17. Я окей, ты окей, или О важности держать язык за зубами (1/2)

...у шутов не принято праздновать труса… полон зрительный зал – на подмостках премьера, к коже намертво я пришит костюмером… шут, пляши, улыбайся – двоеточие, скобка, на галёрке кто-то захлопает робко, а в партере сидящие удивлённо дёрнут плечиком – по уму и корона...Весёлый Роджер***Как если бы ты пылал внутри, под кожей у тебя сияние луны.Пабло Неруда — Пойди туда, не знаю куда. Отнеси то, не знаю что. Заколдованная херня какая-то, — Юля поднялась на пятый этаж и прижалась к стене возле приоткрытого окна.

Свежий воздух очень кстати, потому что цокать по лестничным пролётам на каблуках — пусть и благородно невысоких — такое себе занятие. ?Зато фитнес?, — успокаивал внутренний голос. Затем он же ответил сам себе: ?С Джокером всё превращается в сплошной фитнес на выживание?. Смахнув волосы со лба, Юля поудобнее перехватила кейс, и нехорошие мысли заползли в голову. Интересно, что же такое таилось внутри коробчонки с ручками. Юля выдохнула и взяла кейс подмышку, побарабанила пальцами по гладкому чёрному боку и сдалась. Была не была.

Замочки щёлкнули, показалась немая чернота, и пахнуло чем-то знакомым. Юля безошибочно определила: бензин. То есть она курьер на полставки ради… бензина? А не мог адресат сам слетать до заправки и затариться как следует? Без помощи всяких Джокеров. Юля присела на корточки, положила кейс на колени и распахнула крышку до упора. Внутри аккуратно уложены в ряд и друг на друга прочно запаянные непрозрачные пакеты. Юля осторожно ткнула в один, и он повёл себя в точности как желе. Ага. Дело ясное, что дело тёмное. Ладно. Кому-то очень нужен желеобразный бензин. В самом деле, с кем не бывает? Юля вот любит пирожные картошка и молочные коктейли с бананом, а кому-то по утрам не хватает густого бензина в постель. Романтика — она такая, у каждого своя. Юля захлопнула кейс, поднялась, кряхтя, на ноги, размяла затёкшие икры и поцокала дальше. Всё выше и выше. Неоновой цифре ?Восемь? над приоткрытой дверью она обрадовалась, как родной матери. К тому моменту ноги отваливались, руки отсыхали, а в голове булькало. Но Юля поняла, почему Джокер строго-настрого запретил пользоваться лифтом: если за пределами запасного выхода жизнь кипела и бурлила, яблоку там особо негде упасть, то на лестничных пролётах царило священное безмолвие. За весь изматывающий путь ни одной живой — или мёртвой — души не попалось на пути. Кажется, если прислушаться получше, то можно услышать, с каким тихим и тонким звоном оседает пыль на подоконниках. Джокер, скорее всего, уже бывал здесь раньше. Изучил нехитрую местность, просканировал своим опытным взглядом закуточки, и вуаля.

Скорее всего он собирался лично доставить груз из пункта ?А? в пункт ?Б?, но пришлось подкорректировать план по ходу пьесы, и вот уже Юля в роли незадачливого курьера.

Восемьсот тридцать шестой офис расположился ближе к концу коридора слева. Пока Юля вышагивала по жёлтому паркету, она успевала читать таблички на дверях. ?ООО ?”Ришалье”?, ?Часы из Македонии?, ?Телевидение на час?, ?Дотации без нотаций?, ?Без стука не входить?. И много других ничего не говорящих слов. Ни одной из этих компаний Юля не знала и знать не хотела.

Остановившись у искомой двери, она на всякий случай постучала. Кроме таблички с номером на двери больше ничего, но этикет есть этикет. В ответ она услышала приглушённое шуршание, восприняла звук как разрешение войти и открыла дверь.

Внутри обстановка больше напоминала библиотеку, чем офис. Стеллажи вдоль стен заполнены какими-то книгами, а пол между ними — Юля привстала на носочки и вытянула шею, чтобы заглянуть за стойку, — завален непонятной россыпью деталей. Хрен знает зачем и чёрт его знает для чего.

Её встретили двое мужчин: один придурковато улыбчивый и усатый очкарик, а второй угрюмый бугай с горой мышц.

— Офисом ошиблись? — разглядывая Юлю, спросил улыбчивый парень. Она поправила ткань на груди и покачала головой, продолжая разглядывать убранство офиса. Часы со стрелками в виде бутылочек вина висели справа от окна, а слева — календарь с полуголыми девками на фоне пальм и вечернего солнца с морем посередине. В общем-то, Юля вписывалась в интерьер, но не хотела с этим мириться.

— Я… вот… — она положила записку перед усачом и разгладила её как могла. И прошептала: — От Джокера. Господи, ей захотелось вызвать себе санитаров. Если бы к ней кто-то заявился и сказал бы ?Я к вам от Супермена, он просил передать, что у них с Брюсом Уэйном ататашки?, Юля незамедлительно повертела бы пальцем у виска. И постаралась бы гостя выпнуть всеми правдами и неправдами. ?Каждый дрочит кто как хочет, но, чур, подальше от меня?. Суровый бугай нахмурился ещё больше, облокотился о стол, разделяющий помещение пополам, и смерил Юлю взглядом. — Что-то принесла? — спросил наконец он, кивнув на кейс. Юля кивнула и со стуком положила поклажу на стол. Мужчины вдруг отшатнулись, как от огня, а потом так же, вместе, подкрались к кейсу. Улыбчивый вдруг перестал быть улыбчивым и почти шёпотом, помноженным на священный ужас, оговорил Юлю: — Осторожнее!

Она переступила с ноги на ногу. — Да не прольётся ваш бензин никуда. Но сердцем всё-таки почуяла неладное. От простого бензина так никто не шарахается, если только не помахать около него зажжённой спичкой. Но ни спичек, ни зажигалки у Юли при себе не имелось, поэтому опасения вроде как излишни. Так ведь? Качок осторожно убрал кейс, с укором посмотрел на Юлю и потянулся к телефону в заднем кармане узких джинс. В офисе моргнул свет. Мужчина, всё ещё недоверчиво поглядывая на Юлю, включил экран и поискал номер, периодически почёсывая подбородок свободной рукой. Ему не хватало щетины, и, кажется, качка её отсутствие немного удручало, но он стойко переносил это недоразумение. Раздались негромкие гудки, и он поднёс телефон к уху. ?Какие вести?? — промурлыкал знакомый голос на том конце. Юля прислушалась. — Босс, тут девчонка, принесла пирогель. Ага, значит, всё-таки не просто бензин. Чудненько. Но раз никто Юлю не предупреждал, что там что-то другое и что нужно быть аккуратной, то это не её проблемы. Она приступила на правую ногу и мысленно вздохнула, когда напряжение в левой немного спало. Спустя пару мгновений она перенесла вес на левую и дала отдохнуть правой.

— Всё будет готово к сроку, — качок выслушал ответ, кивнул и сбросил вызов.

Усач подъехал к нему на офисном кресле, дёрнул за рукав футболки и громким шёпотом спросил, стараясь не смотреть на Юлю: — Это тёлочка босса? Юля закатила глаза и вздохнула. Согнувшись, она с упоением стянула туфли, с громким стуком поставила их на стол и кивнула: — Да, я тёлочка босса. Какие-то проблемы, мальчики? Усач примирительно приподнял руки и пощёлкал пальцами. — Никаких, мадам. Судя по всему, на этом игра в кошки-мышки то ли закончилась, то ли зашла в тупик, потому что мужчины выжидающе смотрели на Юли, а Юля — на них. Что ж, это означало, что Джокер не оставил им никаких ценных указаний насчёт своей тёлочки. Но от неё не скрылось, что когда она сделала шаг назад, парни облегчённо выдохнули.

— Ой, а туфли? — спохватился усач, когда она потянула ручку двери вниз.

?Оставьте себе?, — хотелось ответить с щепоткой сарказма, но Юля стянула обувь со стола и вышла из кабинета. Никаких каверз, никаких медвежьих капканов на пути — поручение как поручение. Лёгкое, ненавязчивое, непыльная работёнка. Вышедший из восемьсот тридцатого кабинета полный мужчина остолбенел при виде Юли, отполз к стене и бочком-бочком прошуршал мимо, разглядывая её всю вдоль и поперёк. Это уже издержки. И пока единственное ?приключение?, которое выпало на пути к ?Изумрудному городу?.

Когда она вернулась в машину и захлопнула за собой дверь, то первым делом спросила, в чём же заключалось столь ?сложное задание?, с которым бы, без сомнения, и сам мистер Бонд ни за что бы не справился. Галактика в опасности, и Юмми выпал шанс стать человеком в чёрном?

— Ты так красочно расписал, как будешь меня потрошить за срыв плана, что я правда представила, что пойду через уйму огнедышащих драконов, встречу минимум Ганнибала Лектера, а в заключение окажусь в подземелье а-ля извини, Марио, но твоя принцесса в другом замке. В её тоне сквозило холодное разочарование, и это развеселило Джокера. Отсмеявшись, он дотронулся до Юлиной щеки, погладил и очень ласково ответил: — О, пове-ерь мне, куколка, если бы все в этом здании узнали о том, что ты несла в корзи-инке не пирожки-и для бабушки, а, эхе-хе, напа-алм, то смотались бы со своих крутящихся стульчиков быстрее, чем ты сама успела бы сказать ?у-упс!?. — А в чём… подвох? — Юле не понравились страшные догадки. — Н-ну-у… Это была шутка, — он серьёзно посмотрел на Юлю. — Шутка? — вспылила она.

— Да.

— А, и в чём она заключалась? — не унималась Юля.

— В том, что если бы ты сорвала мо-ой план, эхе-хе, патологоанатому нечего было бы, ах! — собирать. И он снова прыснул со смеху, но на этот раз пугающе громко. Потому что до Юли вдруг во всей красе дошло, что здание взлетело бы в воздух, сделай она что-то неправильно. Шутка в стиле Джокера. Спорить и проверять нервы Джокера на прочность не хотелось. Слишком шаткое это его состояние умиротворения и весёлости.

Домой они вернулись втроём, в полном составе: Арес, Юля и мистер Джей. Переодевшись в домашнюю и более удобную одежду, Юля убрала платье и туфли с глаз долой и подсела к Аресу на кухне. Он пил растворимый кофе и собирался починить найденный среди пыльного барахла фонарь. Ей хотелось проверить одну маленькую теорию, и лучшего времени как раз не найти. — Слушай, — она прокашлялась, — а ты тоже… ну… типа преступник? Она потупила глазки, повертела в руках кружку с душистым травяным чаем и приготовилась к странным ответам. Он мог пойти на попятную, что тоже понятно. Мало кому приятно рассказывать о своих грехах, как о приключениях. Но Арес пожал плечами и беззлобно ответил: — В некотором роде. Хотя… Натворил немного дел, с кем не бывает. И то правда. С каждым ведь может приключиться Джокер, ага. — Украл что-нибудь? — Юля поджала губы и поводила пальчиком по ободку синей кружки. Арес усмехнулся. — Бери выше, капитан. Она недоумённо посмотрела на него. Убил? Он будто прочитал её мысли и кивнул. — У меня было два любовника. В смысле… Не одновременно. Не срослось. Одно, другое, третье, и я их задушил.

— А за что? — осторожно уточнила Юля, чувствуя, как её бренный мир переворачивается вверх дном. — Я в те времена не принимал никаких психотропных, и шизофрения в моём анамнезе не очень хорошо сказалась на жизни тех двоих. Но ведь нездоровые душой люди отрицают свои болезни! Джокер — самый яркий тому пример. Один раз Юля уже назвала его шизиком, в лицо, за что получила хороший урок на всю жизнь — никогда не говори психу, что он псих. Видимо, Арес прочитал это по её нескромному удивлению, потому что так же спокойно ответил: — Я уже два года на колёсах, так что голова ясная, адекватная, и я отдаю отчёт в своих действиях. И если уж мы об этом говорим, то ты в безопасности. Сама понимаешь, моя пчёлка не летает к девочкам.

Ну охренеть. Юля во всех красках вдруг поняла, что ненавидит сюрпризы. Из всей этой странной истории она сделала вывод, что Джокер, скорее всего, знал, с кем оставлял свою куколку. То есть он каким-то шестым чувством осознавал: Арес не слезет с лекарств и не отправит к прабабкам непослушную девчонку. Интересно, как он об этом догадался? Ладно со здоровыми людьми, с ними всё предельно ясно-понятно-солнечно-пасмурно. Как про них написано в учебниках про нормальность, так они себя и ведут. А понаехавшие кукушкой? Они ж не такие как все, так просто не подгонишь под постулаты и не измеришь никакими Фрейдами и Выготскими. При дальнейшей беседе, впрочем, выяснилось, что Арес своим исправным поведением искуплял вину за прегрешения. Юля плохо разбиралась в психологии, но предположила, — про себя, естественно, — чтоэто обсессивно-компульсивное расстройство. И огромный букет чего-то ещё: шизофрения, асоциальность, может, психопатия нашлась бы в вихрастой голове Ареса, если хорошенько порыться. Одним словом, Джокер не утруждался набором в свои ряды адекватных людей. Кто такой нормальный человек? Тот, кто испытывает чувство вины за содеянное. Тот, кто меряет себя и общество нормами и рамками морали. Гуманизм, в конце концов. Всё это за пределами космической неадекватности Джокера. Он мог бы из любого прилежного члена общества состряпать конченого психа, вывернув ему мозги наизнанку, но предпочитал более короткий и менее энергозатратный путь — сразу подбирал с обочины общества умалишённых, не обременённых социальными нормами.

На следующий день Юля оделась как человек — в удобные джинсы и любимую футболку, на ногах наконец-то были кеды, а не средства для средневековых пыток. Аллилуйя! Но это не спасло её от новых заданий: ей предстояло снова наведаться в тот самый офисный центр, но на этот раз на шестой этаж. На другой день Юлю снарядили в музей изобразительных искусств, скоро там должна открыться выставка картин местных чиновников, их детей, жён, братьев и один лысый чёрт знает, кого ещё. Причастные к госкормушке захотели занять и культурную нишу. Каждый раз Юле доверяли что-то непыльное и не очень броское, но Юля подозревала, что от этого не менее опасное.

Джокер не запрещал заглядывать внутрь сумок, кейсов и кошельков, хотя как такового разрешения она и не спрашивала. Но предположила, что раз не выдал ценных указаний, значит, главное — донести в целости и сохранности. А уж сунет она свой любопытный нос или нет — дело десятое. Лишь бы не разбила, не помяла, не потеряла по дороге. Потом они колесили по городу, наёмники выполняли прочие поручения, иногда Джокер сам куда-то уходил, оставляя Юлю за рулём. Удивительно, но пока нигде ничего не развалилось, не взорвалось, не рухнуло и не расплавилось. Одним словом, всё в целости и сохранности. Пока.

Нормальные люди планируют отпуск и то, как провести оставшееся, обычно жадное на тепло лето. Можно планировать ремонт, искать хорошую работу с адекватным начальником, а не вот это всё. Джокер же планировал что-нибудь взорвать и спалить к хренам собачьим, как пить дать, можно даже к гадалке не ходить. Кого-нибудь убить. Типа ?Ух ты! Уже полдень, а я до сих пор никому не перерезал глотку! Непорядок!? Третье утро Юля встретила не за столом с сытным завтраком от Ареса, а с белым другом. То есть с унитазом. С восьми утра и до одиннадцати её рвало, выкручивало, выворачивало, Арес только и успевал приносить ей воду и чай с ромашкой. Хотелось сдохнуть, но уж очень велико искушение посмотреть на мисс-с-стера планиро-о-овщика. Дайте только выбраться из туалета. В одиннадцать Юля выблевала остатки совести и желчи, кое-как умылась, посмотрела на своё бледное отражение в зеркале. Синяки залегли под глазами, кожа белее первого снега в ноябре — Джокеру явно понравится этот недоделанный арлекин из зазеркалья. Засунув смятые полотенца в корзину для белья, Юля нашла в себе ещё немного сил, чтобы доползти до кухни и сползти по стенке на пол.

Арес выглядел озадаченным. Постукивал костяшками по серой столешнице, а в пальцах другой руки крутил хлебную корочку. Не так давно он обзавёлся хлебопечкой и сделал выбор в пользу домашнего хлеба: те кирпичи на прилавках магазинов он считал бездушными и вредными комками невежества. Каждый раз морщился, глядя на них, и приговаривал: ?Крысиный хлеб?.

Юля устало подмигнула Аресу и перевела гордый взгляд на Джокера. Она не смогла сдержать улыбку, растянула губы, довольная собой. Вывернутый наизнанку желудок стоил того, чтобы подпортить маэстро его непревзойдённые и гениальные планы.

Мистер проебал свой план. Разве это не прелесть? Они должны были выехать из дома в девять, чтобы к десяти успеть и туда, и сюда, одной ногой тут, другой там. Он не стал в срочном порядке, сгорая от паники, искать нового водителя, замена не потребовалась. Он просто сделал пару звонков, когда стало понятно, что Юля засела над унитазом надолго, и отменил сегодняшний день. Как же приятно побыть палкой в его колесе! Юля едва удержалась от саркастических колкостей: не из страха получить затрещину или какое-нибудь колючее слово под дых, просто сил не осталось даже на то, чтобы пошевелить языком.

С полдвенадцатого и до трёх она спала, зарывшись в одеяло. Крепкий сон, никем не прерываемый, пошёл ей на пользу. Полчетвёртого Юля ощутила зверский голод и с удовольствием съела тарелку пресной рисовой каши, сваренной на воде. В лучшие дни это блюдо получило бы грустное название ?Ура блокадному Ленинграду?, но не сегодня. Юля расправилась с едой с жадностью голодного волка, а на просьбу о добавке получила кружку ромашкового чая и гренку. После они всё-таки проехались с Джокером по городу, оглядели вечерние окрестности, погуляли по людной набережной. И хоть это нихрена не свидание, Юля всё-таки взяла своего непутёвого мужчину под руку.

Никто не запрещал фантазировать. ?А фокус простой: “Не думайте о боли”?*. То есть нужно-то всего сделать вид, что в голове у Джокера не тараканы, а бабочки. Хотя бы сегодня. Утро нового дня принесло немало сюрпризов. Открыв глаза и прислушавшись к своему организму, Юля перелезла через Джокера и, едва не сгрохотав об пол, унеслась в ванную комнату. Сегодня желудок снова возмущался или ему просто так понравилось выворачиваться, что он решил повторить. На бис, так сказать. Аттракцион невиданной щедрости от охреневшего тела. Конечно, Юле очень понравилось портить планы своего гениального злодея, но ей очень не понравился выбранный для этого способ.

Арес крутился вокруг, заварил всю имеющуюся в доме ромашку, услужливо поделился с Юлей своей налобной повязкой, чтобы волосы не липли к лицу и не лезли в рот.

Когда она в очередной раз чуть не выблевала собственный желудок, после спазма повернулась к тихому шороху в дверях. Джокер прислонился к косяку, несколько раз цокнул языком и, сунув руки в карманы брюк, молча ушёл.

К двенадцати стало легче, и первым делом после приведения себя в порядок Юля поползла умирающим лебедем не на кухню. Конечно, хотелось попаясничать и злорадно поскалиться. Она второй день подряд подсовывает Джокеру свинью! Господи, это великолепно. Но не прямо сейчас, чуть позже. Сперва Юля взяла с полки маленькую розовую упаковку, вытянула блистер и дрожащим пальцем пересчитала таблетки. Ни одной лишней, всё как по часам. Юля вытерла пот со лба и выгнала ссаным веником мысль из головы о тех несчастных девяти процентах, в которые могла попасть любая женщина.

Когда Юля доковыляла до кухни, она уже не освещала хмурые стены своей лучезарной издевательской улыбкой. А ещё она застала своего мужчину за столом: он читал газету, пил остывший сладкий кофе и стряхивал пепел с сигареты в жёлтую треугольную пепельницу. Услышав Юлины шарканья, он приподнял глаза над газетой и исподлобья посмотрел на бледную заморённую тень. — Я сегодня снова болею, — промямлила она. — Да. Я, эм-м, заметил. Вечером у нас дела, так что у тебя есть, м-м-м, пару часов на сон. Иди. Вечер прошёл спокойно: вылазка в одно из кафе. Ужин для Джокера — непросто приём пищи, а своего рода игра. Он перенимал правила разношёрстной искушённой публики, вливался в марево густой музыки, втекающей в уши. Ел. Но вилка в его пальцах — инструмент иного рода, он медленно обводил ею зал, то останавливаясь на ком-то, то начиная круг снова. Потом возвращался к тарелке, подцеплял креветку и небрежно пережёвывал её. Не смаковал. Не упивался островатым привкусом специй и солоноватым отзвуком моря. Он не растрачивался на подобные пошлости и мелочи.

Юлин же голод шагал впереди неё. И когда подошёл сочащийся манерами и выдержкой дорого вина официант, она почти успела ткнуть пальцем в роллы с угрём. Джокер грубо забрал у неё меню, захлопнул кожаный переплёт и вернул его официанту.

— Девушке воду без газа и полпорции гречневой каши без молока.

Она не стала спорить, потому что в его выборе прослеживался смысл. Хотя голод пересиливал и кричал очень громко. Юля растягивала свою скромную, скупую порцию весь их долгий вечер, зато минералка без газа лилась рекой.

Утро третьего дня она встретила с жуткой судорогой в ноге. Юля кое-как села на кровати и принялась растирать икру, но треклятая судорога не желала проходить. Чудненько. Кажется, в желудке что-то заскрежетало. Заухало. Заклокотало внутри этого несчастного мешка. Растеряв страх и стерев границы дозволенного, она вцепилась мёртвой хваткой в горячую руку своего тёмного принца. — Мне плохо. Хотелось лечь и умереть. Она даже полезла в ворох постельного белья, чтобы похоронить себя среди тряпок, но Джокер, что-то ворча себе под нос, вылез из кровати и потянул Юлю за собой. Она навалилась на него, позволяя вести себя. Переставляла онемевшие ноги, а накопленные за ночь силы оставили её измученное тело. — Арес! — гаркнул Джокер. Вставлять палки в колёса личного злодея — это, конечно, увлекательно и полезно для злорадства, повышало ЧСВ и всё такое, но то, что это приходилось делать за счёт своего здоровья… Джокер довёл её до ванной комнаты. Сел на край ванны и приготовился ждать. Кажется, каждый получал свою дозу эстетического удовольствия — чесал фетиш за ушком. У Джокера скучающее выражение лица, он вытянул ноги, сложил одну на другую, иногда ворочал головой, наклоняя её то влево, то вправо. Что ж, раз уж Юле удалось поднасрать в его очаровательные планы, он занялся тем, что тоже хорошо умел и охотно практиковал: стал упиваться чужими страданиями.

— Эм-м…Ты уверена, ну, что точно ничего от меня не скрыла? — вкрадчиво спросил Джокер. — Уверена, — огрызнулась Юля, сплюнув горечь. — А-а-а если поднапрячься? Немного, — он сложил пальцы в кулак, оставив большой и указательный, изобразил ими, будто что-то измерял. — Может, всё же что-то есть? Ма-аленькая тайна какая-нибудь. М? Юля засмеялась, зарыв лицо в ладони. Конечно, она понимала, куда он клонил, но смешно по другому поводу — Джокер мог выведать что угодно, достать любую информацию, выбить её из любого человека, даже самого молчаливого. Но каким бы он прозорливым ни был, даже его гениальности оказалось недостаточно, чтобы заглянуть в чрево женщины. Почему-то сейчас это казалось смешным. И одновременно печальным, потому что глаза-узи сейчас бы очень не помешали. Он не стал ковыряться пальцами в пошатнувшейся психике Юли и уточнять, что же выбило из-под неё метафорическую табуреточку её состояния. Вместо этого он лениво порылся в ящичке, служившем аптечкой. Поставил его перед собой на стиральную машину и пошуршал там блистерами да коробочками. Разглядев что-то ценное, повертел плоскую непрозрачную упаковку перед глазами, затем наклонился к Юле и похлопал её по плечу. Хмыкнув, сунул под нос найденную вещицу и вложил в голос весь имеющийся у него в запасе сарказм: — Думаю, это как раз то, что ты-ы собиралась поискать сегодня. Юля посмотрела сначала на Джокера, потом перевела взгляд на протянутую вещь и отшатнулась к стене. К такому её жизнь, конечно, готовила, но всё же можно было не торопиться со всякими непредвиденными событиями. Траурным шрифтом и не менее траурным чёрным по белому тянулась такая же траурная надпись: ?Тест на беременность?. Разум отказывался осознавать реальность происходящего. Это… У этого нет названия, у того самого, что сейчас происходит. Плохая шутка затянулась и стала ужасной и крайне несмешной. Надо бы выгнать неумёху комедианта драной тапкой, но как? Если учесть, что он застрял в её голове, а жуткий несмешной комедиант — она сама.

— Я… Я не… Я… — мямлит Юля, вжавшись в стену и пытаясь просочиться сквозь неё. Джокер фыркнул, взял её руку и вложил тест в ладонь. — Эм-м… Я должен зна-ать, насколько сильно и… хм, ка-ак скоро мне предстоит немно-ого подкорректировать ближайшие сценарии. Невыносимо. Ждать, как тянутся несчастные три минуты! Юля то прятала полоску с глаз долой, то клала её перед собой и беззвучно рыдала. Стрелка отмерила положенное время, и результат уже никуда не денешь.

Отрицательный.