Глава I (1/1)

Я резко вскочила, тяжело дыша, хватая легкими столько воздуха, сколько вообще способна схватить. Пот медленно соскользнул с моего лба на шею, отчего создалось неприятное ощущение лишней влаги. Почему-то ломило все тело, особенно болел живот и позвоночник. Глаза открывать все еще было страшно?— я переосмысливала все то, что видела до этого.Абсурд.Перед зажмуренными глазами витают яркие точки, растекающиеся созвездиями по внутренней стороне век. Замечаю несколько Больших Медведиц, прежде чем понимаю, что она должна быть одна?— единственная и неповторимая. Смешок вырывается непроизвольно.Какой-то слишком тонкий и не такой грудной, как был раньше. Стоит признать, что я горжусь своим голосом, которым могу управлять благодаря прекрасным занятиям выразительной речью и риторики. Снижать тональности, управлять интонациями?— привлекать внимание слушателя. Это то, чему нас учили. Сейчас же мой голос стал слишком… детским? Непонятно-странным-смешным-глупым.Запахи, отчего-то особо острые приятно-неприятные, заполняют носоглотку, чуть ли не до кашля раздирая внутреннюю стенку горла.—?Глупости,?— бормочу себе под нос по привычке, как всегда, разговариваю сама с собой вслух,?— Я еще не отошла ото сна.Верно. Если такое кому-нибудь приснится, он, наверное, как и я, еще пять лет не захочет вставать с кровати. Собственный труп, ангел смерти, предвестники, фейри, все намешано в одну кучу в непонятном водовороте листов и воздуха. Если бы не знала, что не принимала никаких препаратов, то, грешным делом, обвинила бы себя.Под крепко сжатой рукой ворочается чье-то почти-теплое тело, я задерживаю дыхание и все же открываю глаза. На секунду тьма ослепляет меня, но зрение быстро восстанавливается, и я замечаю обшарпанные стены, обугленный потолок, будто здесь был пожар, и обвалившуюся крышу. В итак ветхой стене есть пробоины, а через маленькие точки внутрь проникает приглушенный солнечный свет. Мы в каком-то заброшенном здании, рядом?— неизвестные тела, лежащие неподвижно, бездыханно. Рядом со мной незатейливо расположилась гадкая плесень, всем своим видом навевающая тоску.—?Marie? —?зовет умирающий голос позади меня, из-за чего мне приходится повернуться. Тело отчего-то совсем неповоротливое и вялое, очень хочется есть и плакать. Не сказать, что это мое непривычное состояние, все же, я студент. Слишком много всего непонятного в одном месте, мне страшно даже рот открыть, чтобы узнать, что здесь произошло.Взгляд цепляется за сухие, бледные щечки девочки, которая смотрит на меня с надеждой, словно я её центр мира, словно я мессия, которая должна спасти этот мир от апокалипсиса. От неё пахнет кровью так сильно, что я перестаю дышать. Девочка заторможено моргает несколько раз, и именно в этот момент я замечаю, что она ранена. Все ее правое плечо исполосовано, словно она дралась с каким-то диким зверем голыми руками; подбородок в крови, а на одной руке невооруженным взглядом заметен открытый перелом. Из живота торчат внутренности, наполовину вывалившись из тела.Что. За. Черт.Я глубоко вдыхаю, выдыхаю, и невнятно что-то хриплю.Тошнотворный комок застревает в горле, и я еле сдерживаюсь, чтобы меня не стошнило прямо сейчас.—?Nous avons eu de la chance de ne pas être retrouvés1,?— мелодично напевает незнакомка, хотя даже слышится волнение и мертвенная хриплость тона, пока я даже боюсь догадаться, почему она не чувствует собственные ранения. Возможно, наступил некроз конечностей, и она попросту не чувствует никакой боли? Даже не знаю, что страшнее: это или то, что она просто способна выдержать такую боль.Впервые за все время опускаю глаза вниз и замечаю детские коленки, запятнанные кровью. Меня колотит от количества багровой жидкости, прилипшей к телу. Не сразу доходит осознание, что это не мое тело.—?Vous devez utiliser la flamme comme vous l'avez fait avant2,?— все так же, в одну сторону, произносит на одном дыхании невольная собеседница. Её светлые волосы, слипшиеся от крови, к кончикам становятся багряными от чужой-моей-её… ох…Меня начинает тошнить вновь, пока в воспоминаниях проскальзывает оскал белого оленя, которым тот меня наградил, прежде чем все завертелось-затянулось.—?Marie? Tu me comprends? Quel est le problème? 3?— ласково зовет девочка, а я только сильнее хочу плакать от ситуации, в которой оказалась.У неё?— открытый перелом руки и разодранная грудная клетка, её кишки не сможет вернуть назад даже опытный хирург. Как она все еще может разговаривать? О господи, как она вообще еще жива?—?Я тебя не понимаю! —?раздраженно кричу, ударив ладонями бетонный пол. Незнакомка из последних сил отшатывается, смотря на меня непонимающе и напугано,?— На каком языке мне ответить, чтобы ты поняла?! Я не понимаю французский!Я вновь глубоко вздыхаю в надежде, что это поможет, но эти глупые методы не по-мо-га-ют. Бок тянет тупой болью, но я не собираюсь обращать на это внимания до тех пор, пока меня вновь не положат в гроб. Мне страшно, мне больно, мне непонятно. Почему она говорит на французском? Как я здесь оказалась?Кто я?Девочка начинает понимать мою ситуацию?— её глаза постепенно округляются, наполняются слезами. Она хныкает, собирает собственные внутренности в каком-то глупом стремлении вернуть все на свои места, пока меня все же сташнивает на горизонтальную поверхность, прямо на ненавистную плесень.Горло сдавливает ненавистными мне спазмами, пока глаза крепко-накрепко зажмурены, чтобы не видеть всего того, что здесь происходит.—?Pourquoi maintenant? Je ne veux pas mourir?,?— надрывается девочка, хватаясь за мои руки,?— Tu as promis! Tu as promis! Elle a dit?— protégez! Pourquoi tu ne guéris pas? ?В её речи сплошная экспрессия. На секунду мне показалось, что меня проклинают, и даже приняла это как данность, потому что я готова была сделать это сама. Шок, испуг, растерянность?— дикий коктейль, ударивший в мозг, затормаживающий все движения и слова.Чем больше она говорит, тем хуже ей становится, и я понимаю, что она скоро умрет. Мне больно от того, что я даже не знаю, что можно сделать?— невозможно подняться от того ступора, что я испытываю. Это как ощущения, что на тебя несется машина, и единственное, что ты способен сделать, так это встать и стоять, ожидая удара.Она все еще не теряет надежды, бьется в какой-то агонии, плачет и молит, явно бросается в меня проклятиями, пока я только и могу, что хвататься ладонями за собственные волосы и рыдать. Слезы даже не чувствуются на собственном лице среди прилипшей крови и грязи.—?Je vous déteste! Je déteste ta famille! ??— она замахивается и легонько шлепает меня ладонью, потому что на большее у нее сил не хватает. Я едва сдерживаю крик, когда вижу её предсмертные хрипы. Она захлебывается в собственной крови, когда зеленая пленка перестает светиться над органами и ранами.Я не понимаю, что происходит.Как я сюда попала?Кто эта девчонка?Почему она была ранена?Тысяча вопросов ворохом проносится у меня в мыслях, после оставляя лишь звенящую пустоту. Я продолжаю сидеть рядом с трупом, уставившись в одну точку. Руки дрожат в каком-то ненормальном треморе, меня мучает жажда. Вокруг кровь-кровь-кровь, все в ней пропиталось: и моя кожа, и моя одежда, и даже во рту горчит соленым привкусом кровь.Запахи медленно ослабевают, словно вместе со смертью незнакомки пропадая.*1?— Нам повезло, что нас не нашли.2?— Ты должна воспользоваться пламенем, как делала раньше.3?— Мари? Понимаешь меня? В чем проблема?4?— Почему сейчас? Я не хочу умирать.5?— Ты обещала! Ты обещала! Она сказала?— защищай! Почему ты не лечишь?6?— Я ненавижу тебя! Я ненавижу вашу семью!(все еще переведено гугл-переводчиком)*Из состояния этого транса меня выводит звук взлетающей птицы, надоедливо каркающей неподалеку. Чертовы вороны, чертово зверье. Я встаю на негнущихся ногах, в непривычно-маленьком теле, осматриваю все вокруг, даже не пытаясь успокоиться.У меня все еще дикая истерика, меня колотит. Я не знаю, что делать, и никогда не была сильна в таких ситуациях. Одно дело?— просто сдохнуть, очень скучно и грустно, а другое дело?— очнуться в каком-то месте рядом с умирающим ребенком и неизвестными трупами.Логическая цепочка на время заходит в тупик, и я думаю отложить раздумья на потом, на более благонадежное время. Сейчас мне (или неизвестной, чье тело я почему-то заняла) нужно попасть в безопасность. Подойдет даже темный закоулок, лес или очень глубокая яма. Могила? Ха-х.Закрываю глаза.Да, ты не в своем теле.Да, ты неизвестно где.Да, ты даже не знаешь, что происходит.Но тебе нужно спастись, Анжелика.Я киваю, так сильно и много, что у меня начинает болеть шея. Медленно, но верно, я вновь качусь в истерику. Хватаю какое-то оружие, даже не проверяя целесообразность. Нож, на вид заточенный, и этого пока достаточно. Он лежал на виду, будто манил меня к себе, я ничего не могла с этим поделать.Да-да, именно так и буду оправдываться в суде, перед полицейскими, с невинными глазами ребенка. Хотя во мне все еще не дремлет надежда, что я очнусь где-нибудь дома, под горой листов с проектами, и даже посмеюсь над всей этой ситуацией.Но у меня никогда не было таких реальных снов. Таких жутких, таких вымораживающих до ужаса, что единственным решением будет удавиться и не отсвечивать. Грустно-грустно-грустно, очень грустно. Мне приходится тихо пробежать до порога, который вряд ли можно назвать порогом в полном смысле этого слова. Выбитая дверь сияет своим отсутствием1, ха. Единственное, что я знала на французском в… прошлой жизни? Нет, нет. Я жива. Это точно можно объяснить как-нибудь научно!Осознанный сон? Сонный паралич? Мара? Хватит. Заткнись, ты только мешаешь.Вокруг этой странной хижины никого. Я несколько раз попадаю на хрустящие ветки и разбитое стекло, тут же вжимая голову в плечи. До ужаса страшно, что сейчас кто-то найдет меня и добьет, раз этого не смогла сделать девчонка. Как же мне жаль её!..Не время для этого, давай, приходи в себя.Долго оставаться на одном месте нельзя, не зря мы сюда попали. Скорее всего, нас кто-то преследовал. Здесь произошла страшная бойня, и я даже начинаю надеяться, что после смерти этих людей не придут их матери2, чтобы затащить меня в подводную бездну.Впереди мелькает яркий свет. Благо, что наступают сумерки, и видно мельчайшие блики. Мимо проезжает машина, и это, в какой-то степени, даже радует. Значит, рядом есть трасса. По трассе можно дойти до какого-нибудь города. В окровавленной одежде? Повяжут. К тому же, мне теперь страшно выпускать из рук нож, а с ним я выгляжу, как какой-то маньяк.Мысли стали до удивительного обрывочными, будто от страха я потеряла способность ясно мыслить. Перебивки привычного защитного юмора нисколько не кажутся смешными, наоборот, будто нагнетающими и так мрачную атмосферу. К слову об атмосфере, воздух здесь удивительно свежий, будто нахожусь сейчас в деревне.При приближении к трассе начал болеть левый бок, вновь напоминая о себе. Словно я могу о нем забыть. В любом случае, пока что не могу узнать, из-за чего он так болит, ведь одежда на этом теле до ужаса закрытая, хоть и порванная в некоторых местах. Такое чувство, будто я стала выходцем католического монастыря.Трасса оказалась на диво ровной и уносящейся куда-то вдаль. Правильно оценив свои возможности, я решила вернуться к этой идее уже после того, как немного приду в себя и пойму, что вообще происходит.Пришлось немного присесть, уйдя как можно дальше от хижины и трассы, потому что стоять больше не было сил?— это маленькое тело не терпело никакой нагрузки, к тому же, явно было ранено. Не было б печали. Я со вздохом откинулась на спину и уставилась на небо, закрытое кронами деревьев.Ни облачка.Было неприятно даже дышать?— запах крови смешался с запахом желудочного сока.Как же противно жить.Руки наконец-то перестали дрожать, я поняла это только сейчас, когда отвлеклась от собственных горестных дум. В рот попала прядь длинных, светлых волос. Я неумело усмехнулась (корчить гримасы, почему-то, не получалось так же хорошо, как и раньше). Светлые длинные волосы в противовес моим темным коротким. Это в какой-то степени даже забавно.Заправляя тонкими, почти костлявыми пальцами, волосы, дотрагиваюсь до шеи и вздрагиваю. Почему-то больно и приятно одновременно, странное ощущение.Тихий вздох прошелся по найденной поляне.Нужно хорошо обдумать, что вообще происходит, прежде чем идти куда-то дальше. Если восстанавливать цепочку событий, то я сначала умерла, после попала в какой-то бэд-трип, а очнулась уже после потасовки с девочкой, которая хотела от меня помощи. Звучит, как… полный бред.Если даже принять во внимание теорию о реинкарнации, то я должна была бы, ну, не знаю, стать камнем? Или ро-ди-ть-ся! А не попасть в девочку, которой уже больше десяти лет. Спокойствие все не приходило. Мое абсолютно негибкое в таких вопросах сознание не хотело принимать, что я попала куда-то не туда, причем и занесло меня явно не в сказку.Кровь, кишки, хардкор. Все, как хотел мой брат, когда насильно заставлял слушать рок-музыку в детстве.Отринув все свои прошлые воспоминания, я постаралась постичь дзен.Через некоторое время решила, что монахом мне явно не стать?— дзен никак не постигался.Однако уже через некоторое время я смирилась с тем, что сейчас происходит, бессознательно пройдя все пять стадий принятия.Девочка в той хижине звала Мари, и непонятно, говорила ли она об этом теле или о ком-то, кто должен прийти на помощь. Черт, как сложно, когда не понимаешь чужого языка!Более-менее очистив голову от ерунды, которая до этого отвлекала, я оглядела детские руки и ноги. Благо, что все было при мне. Бок, как оказалось, был пропитан кровью, а значит, там что-то очень и очень опасное для меня. Не помешала бы больница.С другой стороны, если нас хотели убить, то и в больнице найдут, если уже не ищут поблизости.Утомившись от собственной глупости, я хлопнула по земле ладонью. Ладно, что-нибудь придумаем. Сказала бы, что была в ситуациях похуже, но это было бы ложью.Лучше бы это не было ложью, право слово.