Часть 3 (1/1)

***Пытаюсь нарисовать счастье на своём лице, срываюсь в туры в течении всего следующего месяца, тону в жарких объятиях своей девочки по ночам и безумно боюсь признаваться, что чувствую её чужой. Готовлю по утрам завтраки, пока она прыгает на скакалке в тени деревьев, и целую её в макушку, когда Таня шлёпает босыми ногами по полу и обнимает меня за торс.Чувствую себя настолько редким негодяем, что ругаюсь с собственным отражением, пока она светится счастьем, и я улыбаюсь, хоть и не могу ответить взаимностью. Кароль выплясывает в откровенных нарядах, заказывает платья с соблазнительным декольте, а я не чувствую ничего кроме животного инстинкта, и это отпечатывается клеймом на внутренней стороне груди.Пишу в заметках на телефоне признательные сообщения, продумывая, как бы сказать менее болезненно, но ухожу в себя всё больше. Не могу контролировать грусть, которая пляшет в моих радужках, и Тина видит, замечает, всё чаще спрашивает меня, что происходит, а я настолько трушу, что не рискую сказать ей правду.Не хочу, чтобы её мир рассыпался из-за меня. Не хочу, чтобы наши отношения стали вражескими, и хоть я на 101 процент уверен в её мудрости, но не могу позволить себе подобной черствости по отношению к этому хрупкому созданию. Я не выдержу краха её империи.Господи, ты же должен давать те испытания, которые нам по зубам, так за что даёшь те, которые бьют по чужому сердцу?Уезжаю на месяц, объясняя это необходимостью студийной записи нового альбома, и Тина понимающе кивает. Виснет у меня на шее, оставляет горячие поцелуи на губах. Просит возвращаться поскорее и шепчет, что без меня не может.—?Я хочу быть с тобой,?— срывается шепотом с покрытых персиковым бальзамом губ, и я задыхаюсь. Прощаюсь на автомате, позволяя себе расслабиться только в самолёте. Не хочу верить в то, что бегу от проблемы и от женщины, которая меня любит, но это становится горькой правдой, и я пытаюсь забыться в алкоголе.В голове приходит чрезвычайно глупая идея написать ей всё в сообщении, но Тина?— последняя, кто заслуживает подобного отношения. Набираю маме, чтобы посоветоваться, и её весёлость исчезает сразу, стоит мне только заговорить. Правда живительным веществом льётся с моих губ, и я дрожу от волнения, когда слышу осуждающий кашель на той стороне трубки.—?Сынок,?— её тон полон горечи, и я понимаю, что разочаровал еще одну женщину, которая в меня верит, и пока Тина питает всеобъемлющую любовь и нежность, я не смею поступать с ней подобным образом, но перекладываю груз ответственности от своего решения на маму, и от этого почему-то становится легче, будто мы обсуждаем то, какой пуховик надеть, а не как оттолкнуть любящую женщину, не разбив ей сердце. —?У тебя сложная ситуация, и я всегда говорю слушать своё сердце, но Дан,?— впервые мама обращается ко мне со всей присущей ей твёрдостью, и я теряюсь, словно маленький мальчик. Люблю её больше жизни и не понимаю, почему к остальным мои чувства так ограничены. —?Ты не молодеешь, а мы хотим внуков, и я тебя очень прошу?— не делай Тине больно,?— в моих родителях живёт нереальная любовь к Кароль с самых первых наших совместных эфиров, и на что-то подобное мне и стоило рассчитывать. Я закусываю губу, понимая, что маме сложившаяся ситуация не нравится совсем, и она бы многое отдала, чтобы её сын стал на путь истинный, но я настолько привык слушать сердце, что сейчас оно битами колотит меня изнутри.Я устал.Боже, если бы вы все знали, как сильно я сам от этого устал.—?Она ведь чувствует, что я её не люблю,?— взмаливаюсь, пытаясь выпросить другую меру пресечения, хоть и так прекрасно понимаю, что мама лишь советует, а не выносит приговор, но проще от этого не становится. Не хочу падать в её глазах ниже позволенного. Просто падать не хочу.—?Тогда сделай так, чтобы не чувствовала. Обуздай своё сердце, сынок. В конце концов,?— она замирает, не решаясь продолжать разговор, и я начинаю насчитывать удары столь важного органа, чтобы хоть чем-то занять свой разум. —?Семья?— это не только любовь, Данутц. Семья?— это доверие, поддержка, уважение, счастливые моменты, а любовь,?— я ощущаю, как она закусывает губу. Настолько хорошо выучил все её интонации.Чёрт. Все. Её. Интонации.—?Любовь проходит,?— заканчиваю за неё и сбрасываю вызов. Уверен, когда-то она поймёт. Допиваю стакан дорогого виски, но он не приносит расслабления. Я просто растворяюсь в пространстве, и это меня не радует. Хочу спать. И пока я могу позволить спокойный сон.Пишу Тине вечернее сообщение о том, что безумно вымотан сегодняшним днём и падаю лицом в подушки. В номере сильно жарко, поэтому я включаю кондиционер и раскидываю руки в разные стороны. Меня касается прохладный воздух, и я чувствую, что лечу.***Возвращаюсь в Киев отдохнувшим и полным решимости расставить всё по местам. Назначаю Тине встречу, и её голос дрожит какой-то нерешимостью. Она говорит о том, что нам надо обсудить несколько серьёзных вопросов, и я загораюсь в предверии этой встречи.Господи, пусть сегодняшний вечер решит абсолютно всё. Я так не хочу доставлять ей боль.Готовлю речь к вечеру, стараясь не вставлять в неё клише о том, что проблема не в Тине, но это действительно правда, ведь я бы всё отдал, чтобы снова её любить, ведь еще никто не любил меня, как она.Надеваю черную рубашку на нашу встречу и горько усмехаюсь, завидев отражение в зеркале. Ощущение, будто собираюсь на похороны, хотя, по сути, это действительно так. Иду хоронить искры в голубых глазах, и пусть кто-то после этого споёт Дикую воду на моих похоронах. Мне кажется, я заслужил.Пока добираюсь до ресторана жалею о том, что не предложил встретиться у меня в квартире, потому что даже фары встречных машин смотрят на меня с осуждением, будто весь мир знает гораздо больше, чем я говорю, и это так невыносимо пугает, что хочется скрыться.Прихожу в ресторан гораздо позже положенного и замираю за спиной Тины, пока она складывает журавликов из салфеток. Накрываю её плечо своей ладонью, целую в макушку и прошу прощения. Она практически без макияжа и без укладки, совсем не похожа на женщину-вамп, которую я встретил в павильоне Голоса, и я хочу сказать, что она стала еще прекраснее, но в свете следующих слов это прозвучит ложью.Кароль улыбается мне, но молчит. Кусает губы, продолжая распоряжаться салфетками, пока официант бросает на нас учтивые взгляды и не решается подойти. Я понимаю, что пришел черед распрощаться с нашими общими воспоминаниями навсегда, беру Тину за руку, привлекая её внимание, и она поднимает на меня уставшие глаза, в которых мерещится буря.—?Наверное, будет лучше, если ты скажешь первой,?— в моей голове проскакивает мысль, что она нашла кого-то другого, и я, как последний кретин, молюсь на то, чтобы это оказалось правдой, ведь Господь не может дважды поступить с ней столь жестоко.Кароль кивает, делает глоток минералки с бокала, и я наблюдаю за тем, как жидкость движется по её горлу, не в силах оторваться, будто могу просканировать её насквозь, и, может, мама была права, и я смогу совладать со своими чувствами, и сделать её счастливой, построить семью, вопреки своим чувствам и желаниям, может, я смогу протянуть лишь на жажде физической тела до самого нашего конца, ведь она и вправду прекрасна, хоть и не любима.Отгоняю от себя эти мысли. Крепче сжимаю её ладонь, надеясь, что это придаст девочке уверенности, и она впервые за вечер искренне улыбается. Растягивает губы в улыбке и подвигает стул ближе к столу.—?Я понимаю, что есть множество моментов, которые мы еще не обсуждали,?— продолжаю держать её за руку, чувствуя, как сильно она пытается слиться с местностью, и с каждым словом Тина говорит всё увереннее. —?Но иногда жизнь рисует всё не так, как мы видим, и,?— тянет последнюю гласную и замолкает, словно пытается подобрать слова, а затем наконец заканчивает и топит меня признанием. —?Я беременна, Дан, и мне так страшно,?— позволяет слезам стечь по щекам, пока я рыбой глотаю возраст и падаю лицом на стол, закрывая глаза.Не знаю, что делать в этой ситуации и как обуздать мысли, которые вихрем вздымаются от этой безумной новости. Где-то на границе сознания срывается в пропасть слово ?аборт?, и я жмурюсь еще сильнее, потому что оно въедается в мозг и вырастает перед глазами. Поднимаюсь со стула и обхватываю её за талию, притягивая к себе, чтобы не пугать собственным состоянием, потому что нервничать Тине уж точно нельзя, а она мочит слезами мою рубашку, цепляется за неё пальцами и что-то неразборчиво шепчет, шепчет, шепчет.Поверить не могу, она беременна.А внутри вместо радости?— пустота.Fuck.