XIII (1/1)
На следующий день Йан снова встал рано, несмотря на то, что это был выходной.В 4:07 он уже поднялся с постели и решил, что не будет пока шуметь на кухне, чтобы не будить хозяина.Марти звонить было рано, поэтому, чтобы хоть чем-то себя занять, Йан решил размяться. Пространство в комнате позволяло провернуть некоторые физические упражнения.Не особо напрягаясь, детектив начал утренний фитнес в чем спал, серых спортивных брюках.А вот потом, с пяти утра, детектив откровенно маялся. Он потратил час на спорт, после ушел принять душ и позволил себе зависнуть там на долгие полчаса. Дисплей, горящий цифрами 5:32, заставил мужчину с досадой завалиться на диван.Игры на телефоне. Соцсети. Болтовня с Айзеком. Пара видео на ютубе. Два урока испанского и несколько мемов. В конце концов часы показали восемь утра, и блондин решил, что сейчас уже можно пошуметь посудой. Чайник, чашка черного, крепкого. Перекус в виде бутерброда с чем-то, что было в холодильнике (почти ничем).В девять он оделся и вышел из квартиры. За полчаса надеялся прикупить хоть что-то, что могло бы восполнить потраченное на него время врача. Женщина на кассе весьма нелестно посмотрела на него, покупающего дорогой коньяк в пол десятого утра, но следователя это не заботило.Вернувшись, он вырвал лист из блокнота и, чиркнув на нем "спасибо за гостеприимство", тихо поставил бутылку во вчерашнюю импровизированную полку-мини-бар.9:57. Уже можно позвонить и потиранить Морта.Тот взял трубку почти сразу, как и всегда. Киркманн начал:- Да, здравствуй. Нет, я звоню не по работе, и ты прекрасно это знаешь. Брось, полагаю, ты догадываешься, о чем я хочу поговорить. Ну и как ты мог вбросить эту идею? В смысле? В смысле общая? Морт, это неправильно. Нет, это НЕ правильно. Ладно ты, ладно те двое, но тут совсем другое. Нет, дорогой мой, всему есть предел. Ничто не должно решаться в ущерб кому-то. Ни мои проблемы, ни чьи-то ещё. Да, ты правильно понимаешь. Я больше не должен здесь быть. Я не хочу потом до конца жизни знать, что я был кому-то камнем на шее. Да, да. Конечно, я извинюсь перед ним. Знаешь, вам всем тоже стоило бы. Он не заслуживает такого отношения. Да. До связи.Отняв телефон от уха, блондин осознал, что довольно сильно злится, а последние фразы произнес своим фирменным холодным звенящим тоном, смотря в окно и сложив руку на груди.Пока Йан ругался по телефону, Блез открыл глаза. Мысленно нагнав на себя за то, что проснулся, врач дотянулся до телефона и глянул на время. Десять утра. Странно, ведь в таком измотанном состоянии он рассчитывал проспать минимум до обеда. Внутри что-то щёлкнуло. Рыжий снова включил телефон, на этот раз проверить дату, а то мало ли он проспал весь день. Но нет. По какой-то причине Фостер даже вздохнул с облегчением. Возможно, все дело в Йане. Не хотел бы он проспать последний шанс поговорить с ним.
"Ладно, ладно. Сегодня последний день вашей встречи. Позаботься о том, чтобы чувствовать себя лучше сегодня. Будь дружелюбным. Позволь себе наслаждаться общением, прежде чем распрощаться с жизнью. Блять, точно. И вынеси мусор. Он уже давно на балконе. Ты же не хочешь, чтобы он кого-то смутил после твоего самовыпила. Хорошо, хоть квартира чистая".Фостер сполз с кровати на пол, сразу же направляясь в гостиную, чтобы увидеть Йана, но остановился на половине пути.
"Нет погоди. Ты хотел... Ты хотел попробовать. Так попробуй. Он не откажется. Он не откажется, не откаж-"Повторяя это в мыслях, как мантру, Блез вышел из комнаты.
Покидая спальню, Блез услышал голос Йана. Он с кем-то разговаривал. Фостер решил не подслушивать, а то мало ли это какая-то секретная информация, потому что детектив говорил достаточно тихо. Рыжий молча встал у стены и закрыл руками уши, чтобы невозможно было разобрать речь.
Наконец, Киркманн замолчал. По интонации, которую уши Блезауловили, было ясно, что гость зол. Или же ему очень грустно. А может и то и другое. Отсчитав в уме пять секунд, врач вышел в комнату и встретился взглядом с чужой спиной.— Доброе утро, Йан, — произнёс рыжий, правда, немного неуверенно. Интонация плотно въелась в память. — Всё... Хорошо?Киркманн молчал. Мышцы лица свело, это было естественно после такой злости, Йан привык. Но сейчас за спиной к нему обратился Фостер, по голосу которого можно было предположить, что, вполне вероятно, он слышал что-то из разговора. Нужно было как-то ответить, а пугать человека мимикой презрительной агрессии не хотелось. Следователь попытался слепить подобие улыбки, но уже повернувшись к врачу, он понял, что она получилась вымученной, скорбной.- Ммм, да. Да, все... Нормально. Все хорошо. - Поджав губы, он взглянул в окно. Надо сказать, что он уезжает и извиниться. Очень сложно преподнести извинения. Особенно, когда сам был не в курсе, что тебя пихнули в омут. Чувствуешь ответственность за всех.Йан не нашёл ничего лучше проверенного способа.Частично сказать правду.- Блез, я... Я должен извиниться перед вами. Не только за себя, но и за еще нескольких человек. В первую очередь, у вас нет проблем с законом. Это был только мнимый предлог, чтобы подселить меня к вам. Ввиду личных причин, я вынужден сейчас жить у разных людей, чтобы разобраться с некоторыми особенностями своей жизни. Некоторые лица согласились помочь мне добровольно, но вам меня навязали. Я недолго пробыл тут, но все что я вижу, это очень... Это очень больно. Мне искренне жаль, что так получилось, если бы я знал, что вы за человек, я бы никогда не согласился...Пока детектив говорил, Блез внимательно слушал и вертел в голове его вчерашнюю фразу в ответ на догадку Фостера о том, что у Йана сейчас нет дома.
"Сейчас он договорит, и ты предложи ему пожить тут ещё. Он достаточно приятный человек, возможно, мы даже могли бы через какое-то время подру... что"?Глаза Блеза расширились, внутри всё резко похолодело. Он всё понял. Он понял с кем был разговор по телефону. Понял, что детективу сейчас рассказывали всё самое ужасное, что он совершил в отношении Вольфа. И хуже всего то, что тот сделал выводы совершенно не в пользу соседа.
"БЛЯТЬ", - Йан закрыл рот рукой и отвернулся."Черт побери, это звуЧИТ НЕПРАВИЛЬНО, ИДИОТ", - быстро подбирая слова, Киркманн попытался выкрутиться.
- Я не то имел в виду, я хотел сказать по-другому, черт возьми, простите."Ну конечно. Твоя жизнь даже на день не может стать лучше, Фостер".
Врач почувствовал, как на глазах выступают слёзы. Он сразу начал злиться. Блез не мог поверить, что незнакомый человек был с ним добр только пока не поверил на слово чужим доводам о нём. В голове вертелась догадка, что Йану говорили,какой Фостер плохой, и тот специально подмечал грубое поведение соседа, чтобы затем склеить из этого образ. Образ "злого Блеза". Того самого, которого ненавидит всё окружение Вольфа лишь с его рассказов.— У ТЕБЯ ЧТО, НЕТ СВОЕЙ БАШКИ НА ПЛЕЧАХ, КАКОГО ХУЯ ТЫ ВЕРИШЬ ИМ ПРО МЕНЯ? ЕЩЁ И ТАК РАДИКАЛЬНО!
Слёзы уже потекли по щекам. Фостер начал пятиться назад, чтобы держаться от детектива как можно дальше. Он воспринимал собеседника как опасность.— Я ДУМАЛ, ХОТЬ ТЫ НЕ СТАНЕШЬ ОТНОСИТЬСЯ КО МНЕ ПРЕДВЗЯТО! ХОТЬ ОДИН СРАНЫЙ ЧЕЛОВЕК! ОХУЕТЬ, Я ВЕДЬ ДАЖЕ ХОТЕЛ ПРЕДЛОЖИТЬ ТЕБЕ ОСТАТЬСЯ ЕЩЁ, А ТЫ БУКВАЛЬНО ПЛЮНУЛ МНЕ В ДУШУ! МРАЗОТА!"Черт, ты идиот, Киркманн, посмотри, что ты наделал"!
- Нет, дело не в этом. Совсем не в этом. Все сплетни о вас до сих пор до меня не дошли, я просто... Я просто не хочу вас тяготить. Я вижу, что вам и так тяжело, и это не справедливо, когда людям в вашем состоянии навяз...Рука скользнула по столешнице и наткнулась на что-то. У нормального человека она бы остановилась, но счастливчик Йан не был из числа таковых. Проскользив по столу, белая чашка, та самая, которая прочно въелась в образ жизни врача, "отцовская", накренилась на краю и упала вниз.В иной ситуации блондин успел бы ее поймать, но в ссоре он не мог собраться, голова была занята только тем, как все исправить, как не усугублять проблемы Фостера.Удар и звон. Крупные осколки разлетелись под ноги обоим. Йан стоял ближе, один из кусочков керамики с силой ударился об ногу, скользя тонким краем сбитого фарфора. Ссадина слегка закровоточила.У Блеза будто вся жизнь пронеслась перед глазами, пока он наблюдал падение своей любимой чашки. Своей единственной действительно значимой памятной вещи. Это стало последней каплей. Он даже вдуматься не пытался в слова детектива. В собственные слова. Сейчас всё потеряло смысл. Только злость. Только отчаяние.
Устало глядя на руины чашки, Йан не мог ничего сказать, он кипел от злости на себя, на свой дурацкий дар, о котором он не просил. Когда все только начинает идти хорошо, случается что-то. Когда все очень плохо - случается что-то. И всегда только в худшую сторону, если это не работа. Невыносимая жизнь.Фостер не смог сдержаться. Слезы наполнили глаза, обильно стекая по щекам. Выйдя из оцепенения, рыжий бросился к осколкам, хватая их дрожащими руками. Он не мог поверить в то, что это случилось с ним.
— Нет, нет, нет, нет, нет. Ты, блять, разрушил всё. Ублюдок, ты... Ты... Пошёл нахуй отсюда. Уходи из моего дома.Коп молчал: рот не хотел открываться, горло окаменело. Мужчина просто закрыл глаза и увел голову в сторону. Сморгнув, он встретил взглядом стену. Теперь Йан просто не мог заставить себя посмотреть на врача, уровень стыда и сожаления повысился слишком сильно.Блез не мог кричать. Голос сильно дрожал, как и тело. Сжимая осколки в руках, рыжий не обращал внимание на то, что острые края заставляют его руки кровоточить. Хотелось просто сдохнуть. Умереть в этих кусочках. Уже насрать на то, что скажут люди о его смерти. О его жизни до. Фостер просто хотел, чтобы его мучения наконец прекратились.Киркманн хотел выжать какие-то жалкие извинения, но физически не мог. Он прекрасно понимал, что то, что сейчас произошло, это переломный момент для Фостера, и только он, Йан, виноват в этом. Он действительно разрушил, вероятно, последнюю опору в жизни этого человека. Что теперь с ним будет? И как детектив будет жить с осознанием, что если что-то случится, именно его вины тут больше всего.Возвышающийся, как победитель, над скорбящим об утерянном прошлом Блезом детектив выбесил врача. На каком-то внутреннем порыве, он крикнул, полурыча:- Я сказал убирайся! Проваливай!
Постояв немного, Йан молча вышел в холл. Свои вещи он не выгружал, поэтому покидать немногочисленное достанное обратно в сумку было нетрудно. Собравшись, он решил, что уйти стоит не прощаясь, потому что добивать человека звуками себя ему не хотелось.Прикрыв за собой входную дверь, стараясь не хлопать, он прислонился к ней спиной. Оставлять врача сейчас одного это преступная халатность, опасно. Но, нужно признать, Киркманн не тот человек, которого он хочет сейчас видеть возле себя.Спустившись, он еще раз взглянул в окна."Это неправильнонеправильно..."