XV (1/2)
Глава 10. ?О любви?.Очень-очень извиняюсь за долгую задержку. Читайте и наслаждайтесь, не забывайте комментировать!— Я умерла, когда мне было семнадцать, — как-то просто и безо всяких витиеватых или философско-обречённых фраз начала свой рассказ Савитри.Грейс изумлённо присвистнула. Ей всегда казалось, что индианка выглядит младше неё, однако та оказалась несколько старше англичанки в момент смерти. Савитри подняла голову на свист, и подруга замахала руками – мол, я слушаю, просто не могу сдержать эмоции. И Савитри, пожав плечами, продолжила.— Сейчас, вспоминая то немногое, что я знаю о своей человеческой жизни, я одновременно и понимаю, как была наивна, и смеюсь над собой, считая, что с тех пор поумнела, и злюсь, что всё именно так и произошло. Умерла я, кстати, довольно глупо – утонула, — внезапно с улыбкой сообщила Савитри, причём с таким видом, словно собственная смерть была самым интересным событием в её жизни.
— Ты?.. – поражённо выдохнула Грейс, не осмеливаясь закончить.— Нет, что ты! – Наступила очередь индианки бешено махать на подругу руками. – Я не покончила с собой! Хотя… — Скорбный вздох. – У меня и так была безответная любовь.
Грейс молча ожидала продолжения, не смея перебивать. Через какое-то время Савитри собралась с мыслями и заговорила дальше.— Возможно, ты знаешь, что наш народ делится на четыре касты: брахманы (жрецы), кшатрии (воины), вайшьи (люд) и шудры (рабы). Никому не дозволено переходить из касты в касту. То же самое касается и браков в моей стране. Так уж вышло, что я и Ратнам (?драгоценный камень? по-индийски – прим. автора) принадлежали к разным кастам. – Циничный смешок.История Савитри не была закрученной или насыщенной какими-либо интригами – просто история безнадёжной, как Грейс назвала бы это, любви. Однажды индианка увидела красавца Ратнама, бывшего в её родном селении по каким-то служебным делам, и тут же влюбилась. Разумеется, воин за счёт социальных различий не имел права обращать внимание на простую девушку из народа – к тому же, такой вот ?золотой? красавицей Савитри стала уже после смерти (какая ирония!), да разбогатела тогда же (ну где-то же она достала все эти золотые украшения!). В общем, индианка и сама прекрасно понимала, что её влюбленность ничем хорошим не закончится, но и со своими чувствами справиться не могла. Уж и родители её ?воспитывать? пытались, и подружки пробовали ?переключить? её интерес – ничего не помогало. Даже когда Ратнам уехал обратно, в столицу, Савитри не смогла его забыть. Так и жила, храня и лелея в памяти те мимолётные обрывки случайных встреч на улицах.
А потом пришлось ей в дождь зачем-то идти на реку. Вода вышла из берегов и буквально смыла девушку с хрупкого моста. Тело нашли ниже по течению – только через несколько дней.— … Короче, романтика, как в дешёвых романах. – Савитри пожала плечами. – Неразделённая любовь, понимаешь.Грейс было страшно слышать такие слова из уст подруги, но перебить она не смела. Сама англичанка не могла похвастаться иным исходом собственной первой влюблённости, но чувство это до сих пор было прекрасно, несмотря на трагедию, и Грейс не могла говорить о нём цинично. Должно быть, влюблённость и впрямь не принесла Савитри ничего хорошего, раз та вспоминает об этом с такой горечью.
— … В общем, даже хорошо, что я умерла, — удовлетворённо заключила Савитри. – А то даже и не знаю, как дальше жила бы. Может, меня и выдали б удачно замуж, и уехала б я далеко-далеко, и не встречала Ратнама больше никогда… Слыхала, что говорят ?время лечит?? Оно, может, и лечит… Но только после смерти я сумела по-настоящему избавиться от этого чувства – остались одни воспоминания. А после смерти очень многое меняет смысл… даже любовь.
Грейс слушала её просто, без слёз или сочувствующих слов. Она как никто понимала, что это меньше всего надо бывшему страдальцу. И Савитри была ей за это благодарна – и знала, что внутри добрая душа подруги будет рыдать, но не за неё, а за все несбывшиеся мечты, за все выплаканные ночами в подушку слёзы, за все печальные вздохи и невесёлые думы.
Но не успела Грейс подумать, что трагедия в личной жизни и последовавшие трудности в качестве шинигами заставили Савитри прикрывать рану в душе весёлой маской, как индианка внезапно расцвела, став собой, и её голос повеселел. Ненормально – после такой грустной истории.— Зато теперь… — Темноволосая девушка сложила руки, как при молитве, и одухотворённо прикрыла глаза. – Теперь… я снова влюбилась.*Реакция Грейс: мысленный фейспалм*— Он такой… такой… — И Савитри пустилась описывать таинственного ?его?.В голову Грейс закралось настырное подозрение, что жизнь – смерть тем более – индианку ничему не научила. Также она подозревала, что с не меньшим пылом Савитри расписывала достоинства Ратнама своим подружкам в бытность свою человеком. И новый объект воздыхания является, скорее всего, объектом тайного наблюдения и даже не подозревает о злосчастной ?шпионке?.— … И имя ему под стать… — продолжала разливаться соловьём шинигами. – Мы оба боги: я – Смерти, он – Огня…
— Прости, что? – От такого у Грейс глаза невольно полезли на лоб.— Таково значение его имени. – Савитри с недоумением посмотрела на всполошившуюся подругу. – ?Агни? – это бог Огня. – И, пояснив, она затараторила дальше, — а он так предан своему господину…— Он – человек?! – почти вскричала Грейс и всё-таки посмотрела на подругу как на ненормальную.Свод правил, принятых Богами Смерти во всех странах, запрещал какие-либо отношения с людьми. И если Савитри нарушит хоть одно из них – пиши пропало. А даже если не нарушит, всё равно будет страдать: как было видно из опыта обеих жниц, безответную любовь ещё никто не отменял.
— Савитри, а ты уверена?.. – начала было англичанка, на деле не зная, как закончить вопрос.— Вообще-то, если говорить прямо, это из-за него я приплыла в Англию. – Индианка горделиво вздёрнула носик, словно говоря: ?О как я ради него!?.
"Идиотизм," — обречённо подумала Грейс, даже не осознавая, что этой великой мыслью цитирует Рональда, когда тот слушает нытьё Грелля о шмотках и шопинге.— Грейс. – Савитри слишком серьёзно смотрела на англичанку. – Ты мне подруга, но в этом ты мне не помощница. Понимаешь? – Жалобный взгляд брошенного щенка. – Пожалуйста. Я хочу сама с этим справиться.
Грейс вздохнула. Что она могла на такое ответить? Тем более что она всегда считала, что подобные проблемы – дела только тех, у кого, собственно, такие проблемы и возникают. Такого мнения придерживалась и её лучшая подруга, Рин Кацураги, точнее, это были её слова, поэтому неудивительно, что они стали для Грейс прописной истиной.К тому же у всех любовь разная, ни в какой свод законов не запихнёшь все разнообразные случаи. Так что один влюблённый другому не советчик…
— Хорошо, Савитри. – Со вздохом, изданным англичанкой, могли сравниться только стенания человека, скорбящего по умершему близкому. – Делай что хочешь, я вмешиваться не буду. – ?Точнее, даже не знаю, во что вмешиваться,? — мелькнула мысль. – У меня забот, если честно, не меньше.
Грейс снова вспомнила о творящемся в организации и повесила нос. Настроения ей не улучшила жизнерадостная просьба индианки:— Грейс, а Грейс! А расскажи, ты влюблялась?
Савитри в предвкушении занятной истории подалась вперёд и случайно задела свою Косу Смерти, которая стояла, прислонившись к скамье. Остриё Косы опасно рухнуло вниз, к счастью, всего лишь содрав кожу на тыльной стороне ладони англичанки.Та тут же отдёрнула руку, даже не успев понять, что случилось. Зато до Савитри смысл происходящего дошёл в рекордные сроки: она широко раскрытыми глазами уставилась на тонкую линию киноплёнки, поднявшуюся из кровавого пятна на бледной коже. Шинигами аж моргнуть не смела – сквозь очки она с замирающим сердцем вгляделась в мелькавшие кадры…Кадр.… Объявляют результаты экзаменов. Грейс незаметно для себя вцепляется в руку Рин, волнуясь. Она чувствует, как внутри неё всё теплеет: она не лучшая из лучших, но всё равно справилась неплохо. Девушка улыбается и краснеет, думая: ?Братик будет мной гордиться…?…Кадр.
… Грейс, равно как и Рин, удивлена тем фактом, что половину их группы распределили во Францию и разбросали по тамошним департаментам. Девушка в очередной раз стискивает пальцами ладонь подруги, встревоженная: а ну как их разделят? Ведь Рин – это так называемый залог её уверенности в самой себе… Взволновавшись и сильно побледнев, Грейс пропускает мимо ушей слова жнеца, который зачитывает список фамилий и соответствующих мест стажировки, а японка, услышавшая всё, что надо, лишь снисходительно фыркает, удивляясь испугу младшей подруги. Фыркает, удивляется – и сжимает ладошку англичанки в ответ, наклоняется к её уху и весело шепчет:— Ты от меня на протяжении всей стажировки никуда не денешься.Грейс хлопает ресницами, а Рин тонким пальцем указывает на карту за спиной ораторствующего жнеца.
— Париж, Грейс. Город любви отдаётся на наше с тобой растерзание. – И японка смеётся.
В груди Сатклифф что-то отпускает, тает, и она тоже хихикает, радуясь, что ?залог уверенности? никуда не исчезает – на ближайшие пару лет. А там либо они снова будут работать вместе (хоть ничто и не вернёт списывания на сессиях или редкой практики с Косами), либо всё же разойдутся, но к тому времени Грейс научится хотя бы владеть собой.
?Как хорошо, что ничто не меняется – то есть, мало что меняется,? — поправляет саму себя довольная Грейс…
Кадр.… А в Париже их, оказывается, ждали. Высокой, но не выше Рин, светловолосый парень в огромных многоугольных очках и лишь на первый взгляд кажущемся строгим костюме. В его волнистых волосах, золотящихся на солнце, то и дело пробегают искры. Глаза за тёмными стёклами не видать, но так только интереснее…
Кадр.… Парень широко, весело улыбается, видя двух подопечных. Рин к непривычным улицам Парижа относится как-то философски, то есть не обращая на всё вокруг такого восторженного внимания, как Грейс, — хотя кто её знает, может, эта таинственная японка уже бывала в столице Франции? Сама англичанка ступает по мостовой, кажущейся ей чем-то, отличным от всего английского, с неуверенностью в каждом шаге, робко и в то же время с любопытством оглядывается по сторонам – и из-за этого кажется какой-то странной и чопорной, мгновенно давая окружающим понять, откуда она. Рин только смеётся и подзывает отставшую подругу…Кадр.… С извинениями Грейс подбегает к двум жнецам, стуча по мостовой каблучками, и замирает, наткнувшись взглядом на незнакомца. Представившись, тот сразу перестаёт быть таковым. Потом он галантно кланяется обеим жницам и каждой целует руку. Рин сей акт любезности воспринимает как нечто само собой разумеющееся, а Грейс, красная, как рак, неловко отдёргивает руку, смутившись…Кадр.
… Француз с английским именем, Сандерс Раён, приглашает девушек последовать за ним и первым начинает шагать в известном ему одному направлении. Жницы, спохватившись, следуют за ним. Оценивающе окинув взглядом спину нового знакомца, Рин негромко говорит, наклонившись в сторону Грейс:— А фамилия-то ему под стать…
Грейс, почти не понимавшая французского – за исключением слов, схожих с английскими, — тогда ещё не поняла смысла высказывания подруги, и японка только рукой махнула, пригрозив засадить Грейс за словарь…
Кадр.… ?“Rayon” – луч. “Rayon du soleil” – луч солнца (фр.)? — вот что читает Грейс в таки выданном ей Рин словаре. Только эту строчку и способна понять. Только сейчас и понимает, что имела тогда в виду подруга.А ведь Санни (Грейс называет его так лишь в мыслях, подтверждая неутешительный, чуть насмешливый диагноз Рин – ?влюбилась?) действительно похож на луч. Скорее даже на эдакий солнечный зайчик – всегда весёлый, яркий, светлый, не грустит ни минуты. Даже когда его отчитали за одну из ошибок Грейс на практике – так и не перестал улыбаться, хотя упрёк его точно обидел. И уж тем более улыбался, когда англичанка, тяжело переживавшая шишки, доставшиеся Раёну по её вине, не выдержала и расплакалась от несправедливости и собственной неуклюжести. Улыбался, потому что кто ещё мог успокоить её? А успокаивать он умел только так – улыбаясь и смеша.
Нет, яростно поправила себя Грейс. Не солнечный зайчик. Её Санни не такой легкомысленный. Он умеет быть серьёзным и сосредоточенным, когда надо, даже жестоким, если требуется. Жестоким она его видела, правда, только однажды – когда рядом с душой умершего мужчины они увидели демона. А к демонам Сандерс Раён был беспощаден – как и Рин Кацураги. Глядя на двух своих идолов, Грейс мечтала, что однажды станет такой же – несгибаемой, стремительной, сильной и уверенной Богиней Смерти.
?Луч солнца?. Да, именно так переводится его полное имя. Если “rayon” – луч, то “sunny”, прозвище, которое она сама дала ему, означает ?солнышко?*.Солнце не всегда милостиво к живущим на этой земле. Как говорится, и на солнце бывают пятна. Правда, последнее утверждение Грейс применяла к Санни только в том случае, когда вспоминала про его жестокость к исконным врагам жнецов. В конце концов, улыбка ему шла больше, чем нахмуренные брови и прищуренные в спокойной ярости глаза…
Кадр.… Нет. Она точно – стопудово – стопроцентно в него влюбилась.
Конечно, её Санни многим кружит головы. Над этими историями старшие жнецы – из тех, кто сохранил чувство юмора, — любят посмеяться.
Не она одна тает от единственного взгляда светло-зелёных глаз за стёклами огромных очков.
Не она одна краснеет, когда он обращается к ней.
Не она одна чувствует, как дрожат коленки, когда он берёт её за руку, показывая, какой угол нужно придать Косе Смерти, чтобы она перерезала киноплёнку правильно.И уж разумеется, она не единственная, кто не даёт себе отчёт в своих чувствах. Но она не первая и не последняя, кто не желает просыпаться и прервать этот чудесный сон…