32. POV Alois (1/1)

Никогда не думал, что когда-либо испытаю на себе все прелести неизвестности и неопределенности в столь глобальных масштабах. Во что превращаются дни, часы, минуты, когда ты не знаешь, чего ожидать? Когда ты не уверен в завтрашнем дне?Мне всегда почему-то казалось, что такое может случиться с кем угодно, но только не со мной.Когда я писал эссе на тему самого ужасного состояния, в котором может пребывать человек, я выбрал своей темой состояние неопределенности. Тогда я полагал, что знаю о том, насколько это состояние может быть неприятным, все. Как же я, оказывается, ошибался!Неопределенность не просто давит на тебя, словно непосильный груз, она потихоньку, час за часом, съедает тебя изнутри, растворяя едва теплящуюся где-то глубоко в душе надежду в горьковатом сиропе отчаяния. Громкие, на первый взгляд, слова, но настолько четкие, настолько правдивые… Только сейчас я, пожалуй, отдаю себе в этом отчет.---Пару дней о Клоде не было никаких известий и, до определенного момента, я успел испытать целую гамму эмоций. От ненависти до страха. Вспыхнувшее в первый момент острое ощущение разочарования и даже некоторого предательства сменились леденящим ужасом от одной мысли о том, что Клода останется в участке надолго, а потом попадет в тюрьму. Но об этом я старался не думать, по-прежнему терпеливо ожидая от него звонка. Однако и домашний, и мобильный телефоны продолжали молчать, действуя тем самым на нервы, заставляя измученное тревогой сердце биться в хаотичном ритме.Я почти не спал, обдумывая, почему Клод не звонит, что именно мешает ему. Перебрав в голове все возможные варианты, я, наконец, пришел к выводу, что ему просто не позволено этого сделать. Возможно, он в данный момент его допрашивают, что-то выясняют, и у него просто нет возможности со мной связаться. А может, они вообще отобрали у него все средства связи?Отчаявшись дождаться каких-либо известий, я самостоятельно отправился в центральный полицейский участок, чтобы получить информацию из первых рук.---Если и были в моей жизни дни, ужасные настолько, что я жалел о том, что вообще появился на свет, то это определенно был один из них.Просидев в участке около часа, погибая от нестерпимой жары в душном и плохо освещенном коридоре, я, наконец, добился личной встречи с инспектором Аберлейном. Признаться честно, он не понравился мне еще тогда, когда я его впервые увидел несколько дней назад у нас дома. Было в этом человеке что-то неприятное, отталкивающее. Всем своим видом он пытался превознести себя, слугу закона, над простыми смертными, обычными жителями, каким, к примеру, был я. А вся ситуация осложнялась еще и тем фактом, что мой возлюбленный в данный момент находился под арестом, что давало этому мерзкому человеку на какое-то время возыметь надо мной эмоциональную власть.-Что, значит, дядя совсем ничего не говорил вам о том, чем занимается? Вы были не в курсе его махинаций? Что-то мало верится, — говорил инспектор противным писклявым голосом, пристально глядя на меня маленькими злыми глазами.-Нет. Клод никогда ничего мне об этом не рассказывал, — отвечал я совершенно спокойно, с трудом подавляя все возрастающее раздражение.-Что ж, побеседуем об этом подробнее на суде. Вам точно придется давать показания, так что заранее приготовьтесь к тому, чтобы ваши слова звучали более убедительно. Иначе сами не заметите, как окажетесь в одной камере со своим родственником. Семейная идиллия, как это мило. Довольно часто встречающийся случай, кстати.Если бы Аберлейн вовремя не сменил тему, я бы точно ответил ему что-нибудь грубое. Подобное отношение было возмутительным и унижало не только Клода, но и меня самого.-Значит, хотите поговорить с ним? Хорошо. Сейчас вас отведут в специальную комнату, где у вас будет несколько минут для беседы. И да, советую использовать это время с умом. Предложите мистеру Фаустусу адвоката, например. Хотя не уверен, что в данном случае это поможет. Впрочем, решать вам, мистер Транси. Всего хорошего и до новых встреч.На этом моменте в кабинет вошли двое полицейских, очевидно, чтобы проводить меня до той самой комнаты свиданий, и Аберлейн, подав им какой-то жест рукой, окинул меня на прощанье своим омерзительным ехидным взглядом, от которого на душе стало очень тошно.Затем меня быстро провели по узкому коридору и, открыв дверь одного из кабинетов, пропустили внутрь.Помещение, в котором я оказался, представляло собой средних размеров комнату, со стенами мрачноватого темно-зеленого цвета, в которой из предметов мебели присутствовали только большой деревянный стол и пара стульев. На один из них я как раз и сел, в ожидании встречи с Клодом. Каждая секунда здесь проходила мучительно медленно, и я те пять минут, что я ждал, показались мне самой настоящей вечностью.Из-за возраставшего волнения руки мои предательски дрожали, а с волос по шее стекали капельки пота. Было душно. Я задыхался, но, кажется, не только от жары. Мне становилось трудно дышать от одной мысли о том, что я оказался в таком месте, не хотелось думать о том, сколько еще раз придется сюда прийти. Мне было страшно за Клода и не хотелось верить в то, что это происходит с нами.Скрип открывающейся двери нарушил ход моих мыслей. На пороге показался Клод, а за ним два охранника. Быстро протараторив, сообщая, что дают нам несколько минут, они удалились, оставив нас наедине.В тот момент что-то внутри меня сжалось, вызывая тупую тянущую боль в груди. Я вскочил с места и бросился Клоду, отчаянно прижимая его к себе, обнимая. Однако он почему-то оставался без движения, даже не пытаясь заключить меня в объятия. Но в следующий момент я все понял. Когда я опустил руки ему на талию, то наткнулся на нечто холодное и железное. Наручники.Я прикрыл глаза, закусывая губу, собираясь с духом, а затем осторожно провел пальцами по его щеке, медленно, ласково, чуть касаясь. Не знаю, что Клод чувствовал в этот момент – винил ли себя в том, что произошло, раскаивался ли, что ничего не говорил мне так долго, волновался ли, испытывал ли чувство страха… Однако от одного взгляда на него мне вдруг стало так невыносимо больно, что я даже невольно дернулся.Тогда, наконец, мы сели за стол, друг напротив друга, пытаясь собраться с мыслями и начать разговор. По правде говоря, я хотел лишь одного: чтобы он сказал мне, что ни в чем не виноват, что произошла какая-то ошибка, и его подставили, что все будет хорошо, в конце концов, что все наладится… Однако в глубине души я почему-то знал, что это не так, чувствовал на каком-то интуитивном уровне. Возможно именно поэтому, когда Клод честно ответил мне, что полностью осознает и признает свою вину, это не стало для меня неожиданностью. Я испытал некое разочарование, возможно. Но я не был удивлен. В конце концов, подобное происходило не впервые, и за те несколько дней, что Клод был здесь под арестом, я даже успел подсознательно свыкнуться с этой мыслью.Гораздо хуже оказалось то, что я услышал потом. По словам Клода, за подобное финансовое преступление ему грозило не менее пяти лет тюремного заключения. Либо условный срок, при условии оплаты штрафа, размеры которого показались мне баснословными.В тот момент я растерялся и не знал, что ответить. Все это казалось чьей-то глупейшей шуткой, нелепой ошибкой, событием, которого вообще не должно было произойти в нашей жизни.Однако, как известно, судьба порой оказывается гораздо изобретательней, чем мы можем себе представить. Помещая нас в разные сложные ситуации, ставя на пути непреодолимые преграды, стращая нас временем и расстоянием, она пытается что-то нам доказать, направить на определенный путь, скорректировать наше привычное существование. И только от человека зависит, сможет ли он противостоять всем этим ухищрениям или сдастся и продолжит свой путь по тому плану, который, якобы, ему уже уготован.---Вернувшись домой, я долго еще вспоминал последние слова, сказанные Клодом. Они, будто, эхом отдавались в моей голове – настойчиво, отчаянно, требуя внимания и повторения.?Прости меня… Должно быть, я действительно это заслужил. Но не ты, мой мальчик. Только не ты. Начни новую жизнь! Я пойму и приму этот выбор. Я хочу, чтобы ты был счастлив?.Тогда я выбежал из участка, едва сдерживая навернувшиеся на глаза слезы, мысленно проклиная Клода за то, что он допустил мысль о том, что я могу так просто от него отказаться. Это казалось неправильным, несправедливым, абсурдным, не укладывающимся в голове, после всего, что мы вместе пережили. Однако наутро обида и злость потихоньку улеглись, и я стал мыслить в более конструктивном направлении. Само собой разумеется, допустить того, чтобы Клод сел за решетку было нельзя, поэтому необходимо было срочно достать деньги и заплатить этот гигантский штраф. К сожалению, задача эта была не из легких, поскольку у нас не было ни одного знакомого, у которого можно было бы занять такую сумму, и я слабо представлял себе, к кому обратиться. Достав из ящика старую записную книжку, я начал просматривать имена по алфавиту, мысленно прикидывая, кто мог бы нам помочь. Поначалу кандидатур не было вообще – встречались только имена дальних родственников, живущих в других городах, а также некоторых однокурсников и друзей Клода, большинство из которых я видел впервые. В моем мозгу родилась расплывчатая идея только когда я долистал до буквы “S” и наткнулся там на фамилию своего двоюродного дяди – Уильяма Спирса. Мы очень давно не общались, но я отдаленно припоминал о том, что он – неплохой и успешный бизнесмен и к тому же владеет собственной фирмой. Кажется, на данный момент это был единственный более или менее подходящий вариант, и, недолго думая, я решил ему позвонить.К счастью, мобильный телефон за это время не изменился, и я дозвонился до Спирса с первого раза. Что интересно, дядя, кажется, сразу меня узнал и, порадовавшись, что я, наконец, решил выйти с ним на связь, тотчас назначил мне на завтра встречу, чтобы ?повидаться, а заодно и обсудить дела?. Что ж, в данной ситуации времени на раздумья не было, нужно было использовать каждый предоставленный шанс. Поэтому, повесив трубку, я вздохнул с некоторым облегчением, радуясь тому, что Уилл сразу мне не отказал, и, чуть приободренный вдруг вспыхнувшей надеждой, стал ожидать нашей встречи.