернобокой бузины, тренькал над головой вместе с выбеленными беспокойными звёздами. Дальше — ближе, выше — ниже; вой этот обхватывал застывшего юношу коконом из переплётшихся мшаных жгутов до тех пор, пока сердце его не поддалось манящему зову, и Вит, поставив наземь фонарик, не сделал навстречу ему первый неуверенный шаг.Потом — ещё два.Ещё три…Когда же, едва уговаривая себя продолжать вдыхать, он выбрался на опушку раскинувшего сосновые корни мрачного леса, из сгустившейся синей темени, сверкая лунным огнищем выстекленных глаз, выбрели две собаки: большие, чёрные, легконогие, охваченные среним с прозеленью свечением. Шерсть, отросшая на их загривках, вилась тяжёлыми космами, пасти пускали капающую с клыков слюну.?Идём…?Вит оторопело оглянулся, но никого, кто мог бы с ним заговорить, поблизости не обнаружил.?Идём с нами…??Не смотри. Не ищи. Ты и так хорошо знаешь, чей слышишь голос?.Вит виновато улыбнулся, ухватился за ветку раскинувшей листву молоденькой осинки, будто та могла оплестись по пальцам серебряной лесой и удержать его там, где он стоял.?Почему ты медлишь??Собаки смотрели грозно, с оскалом жёлтых оскоплённых зубов. Смотрели опасно, но покинуть мшистого островка опавшей хвои, кажется, были не властны.?Иди за нами вдогон?.— Я… не могу… — юноша вяло, убито, рассеянно качнул белокурой головой. Сердце его, обуянное тоненькой птичьей тоской, жалобно забилось. — Не могу я никуда отсюда уйти…?Это не так?.?Наши зубы порвут преграду?.?Выпустят тебя?.?Ты сможешь уйти?.Одна из собак, начавшая светиться талым угольным золотом, подошла на шаг ближе. Ударила когтистой лапой о невидимое отразившее препятствие, скребнула кремнем выбивших искры когтей.— Я не могу… я правда не могу этого сделать… — в отчаянии повторил Вит, заломивший занывшее правое запястье. — Это невозможно… Не могу я уйти!Собаки предостерегающе наклонили матёрые головы, блеснул огонь похолодевших зверовых глаз.— Прочь… Уходите от меня прочь! Ай-я!Псы, клацнув челюстями, грозно зарычали. На ветку треснувшего неподалёку коряжистого тополя опустилась накрытая чернотой странная птица, завращавшая вытаращенными дикими глазами. Кликнула, щёлкнула клювом, распушила веерище косматых перьев, распугивая тут же давшее скважину сплетающееся колдовство.Вит, тряхнув начавшей подкруживаться головой, испуганно попятился. Отгородился от застывших перед прыжком собак руками, выбросив те перед собой ладонями наружу, и, надорвав внутренности болью с трудом пробившегося хриплого голоса, бросился через ухабистые заросли обратно туда, откуда начался ныней ночью его запретный стёршийся путь.Стылый собачий вой, с лёгкостью рассёкший незримую преграду, рокочущей морской волной гнался за ним следом.??????— Ты кто…? — недоверчиво спросил высокий чёрный мужчина, глядящий на худенького запыхавшегося юнца сверху вниз. Глаза его были красны, кожа бледна, но куда как более румяна, нежели полумёртвое лицо скитающегося без дела найдёныша.Златовласый мальчишка с голубыми, кажется, глазами — мужчина точно не понимал из-за кривляющихся сумеречных игр — продолжал, приоткрывая и снова закрывая рот, таращиться на него так, будто это не он, а к нему на тихий домашний порог налетел всклокоченный чёрт знает кто, расшугав воду, псов, взбеленившихся птиц да чадящие ночные тени.— Эй, ты слышишь меня вообще? Говорить не умеешь, что ли?Не то чтобы происходящее его волновало. Не то чтобы мальчишка так уж прям не имел права бродить там и тогда, где и когда ему вздумается. Не то чтобы стоять здесь, смотреть на него и неторопливо перетасовывать в голове сплошь дурные сдающие догадки — было такой уж хорошей идеей, но…Отчего-то так просто отпускать того, найденного на стыке опасных нелюдимых топей и смолкшего сонного пастбища, спускающегося в еловую пустошь отлогим папоротниковым склоном, не захотелось.— Да умею… умею я всё… — взяв, наконец, себя в руки, проговорил набедокуривший, как пить же дать где-то и в чём-то набедокуривший, малец. Голос у него оказался тягучий, певуче-бархатистый, байховый почти; пересушенные губы, облизанные нервно двигающимся языком, дрожали, дыхание срывалось, ветрилось, посвистывало.— Бежал, значит? Просто так или кто-нибудь за тобой гнался? — в лоб спросил тот, кого звали Кристианом.Юноша от слишком прямолинейного вопроса, которого он, судя по всему, поймать не ждал, удивлённо вскинул голову, распахнул пошире глаза — ясные, чистые, однозначно голубые. Покатал на языке холодный ночной воздух, осевший капельками тревожной росы.Кристиан заметил, что одет тот был небогато, но на редкость, чего в этих краях встретить особо не получалось, опрятно: алавастровая сорочка из батиста, льняные штаны цвета молоденькой ланьей шкурки. Волосы чуть выше лопаток и, что попадалось гораздо реже выстиранной одежды, тоже чистые, шелковистые, дышащие да шевелящиеся на покорных ветровых кистях.— С чего ты взял, что я бежал? По мне — так это сплошные твои выдумки и ничего больше.В стекляшках рассиних глаз плеснулась синичья настороженность. Потом — соловьёвое опасение. По правде, полночный чудак, явно чувствующий себя в обществе незнакомого мужчины скованно, опасливо и неуютно, уже вовсю переминался с ноги на ногу, задумчивой украдкой поглядывая себе за спину.— Если хочешь сбегать — сбегай. Следом не погонюсь, будь уверен, — мрачно заверил его Кристиан. — Но, сдаётся мне, заниматься на болотах в полночный час можно только тремя вещами: колдунствовать, блуждать, сбившись с дороги, или нестись сломя голову, пытаясь замусолить плутоватые следы. А ты занимаешься именно третьим, как по мне. Или я не прав, и ты всё-таки заблудился?Юнец, задумчиво покусав губу, неопределённо повёл головой.— Не совсем, — сказал уже чуть более дружелюбно и хитро, будто утирающий усищи лис. — Я сам толком не знаю... Просто гуляю, думается.— Гуляешь? — Чёрные брови, похожие на взлёты крыльев замазанных сажей воронов, хмуро взметнулись наверх. Лицо, исказившееся в острых скулах, залегло морщинками нехорошей подозревающей хмари. — Чудны?е у тебя места для прогулок, однако.Мужчина ему не верил. Ни разу, ни на единый скудный напёрсток — это юноша видел отчётливо.— Я — Вит, — вертляво и снова по-лисьему пытаясь избавить себя от неприятного разговора, протянул он, натягивая на губы совсем не искреннюю лучащуюся улыбку. Лунную. Вовсе никого — даже саму себя — и никак не греющую. — А как мне называть тебя, раз уж Заклинатель Встреч столкнул нас друг с другом в эту дивную ночь?— ?Заклинатель Встреч?, говоришь…? — ещё более мрачно переспросил мужчина. — А ты точно не волхвун какой-нибудь? — впрочем, помявшись немного, махнул на это рукой, недовольно, но назвав своё имя: — Кристиан я.В здешних местах колдунов и схожую с теми нечисть сильно не жаловали — слишком уж много в своё время от тех приключилось бед. Говорили, будто самый страшный из них, тоже зовущийся некогда Кристианом, однажды стащил с небес звёзды и луну, перекрыл простым людям реки, забрал себе облака и дожди, а всех, кто приходил поквитаться с ним, оборачивал в собак — огромных чёрных собак, рыскающих с тех пор по лесам. И хоть те не были ни на згу виноваты, но собак здесь вот уже как много-много лет не любили тоже: травили, швырялись камнями, поджигали уши да хвосты.Именно поэтому Кристиан в любом случае сторониться мальчишки не собирался — что терять тому, кто сам приютил и вырастил двух здоровенных чёрных псов, повольно бегающих сейчас где-то по пустошам да оврагам?Но сторониться — это сторониться, а вот не опасаться и относиться с преждевременным доверием не получалось — да и у кого бы получилось, верно? — всё равно.— Кристиан, значит…? — задумчиво проговорил Вит, распробывая на языке новое незнакомое словцо. — Какое забавное, ты подумай, имя, с целый век его не слыхивал, чем хочешь поклянусь… И длинное-длинное же какое… Хочешь, я буду звать тебя просто ?Кристи?? Или ?Аном?? Или… — здесь дурашливый скоморох пакостливо хохотнул, будто задумал паясничающую детскую шалость, блеснул хитрым прищуром блудливых глаз и, не стесняясь, выдал: — А ещё, если чуть-чуть поиграть, почти ?Кристина? получается… Кристина! Как тебе, а?Кристиан резко помрачнел, оглядел мальца уже с полутенью отразившегося в каждой гримасной морщинке разочарования.— Никак, — скупо бросил. — Пожалуй, зря я вообще к тебе выходил. Тебе и одному тут неплохо, как погляжу.Сказав это, он быстро отвернулся. Поправил тяжёлую заплечную сумку, привешенный к одному из ремней резной фонарик, покачивающийся одуванчиковыми светочами из сторонки в сторону?, и на полном серьёзе вознамерился уходить, приминая стопами упрямую мокрую траву, когда юнец с острым языком вдруг сделал то, чего мужчина от него не ждал.Бросившись с какого-то перепуга следом, тот тихо его окликнул, ухватился пальцами за локоть, умудрившись практически полноценно на том повиснуть лёгкой костлявой былинкой.— Подожди! Подожди же ты! — вскрикнул так напуганно, точно с внезапного удара уверовал, что самостоятельно здесь не протянет и пары утлых часов. Поймав на себе вопросительный, но сердитый взгляд, заметно приутих, с неуклюжим оттенком стыдливости опустил глаза, куснул скривившиеся податливые губы. На сей раз лицо его выражало смятение, глубокую растерянность и всё-таки, как себя ни обманывай, откровенный и бессильный… страх. — Не уходи от меня никуда, ладно…?Это, последнее, вытолкать из горла ему было особенно трудно — Кристиан видел, поэтому, наверное, и не смог отказать да заставить упрямо упёршееся тело сдвинуться с места.— Видишь ли, я не то чтобы заблудился… — прошептал себе под нос замявшийся белобрысый чудак. — И не то чтобы бегу. И даже не то чтобы, как ты подумал, колдую. Просто… — подавившись свистящим вдохом, юнец не договорил, запнулся, поднял вот голову и без предупреждения уставился Кристиану в глаза, чаруя странным лилейным светом, струящимся через частички крохотных кроветворительных пор. Тонкие длинные пальцы на перехваченной в локте руке стиснулись крепче, обречённее. — Можно я с тобой погуляю немного?Кристиан, ожидавший, в общем-то, чего угодно, но только не подобного поворота событий, так и остался тупо молчать, не отыскав для ответа ни одного подходящего слова.— Дело всё в том, что я давно никого не встречал, — поспешно затараторил Вит, расценивая чужое молчание за непременный и печальный отказ. — И ещё мне почему-то кажется, будто я уже однажды видел тебя где-то. Не знаю где, но… Так всё-таки можно я побуду с тобой?Просьба была удивительной, непривычной, с запахом чабреца и пролитого на ладони орехового молока. Нелюдимый Кристиан не привык исполнять чьих бы то ни было просьб, нелюдимый Кристиан не привык к обществу вообще, но…— Можно, — сам не понимая почему, сказал он. Сутуло повёл плечами, перевёл сбитый с толку тёмный взгляд на высокие бледные звёзды, протираемые платком позднего летнего луностояния… — При условии, что никакими ?Кристинами? ты меня называть не будешь.Вит, сморгнувший этими своими белыми соломенными ресницами, призадумался. После — заговорщически улыбнулся…И слишком быстро, слишком бездумно кивнул, воспринимая небрежно брошенное предупреждение очередным глупым да скучным правилом, чьи бестолковые прописи приучился старательно обходить с самого своего детства.??????Вит, игриво вышагивающий рядом, как будто бы совершенно беззаботно насвистывал незнакомую мглистую мелодию, за которой неуловимой прозрачной магией то раздавались шорохи крыльев охотничьих сов, то плясали листвой чайные ромашки и выбивающиеся из-под земли горные корни.Из тряпичной котомки, болтающейся на худом плече, веяло плотно запертым сургучным запахом, а ещё там хранился незрелый упругий тутовник — юнец, продолжая улыбаться и напевать, то и дело выуживал из нутра новую горсть чернеющих плодов, отправлял ту в рот да принимался неторопливо жевать.— Хочешь?За недолгое время их бесцельного блуждания Кристиан уже успел пообвыкнуться, что этот чёртов вопрос, очевидно, продолжит преследовать его до тех пор, пока он не надумает согласиться — глупый пшеничный мальчишка попросту не понимал и не принимал с тысячу раз отрезавших отказов. Поэтому, бросив на того — воодушевлённого и улыбчивого — очередной хмурый взгляд, мужчина лишь опустил плечи да устало выдохнул:— Бес с тобой. Давай сюда, что ты там ешь.Вит, обрадованный просто-таки донельзя, полез в сумку с довольным снегирёвым щебетанием. Выудил оттуда аж с целых две пригоршни и, подождав, пока Кристиан протянет руки, от сердца принялся засыпать те чёрными блестящими ягодинами, продолжая делать это, пока мужчина запоздало не усёк, что две горсточки Витовых ладошек должны были легко и спокойно уместиться в одной его ладони, но ягоды, нарушая все законы и порядки, всё сыпались, сыпались и сыпались, переваливаясь уже откровенно через край.— Эй-эй! Погоди! Хватит мне уже! — с уколовшей его самого настороженной опаской вскричал Кристиан.Вит, увлёкшийся процессом настолько, чтобы, кажется, напрочь обо всём остальном позабыть, сиюсекундно стушевался, вытаращил на содеянное глаза. Ловким движением пальцев перекрыл своему непостижимому волшебству путь и, поспешно высыпав ягоды в сумку, с виноватой улыбкой воззрился на заметно побледневшего спутника.— Прости-прости! Я немножечко перестарался, каюсь. Только... что же ты так смотришь на меня, Кристидруг?Мужчина нахмурился. То есть он всегда-то бывал хмурым, но сейчас — сделался таковым по-особенному.— Так ты всё-таки колдун, получается? — неприветливо бормотнул, внимательно наблюдая за переменчивым живым лицом.Живым-то, впрочем, живым, но ощущение, что на том за всё время их знакомства не промелькнуло ни единой правдивой эмоции — упрямо не отпускало.— Не совсем, Кристидруг, — уклончиво ответил юноша.— Тогда кто?— М-м-м… — Белобрысый скоморох задумчиво почесал переносицу кончиками двух пальцев, покосился в сторону обступивших чёрных елей, впитывающих колючими мохнатыми лапами каждое оброненное слово. — Ученик… колдуна, Кристидруг.— Да хватит уже повторять это, черти же тебя забери!— Что — ?это??Синие глаза удивлённо захлопали пухом пушистых светлых ресниц: почти искренне, если приглядываться не слишком внимательно, да всё равно не очень.— ?Кристидруга? твоего, непонятно, что ли? Я же сказал, чтобы ты не смел!— А что такого страшного-то? — Поганец, на всякий случай отодвинувшись на расстояние трёх незаметных шажков, растянул губы в пьяной, шальной и совершенно безумной улыбке. — Ты запретил мне называть тебя Кристиной, вот я и прекратил. Сейчас-то что? Ты ведь и Кристи, и друг мне теперь. Разве нет?От столь наглого, нисколько не смущённого заявления Кристиан неведомым, но нечестным образом смутился сам, в итоге только и сумев, что открыть да закрыть рот, потереть виски и, мысленно плюнув, обречённо выдохнуть:— Вот что. Мне нет разницы, чем ты занимаешься и кому служишь, но при мне чтобы ведовство это своё не трогал, ясно?— Почему?Гладь речных глаз затянуло рассеянной дымчатой рябью, и мужчина, потерянно на ту смотрящий, но должного ответа не знающий, раздражённо рыкнул:— Просто так. Просто оставь это. Не колдуй, главное, при мне, а что ты делаешь, пока я не вижу — меня не касается.Теперь настал и черёд Вита хмуриться.— А если я прекращу на время кудесничать… — вытянувшееся блёклое лицо загорелось нехорошей хитринкой ярмарочного лицедея, — тогда ты станешь для меня Кристидругом? Чтобы по-настоящему?Кристиан вновь вздохнул утомлённым, проехавшимся по ночным холмам на взмыленной кобыле стариком из пожитого Зелёного Народца.— И на что я тебе сдался…?Мальчишка на этом хотел было вставить некое весомое, но абсолютно ничего не объясняющее словечко, да Кристиан, окончательно сдавшийся и новую свою участь принявший, не позволил, быстро и в зародыше того перебил:— Бес с тобой. Ещё раз. Буду, кем тебе в голову взбредёт. Но никаких зелий-обманок-приворотов при мне. Понял?Вит, невыносимая солнечная бестия под ликом сошедшего со сказочных картинок неповинного ангела, ответил радостным кивком.Они бродили по лесам, весям и пустошам так долго, что Кристиан прекратил понимать, куда лежит их путь, сколько прошло часострелок с мгновения их встречи, почему он продолжает покорно играть в зыбкие игры лунного чудака вместо того, чтобы оборвать это всё и возвратиться домой.Мимо порхал ветер-душитель, на небе собирались буграми провалистые меланитовые тучи. Ели и сосны, поскрипывая пернатыми ветвями, сшивались навесом из тёмной игольчатой зелени; позвякивали побрякушками смолистые шишки, пахло мёдом и жидким янтарём. Иногда сквозь повесу воздуха и перемешанных на котле запахов отчётливо прокрадывалось веяние влаги, сырости, ягоды-морошки и настоянного клюквенного ила — где-то поблизости зачинались владения мрежных болот.— Эй, послушай-ка, Кристидруг…Мальчишка Вит, что уже долгое время брёл рядом, сохраняя несвойственную его летучей породе тишину, поднял вдруг лицо, на котором сияющим ярким факелом тут же зажглась ослепительная улыбка, напрочь перекрывшая скромный да талый свет песочного фонарика.— Чего тебе?Белокурый травознай качнул, как будто и не звал его только что вовсе, головой, взметнул переменчивый взор к небу. Полюбовался завихрениями надвигающихся туч, вслушался в гул далёкого ещё грома, где-то там, в неведомом краю, распугивающего прыткую лесную птицу, и, наконец, помешкав, спросил:— А ты знаешь, откуда берётся дождь?Кристиан недоумённо приподнял брови.— Ясен пень, — фыркнул. — Оттуда и берётся, куда ты сейчас глазеешь. С неба, стало быть.Вит, нахально хлопнув мужчину по руке так, точно они с добрый десяток лет пробыли славными друзьями-товарищами, снисходительно хохотнул.— Вот я и думал, что ты так ответишь. Но нет же! Вовсе нет. То есть да, но… Я имею в виду, знаешь ли ты, откуда он берётся на самом деле?Кристиан мрачно качнул головой — подобные разговоры ему не шибко приходились по душе.— И знать не хочу.— Ну как же это так? — Притворное расстройство было вязким на ощупь и горьковатым на вкус. Правда, мнение нового знакомого Вита интересовало не то чтобы особенно сильно. — Думаю, ты просто упрямишься, потому что стеснительный или гордый. Или стеснительный и гордый… В общем, смотри. В чудесных восточных странах, которых я никогда не видел в глаза, рассказывают, что…— Откуда ты знаешь, что они там рассказывают, если сам в них не бывал? — угрюмо спросил Кристиан, тут же, впрочем, поняв, что спросил зря, потому что напоролся на ещё более снисходительный и раздражающе неприятный зрак, задевший внешнюю оболочку сердца острой осиновой занозой.— Книги я читал. Книги. Штуки такие, в которых чёрным по белому о всяком разном на свете написано, — усмехнулся Вит. — Их у него много-много, ты даже не представляешь, сколько! И книги эти, как известно, говорят сущую правду, даже если иногда ту и приукрашают слегка.— Да знаю я, что такое эти твои книги, балбесище… Ты мне лучше скажи, у ?него? — это у кого именно? — вопреки безмолвно даденной самому себе клятве больше ни о чём мальчишку не спрашивать, Кристиан продолжал старательно ту нарушать.— У моего учителя.Ему показалось, или юное синеглазое лицо при этих словах побелело, покрылось мертвецким восковым лоском, а глаза будто разом запали, очертив мятыми синюшками нижние веки?Вит же уже отнюдь совсем не радостно, не так бодро и гораздо более отрешённо продолжил торопливо говорить:— В книгах этих рассказывается, что где-то на Луне живёт некий Ворон. Он очень добрый, очень мудрый и очень-очень одинокий, поэтому, дабы не погибнуть от разрывающей денно и нощно сердце тоски, он разводит там сады.— Что, прямо на Луне? На той самой, которая висит тут над нами?— Да. Ворон о-очень-очень большой и носит воду для полива из лунного родника в клюве. Когда же он начинает выливать её на цветы, вода просачивается и падает на нас тем, что мы принимаем за дождь… Забавно, правда?Колдун, по-кошачьему прищурив ресницы, перевёл взгляд на своего попутчика; в озёрных кувшинках загадочных глаз качнулась тонкотелым зёрнышком проклюнувшаяся в стебельке надежда, но…— Нет. Ничего забавного в этом нет, — отрезал вишнеглазый мужчина, насупившись, кажется, только сильнее. — Выходит, у нас тут дождь льётся исключительно потому, что где-то терзается тоской большая унылая птица?— Да, вроде бы всё именно так и есть. Но от этого он ещё более ценен, не правда ли? Дождь, я имею в виду.— Да плевать я на его ценность или не ценность хотел. Что, если однажды ему просто надоест сидеть со своими немыми цветами и он улетит, этот твой ворон? Что будет тогда? Мы тут все помрём, получается, от засухи и жажды, или… — Кристиан, и без того не привыкший говорить того, что зачем-то говорил сейчас, резко и болезненно запнулся да с концами потемнел лицом, краем глаза увидев, как бесноватые губы смеющегося над ним мальчишки обрисовала ласка светящейся ландышем улыбки. — Что ещё? Что я не так тебе сказал и что ты так на меня смотришь?— Да ничего же совсем. Правда. Просто ты, оказывается, очень ранимое существо, да, Кристидруг? А с виду вот и не скажешь.Колдун над ним не издевался, не насмехался — Кристиан хорошо это чувствовал, но всё равно вспылил, отвернулся, рыкнул нечто невразумительное и звереватое…И там же вдруг наизнаночно остановился, с непониманием и заклокотавшей под горлом тревогой уставившись на огромного крапчатого ястреба, без всякого страха опустившегося на ветку ближайшей сосны.Ястреб этот вывернул голову, прищёлкнул хищным медным клювом, моргнул желтизной дальнозорких глаз. Кликнул протяжной ночнующей ведьмой с танцующих вереском пустырей, распушил окрылённые перья, а после взял и спрыгнул на пригорок из поваленных сучьев, устремив на двух застывших странников внимательный осмысленный взгляд. Хотя, пожалуй, даже не столько на них обоих, сколько на одного лишь…Вита.Проследив за этим и запнувшись на впалых подснежных щеках, Кристиан с глухим запозданием сообразил, что юноша всё минувшее время являл вполне себе здоровый оттенок — сейчас его бледность стала сравнима разве что с гулкой ледовой зимой, разлитой по пустошам бочонком растоптанных сливок.Вит под не отпускающим птичьим взглядом попятился. Оступился, едва не полетев спиной навзничь. Ухватился пляшущими туда и сюда глазами за Кристиана — на долю секунды мужчине почудилось, будто в тех натянулась тугими медвежьими жилами упрашивающая мольба, но ястреб тут же кликнул снова, и мольба эта сменилась кошмарным красным страхом, беспробудной обречённостью…Потом — ошеломляющим повальным смирением.Подёрнувшиеся мальчишеские губы, выглядящие так, точно от них отобрали все животворящие соки, обрисовал изгиб виноватой лживой улыбки. Пальцы, подрагивая из самого окостеневшего нутра, вынули из сумки странный мелкий камушек — вроде бы простой, гладкий и по-речному чёрный, он вдруг разгорелся приглушённым мышьяковым сиянием, распугивая по елям да соснам насторожившую уши темень.— Я знаю, что обещал не колдовать при тебе, Кристидруг… — тихо-тихо пробормотал незнакомо изломанным голосом юноша, стремительно потупив взор, — но иначе я не смогу возвратиться этой ночью домой…Сердце Кристиана, растопившееся в выплеснутом кедровом соку, болезненно и встревоженно ударилось о сдавившие кости, сжалось.Шагнув навстречу отпрянувшему волхву, мужчина, сам не понимая, что и зачем творит, попытался схватить того за руку и удержать, никуда от себя не отпускать, тем более что и феи атласных серёжек, парящие звоном невидимых бубенчиков и летучих цветов, нашёптывали, что никакого ?дома? у юнца нет. Того настоящего дома, в который он сам бы захотел хоть когда-нибудь вернуться.— Где ты живёшь? — хрипло спросил он. — Где оно, то место, куда тебе нужно нынче от меня уйти?Вит, склонивший к плечу голову грустным жестом маленькой пташьей зарянки, мягким хорьком ушёл от проскользнувшего совсем рядом соприкосновения.— Далеко. Я живу очень-очень далеко. Тебе нельзя туда ходить, Кристидруг…Чёртово прозвище, прежде раздражающее, а теперь напетое и запетое тысячью ветров старых сундучных сказок, неожиданно принесло ощущение впервые познанной пустоты, облизанной холодом неполности, задутого сыростью некогда жаркого абрикосового костра; получилось только пьяно тряхнуть головой, пытаясь выбросить из той вползшее в уши наваждение, но сильно легче от этого не сделалось.— Позволь мне хотя бы проводить тебя...!Вит, на миг замерший от чужой нежданной просьбы, замялся, растерянно оглянулся на выжидающе скрипящего ветками ястреба. Тот взъерошил в загривке кольцующие перья, переступил с одной мохнатой лапы на другую. Ударив с несколько раз мощными крыльями, взлетел в синеющий воздух, маленькой размытой точкой уносясь в накрытое звёздными брызгами небо.— Нельзя. Прости меня, прости, правда, но тебе совсем нельзя со мной, Кристи.Кристиан хотел, всем своим сухим искренним сердцем хотел поймать его, хотел заставить остаться, чтобы…Чтобы юнец рассказал ему больше. Чтобы скрасил чудаковатым своим присутствием ещё одну незваную ночь, ещё один брусничный рассвет и следующий за тем земляничный закат.Он хотел, он правда этого хотел, но…Вит, тихо и бессильно сомкнув похолодевшие губы, попятился, окинул тревожным взором тлеющий на ладони речнушный камень и, оленьей опрометью бросившись в заросль густых чёрных кустов, с шумом неслышимых кошачьих шагов скрылся в заколыхавшемся ду?хами ночи замшелом лесу.