Доверие (1/1)

—?Давай посмотрим, как это работает,?— неспешно рассказывает Брюс. —?Такая ситуация, например. Тебе, Джей, от врачей в Аркхэме надо добиться признания недееспособности, иначе угрожает смертная казнь. Ты не знаешь, как это сделать. Ты ничего не делаешь. Для тебя есть только задача и результат.Но твое подсознание, работая над задачей, гипнотизирует тебя, и ты мгновенно превращешься в буйного помешанного. Есть задача?— ты ее неосознанно решаешь. Такое лже-безумие сложно отличить от обычного, потому что ты не играешь, не притворяешься, не симулируешь. Ты и сам не знаешь, что с тобой. Так что я не удивлен, что врачи просмотрели.Если человеку под гипнозом дать экзотический музыкальный инструмент, который он никогда не видел, он не станет играть. Но если внушить, что он, скажем, скрипач, он попробует играть?— исходя из тех знаний, которые у него есть. Так что все твои болезни, в том числе эпилепсия, буйное помешательство?— это всего лишь твои фантазии о них.Такие люди, как ты, способны обойти даже детектор лжи и уж тем более врачей, потому что по-настоящему верят в то, что говорят. Кстати, их очень-очень мало… Но они есть. Ты?— не какое-то там исключение. И не сумасшедший. Таких еще называют гистрионные, то есть театральные, личности. У многих великих актеров была та же особенность. Богатое воображение и способность чувственно переживать его как реальность.Джей слушает, широко распахнув глаза. Редко у него можно застать такое доверчивое выражение лица. И немного обиженное, будто его обманывают. Как перед поцелуем.—?Я много чего начитался об этом, Джокер. Подсознание, понимаешь ли, говорит образами. Например, ты, разговаривая со мной об убитом водителе, казнишь себя за нарушение нашего договора. Боишься моей реакции. Хочешь, чтобы я почувствовал твое раскаянье. Но вот какое противоречие: Джокер ведь не просит прощенья. Поэтому у тебя судороги?— не такие, как при эпилепсии, скорее, как на электрическом стуле. В твоем понимании. Твое подсознание показывает то, что ты не готов сказать. Извинение без извинения.Или, например, у тебя низкий болевой порог, но ты, чтобы никто этого не узнал, внушаешь себе, что не чувствуешь физической боли. Из тех же побуждений пограмируешь себя смеяться, когда хочется плакать. Случается что-то неприятное, мучительное? Внушаешь себе, что это?— не больше, чем прочитанная книга. Стираешь все чувства и краски, оставляя одну информацию. Отсюда твои лже-провалы в памяти.В чем-то ты, конечно, уникум, Джокер, а в чем-то человек с совершенно сорванными нервами и множеством необычных способов защиты. Но все это вполне предсказуемо. Не безумно. И не опасно.Кроме одного: ты был бы не способен так легко убивать, если б не внушал себе заранее, что это просто кино. Ты, как я заметил, можешь пожалеть собаку, ранившую лапу, но говоришь об убитом тобой человеке легко, как о картинке в комиксе. А после преступления ты еще и ?обесцвечиваешь? воспоминания.Но изначально, по своим данным ты, уж прости, мало подходишь на роль зловещего преступника. Ты слишком теплый и эмоциональный. Но гордость, одиночество и твой гипнотический талант, черт бы его побрал, сделали невозможное.Между нами?— договор, Джей. И если ты сам не начнешь его соблюдать, я всю оставшуюся жизнь буду следить за тобой, и каждые полчаса шептать тебе на ухо: ?Это не кино?. Ты знаешь, каким я могу быть занудой.Джей начинает самозабвенно хохотать. Смех все усиливается и усиливается, усиливается и усиливается, так что даже объятия не помогают. Брюс уже подумывает брызнуть на него водой или дать пощечину, чтобы остановить истерику. Наконец Джокер успокаивается и пытается отдышаться.—?Я ужасно г-глупо себе чувствую,?— он облизывается, взъерошивает волосы на голове. —?Так долго напрягаться, набираться смелости, и все зря. Все это время я думал, а как же рассказать, что я болен и потерял память. Как ты на это посмотришь. Останешься ли. Стерплю ли я твою снисходительность. Как…ммм… бедному психу Джею заслужить твою любовь. И тут на тебе: я здоров?! Я не хуже тебя?Брюс наклоняется к его уху и шепчет:?— В чем-то лучше. И талантливее.—?Вау! Фууух! Погоди, мне надо прийти в себя. Все это как-то чересчур,?— Джей опять начинает мерить шагами столовую, его трясет. —?Подумать только?— все хорошо? Так не бывает. Должен быть какой-то подвох. А если ты ошибаешься, и потом сам признаешь меня безумным? Что мне тогда делать? Как перенести? —?он внезапно хватает чашку и запускает ее об стену.Осколки брызжут во все стороны. Джокер с вызовом оглядывается на Брюса. Тот с улыбкой протягивает еще одну чашку. Джей не берет ее, немного успокаивается и устраивается на коленях у любовника.—?А как насчет моего исчезнувшего прошлого? Скажи еще, ты не удивлен.—?Не удивлен. Это тоже из серии самовнушения.—?И ты знаешь, почему так? —?Джей смотрит почти со священным трепетом.И Брюс, несмотря на то, что сосредоточен на том, чтобы понятно донести информацию, наслаждается обожанием Джокера и тем, что его рассказ приносит любовнику облегчение.—?Это называется психогенная фуга. Или в народе?— синдром пассажира без багажа. Редкое явление, но тоже довольно понятное. С тобой действительно случилось что-то тяжелое. И ты неосознанно стер мучительное прошлое. И внушил себе несколько новых его вариантов. К сожалению, вряд ли среди всех этих версий есть истинная. Если ты вспомнишь правду, сомнений уже не будет. Скорее ты забудешь остальное. Но через эти варианты подсознание доносит то, что произошло, как отражения в кривых зеркалах намекают на оригинал.—?Хочешь сказать, в них есть что-то общее?—?А ты не заметил? Эх ты, детектив,?— усмехается Брюс, вспоминая недавние слова Джокера. —?Во всех версиях у тебя есть человек, которого ты любишь. Ты пытаешься ему помочь. Но в итоге теряешь. Что-то такое и случилось на самом деле. Привязанность и потеря. Это тяжело. Но о тебе самом говорит только хорошее. То, что ты не помнишь прошлого, не означает, что ты никто. Наоборот, зная тебя, можно предполагать, как ты жил раньше.—?Но я могу стать кем угодно…—?Да ладно! Уйми свое воображение! Ты не можешь долго изображать кого-то холодного и неэмоционального. Глупого. Самоуверенного. Планировщика. Серую мышку. Есть множество характеров, которые?— не ты. Чтобы знать, кто ты, не нужно прошлое. Нужен тот, кто любит и видит тебя.—?Интересно, на кого это ты намекаешь? —?улыбается Джей.Он обвивает руками Брюса, и они просто сидят, прижавшись друг к другу, согреваясь ощущением доверия.Но беспокойный ум Джокера не дает надолго расслабиться.—?Если я не внушаю себе сознательно, как же я это делаю? Как такое может происходить с кем-то здоровым? —?спрашивает он, выныривая из объятий.Он встает и снова принимается вышагивать по столовой.—?Как очень хороший актер. Есть задача поверить, что деревяшка в руке?— это меч. Он не знает, как решает задачу его подсознание, но вот уже слышит звон, блеск стали, чувствует его крепость.—?И что это за подсознание?—?Тот же ты. Только твое сознание, как и у каждого человека…. как бы это сказать… версия, прошедшая цензуру.—?Ты себе это представляешь?! —?опять принимается смеятся Джокер, но уже без истерических ноток. —?Я ведь такое чудовище… А что же тогда без купюр?!—?Твоя цензура?— не та, которая делает все приличнее,?— терпеливо объясняет Брюс. —?Скорее наоборот. Она прячет то, что может поставить тебя под удар: ранимость… нежность… доверчивость… уязвимость… верность…—?Можешь перестать об этом? —?спрашивает, кусая губы, Джокер. —?Я знаю себя, я больше не вытерплю,?— и только он это произносит, глаза наполняются слезами. —?Ну, я же говорил,?— насмешливо добавляет он, будто это происходит не с ним.—?Лучше перестань о себе думать плохо,?— говорит Брюс, хмурясь. —?Это всем пойдет на пользу. Ты вообще-то теплый и заботливый человек, Джозеф Уэйн, что бы ты там себе не воображал.Клоун возмущенно машет рукой и выскакивает из столовой. Брюс прекрасно понимает, что с ним, поэтому идет его искать.Джей в спальне. Лежит на краю кровати, прикрыв голову подушками. Плечи его вздрагивают.Бэтмен пытается его обнять, наваливается, тискает, а тот вырывается, улыбаясь, несмотря на мокрые щеки:—?Тише ты, медведь. Раздавишь,?— и тут же начинает стягивать с него черную футболку.Брюс послушно поднимает руки, пожирая его глазами. Джей, любуясь мощным торсом, толкает его на спину.И все смешивается в бесконечные прикосновения… посасывания… сдавливания… горячая кожа стремится к коже… мешающая ткань, которую недовольно сбрасывают, почти не понимая, откуда она взялась между ними… мелко подрагивающие упругие тела… полное обнажение… можно трогать все, что захочется… каждый участок кожи удивительно важен, и желанен, и прекрасен на вкус… И вот уже после всех ласк и приготовлений один мужчина проникает в другого, и поначалу движения почти лишние, потому что им хочется быть вместе, быть чем-то единым как можно дольше… но желание не обмануть… и медленные толчки постепенно переходят в неистовство… бедра двигаются все быстрее… руки сжимают до синяков… искусанные губы не сдерживают криков… сердца заходятся… и наконец все взрывается и, затихая, накрывает волнами близости, доверия, любви.—?Как мы умудряемся забывать это состояние? —?приходит в голову Брюсу, когда он становится способен думать.Джей, будто услыхав его мысли, поворачивается к нему и так сочно улыбается, сияет, будто хочет перелить в него всю свою жизненную энергию.***Через время Джокер начинает задавать вопросы:—?Я могу себе внушить что-то чудесное? Нарисовать отличную картину, например?—?Вероятно.—?Оу! Ситуация стремительно меняется. Я тоже превращаюсь в завидного жениха. В кого-то ценного. Так-то, Брюс Уэйн,?— он смешно кривит рот.—?Ты всегда был ценным,?— говорит Бэтмен, и наконец замечает провокацию:?— И на что это ты намекаешь?—?На ценности могут польститься другие.—?Угу! Пусть попробуют,?— кивает Брюс, и добавляет низким голосом:?—?Ты?— моя добыча. Ничего не знаю. Вот замкну тебя под замок, в шкатулку, раз ты такое золотко. Будешь знать, как заставлять меня ревновать.—?А почему я в тебя влюбился, ты тоже понял? —?кокетливо спрашивает Джей.—?В меня? Или в Бэтмена? Вот в него?— точно знаю,?— потягивается мужчина.?— Да ну!—?Если серьезно, это грустная история. Ты чувствовал себя на грани смерти, потому что фуга?— это и есть замещение самоубийства. Хитрость психики, когда человек считает, что должен умереть, но хочет жить. Вряд ли в таком состоянии тебя заинтересовал бы хоть один человек в мире. А Бэтмен?— безликий, черный, опасный?— стал чем-то вроде олицетворения смерти, которую ты ждал. И боялся. Ты вообразил, что я и есть то, что тебе угрожает. Не мог дождаться, когда же я наконец тебя убью. Ты ведь был так уверен, что это неизбежно. Так упорно меня доставал, чтобы и я в это поверил!Но жажда жизни подказала тебе второй выход: слиться с Бэтменом, присоединиться, стать единым целым. Очень сексуальная мысль. И очень спасительная. Переспать со смертью, вместо того, чтобы послушно умирать. Ты сильно разочаровался, увидев, что я не смерть и не ожившая сила, а просто человек?—?Глупыш,?— слышит Брюс и видит смеющиеся прищуренные глаза и кривую улыбку Джея. —?Может, вначале все было так, как ты говоришь. Но когда я увидел твои голубые глаза… и как ты морщишь брови… как ты вечно складываешь руки на груди… как меняется твое лицо, когда ты улыбаешься… Ох! —?он причмокивает. —?Разочарованием это не было.Брюсу приходит в голову одна идея. И хотя они еще недостаточно востановились оба, все же встает и находит то, что собирался подарить Джокеру позднее: краски для тела.—?Иди сюда! —?зовет он. —?Пока ты не одет.Он стелет на пол большое полотенце.—?Стань,?— он выдавливает на руки оранжевую краску, охватывает руку любовника от плеча и смазывает до самых пальцев, которые поочередно прокрашивает.—?Вот это?— твоя левая рука,?— говорит он. —?Настоящая. И никакой другой нет.—?А правая?—?Сейчас,?— он протирает ладони и берется за голубую краску. —?Вот это правая. Не в фантазиях. Наяву.Его осторожные ладони скользят по спине и широким плечам, гладят по кругу живот и сжимают ягодицы, прихватывают шею и заботливо прокрашивают каждую ногу. Джокер, как зачарованный, смотрится в зеркало, ощущая на себе слой густой маслянистой краски. Наконец Брюс, как скульптор, пальцами бережно разукрашивает белым, фиолетовым и красным лоб, скулы, нос, губы со шрамами.Все это время он непрестанно повторяет:—?Смотри, это ты, Джей, настоящий. Живой. Не выдумка, не привидение, не киногерой. Тот, к кому я прикасаюсь, кого я вижу. Единственный такой. Мне плевать, как тебя зовут, и кем ты был раньше. Я, конечно, пойму, если захочешь искать родственников, родной город, помогу в поисках. Мы проверим все твои истории, наймем детективов, если надо, задействуем все возможности. Но ты и без прошлого?— такой, какой ты есть. Не роль, не фантазия. Живой человек. Самый важный для меня.—?Брюси, мне надо сделать одну… ммм… странную вещь.—?Давай,?— не уточняя, соглашается Бэтмен.Джокер приносит нож.—?Очень надо!Он наносит неглубокие порезы любовнику. Смачивает пальцы выступившей кровью и, дрожа от возбуждения, размазывает по краске на своем лице. Будто вылепливает его границы с помощью Брюса. Будто впервые находит свою кожу. Ощупывает пальцами снова и снова, как слепой.—?Теперь ты,?— предлагает он.И видя, что Бэтмен застыл в нерешительности, сам режет себе руку?— вдали от вен. Своей кровью рисует по лицу Брюса. Потом берет краски и начинает наносить на его тело. И хотя Бэтмен прекрасно чувствует каждую мышцу и без того, он нежится в этих ощущениях, когда чуткие пальцы Джокера повторяют контуры его тела, прокрашивают каждый участок кожи, заново доказывают его реальность и проверяют границы.Краска капает на полотенце. Они, раскрашенные во все цвета радуги, напоминают гуманоидов из фантастического фильма. Они улыбаются друг другу.***Уже ночью в постели, когда Брюс просыпается и замечает, что Джей лежит с открытыми глазами, клоун шепчет ему на ухо:—?Ты такой невыносимо хороший. Хочется вывернуться наизнанку. Я признаюсь, что я помню из прошлого, ладно? Хотя это ужасно смешно. Но если засмеешься?— убью! Я уверен, это настоящее воспоминание. Единственное. Все, что у меня есть на самом деле моего,?— лошадка в те времена, когда мне было лет 5. На карусели. Такой, знаешь, которые раньше были в каждом мало-мальском городке. Я считал эту лошадь своей. Растраивался, если она была занята. Облупленная, с ушами-ручками, белая с голубой упряжью и желтой гривой. Ее морда была задрана кверху, а у остальных?— опущены. Самый страшный кошмар: когда она мне снится, я катаюсь на ней и точно знаю, кто я. А потом открываю глаза, и все исчезает. И тогда я хочу уйти из этой жизни в другой мир, туда, где у меня есть прошлое… Это сильно. Даже мысль о тебе не всегда перевешивает лошадку,?— горько усмехается Джей.—?Ложись ко мне на плечо,?— говорит Брюс. —?Прижмись, вот так. Закрой глаза и представь свою лошадь. Во всех деталях, в красках. С ушками, гривой, упряжью… Получается? А теперь?— представь нас, какие мы сейчас. Мы идем на карусель, вдвоем, нам хорошо, мы смеемся. Гладим лошадку. И говорим мальчику, который на ней катается, пусть мы не можем его разглядеть, что мы ждем его здесь, в будущем, здесь ему будет хорошо. Что бы ни случилось! Он станет тобой, таким умным, необычным, красивым. Он непременно вырастет. Надо только продержаться. Мы его любим и помним. Что бы с ним ни случилось за эти годы.Из зажмуренных глаз Джея текут слезы.—?Кажется, я вижу свои детские ботинки,?— говорит он.