11. Пес, бегущий за машиной (1/2)

Ирония в том, что Юле, скорее всего, суждено было умереть, читай, скопытиться от инфекции. Уже на следующий день она чувствовала себя так хреново, что мама не горюй. И даже успела попрощаться с жизнью, на это ушло не больше минуты, пока она мысленно обращалась к маме. Но у Джокера на Юлю явно присутствовали другие планы: он, как это водилось и раньше, упорхнул куда-то с утра пораньше, а новый соглядатай сидел с ней в одной комнате, крутил тумблер радио, чтобы поймать нужную радиостанцию. Совсем скоро тишину прервали голоса актёров. Радиоспектакль.

?Ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать?. Юля приуныла, представив, каким бы таким макаристым макаром сделать из Джокера Бэтмена и оставила эту идею в покое. Мозг похоронил её, не успев родить. Она принялась разглядывать нового телохранителя. Прикольный здоровенный дядька с зачёсанной пшеничной гривой. Он снял солнечные очки и сложил их в нагрудный карман джинсовой жилетки. Когда он глянул на Юлю, наблюдавшую за ним, она обнаружила, что у её сторожевого пса глаза разного цвета. Левый — зелёный, а правый — карий. Густая борода аккуратно подстрижена и приглажена, усы тоже ровные. Здоровяк, но не толстяк. Может, боксёр.

Юля принялась рассматривать его руки. Жилистые. Рельефные. Никаких жировых складок или болтающейся тряпочкой кожи.

Так вот ты какой, человек в маске Майкла Джексона. В обыденной жизни Юля бы без раздумий назвала его красивым и уж точно не отказалась бы от общения с ним. А тут… Ну какое тут общение в самом деле? Она — заложница, он — коварный прихвостень Джокера. Разве что Стокгольмский синдром стал бы между ними мостиком, но ну его на фиг. Следом потянулись долгие, муторные думы о произошедшем в кафе и о том, живы ли люди-человеки. Может, в живых уже нет ни Михеля, ни других ребят. Тошно. Грустно. Неправильно. Со стороны кухни раздался тихий ?дзынь!?, и прихвостень хмуро посмотрел на Юлю, почесал бороду и сделал радиоспектакль потише. Потом поднялся с дивана и скрылся за поворотом коридора. Бежать? А смысл? И как сбегать раненой? И куда? Моральных сил на смену места жительства и поиски нового уже не осталось. И пока Юля размышляла ?бежать или не бежать??, точнее ?ковылять или не ковылять??, с кухни вернулся разбойник и поставил на прикроватную тумбочку кружку с дымящимся травяным чаем. Потом ушёл снова и вернулся с тарелкой. И так как Юля пока не объявляла голодовку — кстати, неплохая идея на будущее в случае чего — она с благодарностью приняла угощение. Ожидала ?Роллтон? или омлет, на худой конец глазунью или магазинских пельменей, а увидела в глубокой тарелке аккуратно нарезанные овощи. Салат. Тут же сваренное и очищенное яйцо. Кусочек поджаренного хлеба. А на закуску дядечка достал из ящика блистер с таблетками и положил одну на тумбочку.

— Чтобы заражения не было, — пояснил он и ушёл обратно на диван.

Юля ела молча и наблюдала за своим ангелом-хранителем. Ох ты как! До тарелки с едой он звался не иначе как ?у-у-у паразит? и ?душегуб?, а тут вдруг ангел, видите ли. Она нахмурилась: продалась за кусок хлеба и тарелку еды.

— Как тебя зовут? — спросила она, когда радиоспектакль прервался на массированную рекламу. Мужчина оторвался от своего дела — он чинил какую-то железяку, посмотрел на Юлю и притопнул ногой. — Арес, — коротко и лаконично ответил он. Она не стала уточнять — по паспорту или по жизни за кулисами мирового порядка города. К слову о городе. — А мы ещё в Августе? — Юля дожёвывала гренку. Арес кивнул, но как-то неохотно, лениво, то ли соглашаясь, то ли выдавая неаккуратную ложь за грубую правду.

?Он знал, что миллиарды и миллиарды ничего не знают и ничего не хотят знать, а если и узнают, то поужасаются десять минут и снова вернутся на круги своя?. Молчали долго, слушая спектакль дальше. По иронии судьбы это радиопостановка ?Пикника на обочине?, и тут же Юля снова принялась думать о Рыжем и о Михеле. А ещё вспомнился вчерашний ржущий ведущий, рассказывающий страшную новость на манер анекдота: погибли по меньшей мере шесть человек. Троих убитых она видела: полицейский, Питер и один посетитель — кто остальные? Обрекли их всех на мытарство. Мыкайтесь, дамы и господа. Мыкайтесь. Арес вытянул шею и посмотрел на пустые тарелку и кружку, поискал таблетку — не нашёл её, сразу поглядел на Юлю. Сощурился.

— Есть ещё салат, хочешь? — спросил он. Она утвердительно кивнула, потому что та еда, которую она проглотила аки крокодил ласточку, как будто провалилась не в желудок, а в какую-то бездонную яму. Словно в теле за ночь завёлся паразитический орган, поедающий всё, что ему не предназначалось.

Арес скрылся на кухне, и Юля запоздало прикрикнула: — А есть котлетка или, может, колбаска? С кухни донеслось: — Неа, мяса нет. Я вегетарианец, к тому же придерживаюсь правильного питания, так что пока ты со мной, будешь кушать вкусно, сытно и полезно. И вернулся с новой порцией салата, прибавив к нему уже два варёных яйца, хлеб тоже лежал сбоку, но уже не поджаренный, а простой.

— А яйца? — удивилась Юля. Арес пустился рассказывать, кто такие веганы и вегетарианцы, а также не забыл поведать о видах и подвидах. Что делать с полученной информацией — Юля не знала, но кивала, делала вид, что очень интересно и что она всё понимала. Вегетарианцем стать не захотелось, такого дикого и необузданного желания не появилось, как ни распинался Арес, но виду Юля не подавала. Ссориться с преступником не хотелось, а на спор после завтрака сил внезапно не осталось. Да и какой смысл? Накормил, напоил, поэтому она ответила ему коротко и лаконично: ?Спасибо?. Когда она поставила подушки у спинки и уселась поудобнее, чтобы ещё порассматривать соглядатая и комнату, её вдруг осенило. Вот так да. Обана. Джокер — тот ещё мудак, только ему об этом говорить опасно. Лучше не надо. Так вот, мистер-твистер мудак мудаком, но охрану для своей неразумной дурёхи он выбирал адекватную. Вот Гарик. Хороший мужик (тут главное не добавлять ?был?, к тому же вопрос о бывшем охраннике ещё предстояло поднять), отличный, может быть, с ним даже получилось бы по-настоящему подружиться, а не по обязанностям. Или Арес. О нём пока ничего неизвестно, кроме того, что он веган. Но подкупала его любовь к культуре. — А погулять можно? — Когда после антибиотиков стало получше, Юля не стала ходить вокруг да около, позволила себе немного понаглеть. Арес посмотрел на неё замутнённым взглядом — он весь в спектакле, ловил каждое слово актёров, упивался их мастерством и, видимо, любимым произведением, так что ответил не сразу. — Ты себя видела? Мертвее мёртвого, а гулять просишься. Если бы то же самое сказал Джокер, в его голосе нашлось бы столько сарказма, что хватило бы на всё человечество, ещё и сдача осталась бы. А Арес ответил спокойно. Без натянутости, без издёвки. Может, у него просто атрофирован дар показывать сарказм, но получилось убедительно. Юля даже согласно кивнула и прикрыла глаза. Гулять она не очень хотела: всё ныло, болело, скрипело и разваливалось, и если бы она выползла на улицу, то сгорела бы под лучами солнца, как вампир, которого вывели на страшную казнь. Но почву прощупать попробовала. Чуть позже, после дневного сна, Юля сделала попытку выкатиться-вывалиться из кровати — получилось. Арес проследил за ней долгим взглядом, поворачиваясь на каждый её неровный шаг. Они как слаженный механизм музыкальной шкатулки, каждые движения фигурок зависели друг от друга. Так уж настроены колёсики да винтики где-то в глубине.

Жар после таблетки уже не жрал её потроха, не выворачивал и не грозил утянуть в адское пекло. Уже хорошо. Юля оглядела кухню. Бежевый гарнитур, матовая кремовая люстра под самым потолком. Обои под светлый кирпич. И сразу видно, что квартира жилая, и современная кухня тому подтверждение. Мурашки пощекотали кожу: не хотелось найти хозяев где-нибудь в диване или в кладовке, изломанных, в неестественных позах, с по-рыбьи выпученными глазами. Белыми, как варёные яйца. Вопрос: где хозяева и почему их никто не хватился? Какого хрена? Чего накуролесил Джокер? Юля порылась на полках, шурша пакетиками и коробочками. И почти сразу нашлась упаковка сухого завтрака, а в холодильнике в красной подставке — молоко. Она села на деревянный стул, облокотилась о стол и задумалась, разглядывая тонкостенную картонную коробочку. С упаковки на неё пялился нарисованный задорный клоун с красными волосами и таким же красным носом-картошкой. Уголки нарисованной улыбки чуть ли не до ушей, свои губы — тоже, а вокруг глаз голубые разводы-круги. И вроде должно быть смешно-тепло-уютно, но с некоторых пор клоуны Юлю не умиляли. Особенно шибко улыбчивые. Что ж. Старинная поговорка гласила: ?Время разбрасывать и собирать камни?. Первую часть Юля выполнила, заварила кашу, попробовала сбежать, но ничего толком не вышло. Три недели свободы и покоя что-то всё-таки изменили в ней. Прав был ДжекВоробей_из_Воронежа: от своей немезиды не спрятаться, не скрыться. Чёрт знает, почему — может, всё дело ?в поводке?, теперь это незримая ментальная связь, как между близнецами. Что-то такое эдакое, мистическое. В общем, настало время собирать камни, а если по-русски, то пожинать плоды. Люди пострадали, и неизвестно — живы ли. Дни тянулись странные, полные ожидания возвращения мистера Джея. Но нет, чёрт полосатый скакал где-то, творил кровавые дела, веселился и учинял это самое веселье. А Юля медленно, но верно шла на поправку, изо всех сил пыталась разговорить Ареса, например, хотела узнать, правда ли родители наградили его таким именем или всё-таки ник такой. Позывной. ?Сокол, Сокол, как слышно? Приём?. А что если Джокер — враг не только для всего человечества, но и для себя самого? У него огромное эго, непотопляемое, но при этом его искалеченная душа так легко мирилась с искалеченной внешностью. Его оболочка непоправимо неправильная, искажённая. Может, он и войны-то вёл со всеми вокруг только потому, что изначально объявил эту самую войну самому себе.

Потом, после каждого такого внутреннего монолога Юля оговаривала себя за то, что искала оправдания ужасному человеку. Пыталась его жалеть, видите ли. А на деле скажи она ему об этом, он бы так высмеял её, точно бы со смеху помер. И становилось обидно.

Когда через несколько дней солнце принялось заливаться, переливаться, радовать всех и каждого и воспевать саму жизнь, Юля во всей красе ощущала себя канарейкой в тесной клетке. Нестерпимо хотелось на улицу, подставить бледные лицо и руки под ласковые, жгучие лучи и наслаждаться мгновением. Таинством. Вот она жизнь, бери её. Дыши ею. Живи. Для чего-то же её до сих пор не закатали в бетон и не отправили рыбам на корм, а река в Августе шикарная. И название поэтическое — Айвенго.

Бежать бессмысленно. Если и плыть против течения, то стоило придумать что-то другое, более оригинальное. Получше прошлого выкрутаса. В — значит война (перечёркнуто). П — полный пиздец (уже случился, не повторяться же). А может, как в анекдоте? Когда вас насилуют, расслабьтесь и получайте удовольствие. То есть плывите по течению. Стоило попробовать, потому что, если по чесноку, все прошлые недели без Джокера она старательно только этим и занималась, то есть давала судьбе возможность самой разбираться со всем дерьмом, а в итоге вышло, что не так уж и плохо получалось.

На шестой день Юля проснулась с неприятным предвкушением. Шестое чувство заворочалось в груди, заскрипело, зушуршало радарами, зашептало. Арес спал на диване, укрывшись простынёй — на белой ткани лиловые пионы. Юля поморщилась: как будто сам Джокер сгонял в магазин постельного белья и прикупил комплект по своему изысканному вкусу. ?Оранжевые мамы, оранжевые папы?, только в его реальности всё и все фиолетовые. Или лиловые.

В холодильнике на маленьком квадратике противня вкусно лежали морковные котлеты. Гарик не умел готовить, у него только чай и кофе получались на ресторанном уровне, а всё остальное ему заменял фастфуд-батюшка.Юля никогда не обижалась на него по такому поводу, зато, отыскав в дальних углах кулинарную книгу, не чуралась готовить сама. Арес не читал стихов, не цедил папиросы — ЗОЖ и ПП — и не уходил в запои. Над хлебницей он припас бутылочку армянского коньяка и позволял себе по вечерам совсем немного. С кофе. Если забыть про Джокера и отбросить факт его существования, то тандем Юли и Ареса походил на что-то адекватное. Чуть-чуть семейное. И начхать на то, что он гей, а она тут вроде то ли заложница, то ли как.

Ничто, впрочем, не мешало им по вечерам, после захода солнца, устраиваться на кухне и что-нибудь лепить. Он учил Юлю готовить. Даже не так: он приказал ей забыть всё, что она знала о кулинарии, и принялся её переучивать. Повар по образованию и по призванию, каким-то тёмным лешим загнанным в мир гнилой преступности.

Так вот, утро встретило приветливо и вкусно; скоро и Арес проснулся. И сил не осталось прятать в себе просьбы и вопросы, и Юля задала самый главный, самый волнующий: — Может, немного погуляем? Маленько. Недалеко. Чуть-чуть, — с каждым словом её голос становился всё тише и тише, но на удивление напора в нём — больше. Приём щеночка, выпрашивающего блюдечко тёплого молока.

Арес не отвечал. Уткнулся в свою тарелку с едой и ковырялся ложкой. Как Юля не искала его взгляд, у неё не получалось завладеть его вниманием или прочитать ответ по лицу. Да что там читать, и так всё ясно: чуть искривлённые губы, в глазах ожидаемое сомнение. Расковыряв, расчленив котлету, он отрицательно покачал головой и полил морковную расчленёнку сметаной.

— Он ведь тебе всё рассказал, да? — спокойно спросила она. И, не дождавшись ответа, продолжила: — Поверь мне, я очень хорошо поняла его… урок. Молчание. Арес отложил ложку и принялся грызть ногти на пальцах, устремив взгляд в окно.

— Арес, ты ведь тут тоже в заточении, — Юля вложила в голос аккуратную искру. — Я знаю, где Джокер оставляет заначки, у него есть излюбленные места. И мы могли бы сходить в книжный. Ты ведь любишь читать. Можем пару пластинок взять: под кроватью есть патефон. Юля надела на лицо невинность и принялась послушно доедать вкусную, сладковатую котлету.

— А ещё, — не дожевав, продолжила она, — найдём магазин здоровых продуктов. Раз уж мы вынуждены сидеть на месте ровно, я бы хотела найти заменитель сахара без калорий.

Она исподтишка посмотрела на Ареса и не без удовольствия отметила живой интерес в глазах. Юля обрадовалась. Кажется, время, проведённое рядом с Джокером, не прошло даром: она научилась находить маленькие слабости и давить на них. Но очень аккуратно, подстёгивая желание. Сначала мысль позабавила, согрела, а потом от самой себя стало тошно: недалеко же ушла от милого-любимого, но тут же дала себе слово не превращаться в аналог Джокера.

Арес снова молча мотнул головой, уже не так убедительно, как в первый. Стало быть, верной дорогой идём, товарищи. Юля отпила чай из кружки и потянулась за крекером. — А ещё можем купить овощей и сами накрутим веганской колбасы. Научишь меня, тем более новый рецепт не помешает.

Арес наконец поднял на неё глаза, задумчиво почесал густую пшеничную бороду и прикрыл рот рукой. Всё ещё сомневался, но видно, что чёртик за плечом выигрывал битву ?ну на хрен? и ?да не вопрос!? — Завтра утром. Юля опешила. — А… сегодня? Уж не собрался ли Арес спрашивать разрешения у Джокера? За тем не заржавеет, прискачет как миленький и покажет всем Кузькину мать. Ответ у Ареса нашёлся быстро: он сходил в ванную комнату, порылся по ящикам и вернулся на кухню с ножницами и тремя коробками краски. Что-то как-то… И тут выбор-то такой: либо согласна, либо сиди и рта не открывай. Юля согласилась: причёски как таковой на голове всё равно не водилось — просто длинные волосы, с недавних пор розовые. А вот Арес умница. Арес умел многое. Парикмахер, правда, из него оказался так себе, но он нашёл в ящике справа от раковины острые ножницы с оранжевыми ручками, проверил режут ли. Режут.

Они ушли в ванную комнату, и Юля послушно села на принесённую с кухни табуретку. Накрыла плечи большим вафельным полотенцем с нарисованными смешными утятами и отдала себя на поруки Ареса. Клац. Клац. Клац. Волосы прядями летели в стороны, под ноги, оседали на лбу, щекотали нос. Они попробовали сделать каре. Юля долго рассматривала себя в овальное зеркало, найденное под умывальником, вертела головой, оценивала. Смиренно поставила зеркало на стиральную машину и помогла Аресу прибраться.

Ванная комнатка узкая, как комфортабельная могила. Старая ванна с россыпью рыжих трещин, у одной стены умывальник, позади — стиралка. Рядом с ней корзина для грязного белья. Из трёх принесённых красок — вишнёвый сорбет, медное танго и Васильковый закат — она выбрала васильковый закат. То есть синий. Юля послушно пережила все экзекуции от начала и до финального штриха. Арес нанёс краску на розовые волосы — они шутили, что на выходе получится зелёный или какой-нибудь кроваво-бурый. Прозрачные перчатки на его руках окрасились в яркий синий цвет, почти перламутровый. Живой, насыщенный. Потом ждали положенные двадцать пять минут, занятые каждый своим делом: Арес читал ?Пролетая над гнездом кукушки?, а Юля нашла на верхней полке небольшого книжного шкафа ?Коллекционера?. Конечно же, они чуть не прохлопали своё время, и Юля поскакала смывать краску не через положенные двадцать пять минут, а через тридцать четыре. Попробовали сделать укладку, получился ассиметричный пробор, и все в итоге остались довольны.

— Мальвина, — улыбчиво промурлыкал Арес.

А потом он долго рылся по сумкам, раскиданным то там, то тут, по разным углам, шуршал пакетами и пакетиками и в конце концов нашёл один со всякой снедью. Очки, косметика. Юля пошла изучать содержимое шкафов. Что ни в одном ни единого трупа, она убедилась в самый первый день, хотя особой радости всё-таки не прибавилось. В конце концов, не обязательно же их спрятали в квартире — у Джокера целый город в кулаке.

До сих пор она довольствовалась простенькой серой футболкой, безразмерной, с нарисованными на груди гроздьями винограда. Бурые шорты велики, тут помогал чёрный кожаный ремень. Пока на улицу выходить не доводилось, то и красоваться вроде как для домашних условий особой надобности не появлялось. Зашитый и выстиранный кигуруми — ну такой себе наряд, особенно если учитывать, что они тут вроде как прятались и старались быть тихими и неприметными.

До вечера оставалось часа два, до захода солнца ещё больше, и Юля поняла, почему Арес не хотел рисковать: вечером люди шли с работы, и больше шансов, что её кто-нибудь мог узнать. Поэтому остаток дня Юля провела в размышлениях. Во-первых, Джокер не подсунул ей в няньки отбитого на голову урода, который кошмарил бы её денно и нощно, чтобы неповадно было сбегать. Вряд ли это какая-то там любовь-морковь, за мистером такого грешка не наблюдалось пока ни разу. А во-вторых, её осенило: возможно, и не существовало никаких стоп-слов в природе. Джокер ведь изначально подразумевался как игрушка, забава. О да! Та ещё забава!

Возможно, хозяин и подразумевался пресловутым стоп-словом. Не зря же производители сего чуда выдавали тридцать законных метров: на и не жалуйся. На самом деле больше метров не нарезали, чтобы этот самый хозяин держал на коротком поводке свою игрушечку и не давал ей раздолья. Не зря же все эти пиратские ссылки давили, как клопов по всем сайтам: не ломайте игрушки, хуже будет. Вот и оказывалось, что счастливые обладатели супергероев и суперзлодеев, используя несанкционированные методы, ломали заводские настройки. Кто ж знает, может, Юля намотала Джокеру что-то около километра или чуть больше, а на деле ему уже никакого разрешения не требовалось. И у него теперь в запасе вся планета. Где-то же пропадало её чудо чудное, бессовестное. Юродивое.

Позже ей разрешили посмотреть вечерние новости, хотя ранее Арес не давал включать телевизор. Не иначе как мистер Джей распорядился или, может, соглядатай сжалился, потому что все прошедшие дни Юля исправно донимала его вопросами о кафе и о том, живы ли дорогие ей люди. Прошло достаточно много времени, всё могло преспокойно утихнуть, но Август достаточно небольшой город, и террористическое нападение то самое событие, которое наверняка вспоминали бы ещё и год спустя. Может быть, Августу выпала чёрная метка, шанс стать вторым Готемом. Как и ожидалось, в новостях до сих пор жарко рассказывали о рэкете — жарко, с придыханием, с чувством. Мусолили трёхчасовое удерживание заложников. Оказывается, клоун продержал их там три часа. Время — и правда странная штука, карусель из романа Брэдбери ?Надвигается беда?. И вот картинка сменилась, и из кафе вывели заложников. Юля затаила дыхание, выискивая среди толпы одного-единственного человека: хоть бы жив. На фоне одетых в чёрное полицаев заложники что призраки из английского замка: светящиеся молочной, нездоровой белизной, жуткие. Вон Рыжий. Мужчина посмотрел в камеру, печальный, уставший, измождённый — посмотрел и отвернулся.

Лолла… Она или не она? Юля долго разглядывала девушку, а когда та обернулась, то хлопнула в ладоши и тут же прикрыла рот, сдерживая всхлип. Живая девочка. Умница.

И вот он, гвоздь программы, уставший, как после набега на монастырь, современный викинг в оболочке единорога. Мохито. Михель. Выходит, ранение Юли спасло ребят, если бы не оно, то Джокер перерезал бы там всех по очереди, одного за другим, учинил бы кровавую бойню. Волк среди стада овец. И, конечно же, в конце новостей не забыли рассказать о похищенной заложнице. Дескать, кто видел и кто знал, где она — тот молодец и звони скорее в полицию, но в том-то и дело, что никто не ведал.

Почти тут же новая мысль пришла в голову: лиходей не дал ей истечь кровью, спас её, и если бы она прямо сейчас поверила бы в великую, всепоглощающую любовь, описываемую в пылких женских романах о жутких злодеях и невинных принцессах, то оказалась бы великой дурой. Впору бы тогда табличку заказать соответствующую. Жив. Это самое главное. На следующий день Юля надела найденную в закромах бывших хозяев длинную серую мужскую футболку, больше походившую на ней на странное платье, подпоясалась тонким ремнём и сразу превратилась из несуразной аляповатой девушки в балахоне в девушку в модном наряде. Влезла в кеды, и они с Аресом вышли из дома аккурат в девять тридцать. Утро. Район тихий, немноголюдный — окраина города. Люди тут непритязательные, по лицам видно, что выпить некоторые не дураки. Молодёжь по лавочкам семки лузгала, кто помладше — в футбол гоняли.