Обогреватель (1/1)

Николаша, кутаясь в теплый плед, сидел за столом и писал, полностью окунувшись в работу. Высунув кончик языка, и облизывая им верхнюю губу, молодой писатель выглядел довольно соблазнительно для человека, сидевшего с ним в одной комнате, и занимавшего кресло между довольно горячей батареей и включенным обогревателем.Этим мужчиной был Яков Петрович Гуро, следователь третьего отделения полиции. Он, откинувшись на спинку кресла, с все нарастающим возбуждением смотрел на своего протеже. Тот водил ручкой по бумаге увлеченно, что-то постоянно зачеркивая и переписывая, вокруг него на столе уже собралась приличная горка смятых исписанных листов.Но скоро Гоголь закончил и выдохнул, откладывая ручку в сторону. Аккуратно сложив листы в аккуратную стопочку, молодое дарование (как иногда называл его следователь) повернуло голову в сторону Гуро и, недовольно сморщив нос, село к мужчине на колени.—?Чего хмуришься, яхонтовый? —?голос следователя, как и обычно, ласковый, тягучий, спокойный.Гоголь, ерзая на коленях Гуро, чтобы поудобнее усесться, не касаясь к стоящему колом члену, игнорирует вопрос. Наконец усевшись, он прижимается к тёплому, почти горячему телу.—?А того,?— наконец соизволил ответить писатель,?— что ты обогреватель себе забрал. У меня ноги замёрзли, да и пальцы вон синие…Николай касается тонкими холодными пальцами шеи следователя, поглаживая его кадык и перебираются на округлый подбородок.Гуро лишь улыбается, беря руки Коли в свои, и начинает растирать, дуть и целовать. Гоголь млеет. По телу прокатывает волна легкого возбуждения. Когда Яков касается его, хочется прижаться ближе, хочется обнять, поцеловать, начать в беспорядочном порядке кусать его шею. Но…Николай часто смущался, лёжа в постели ночами без сна. Его фантазия рисовала очень интимные сцены, где Гуро его ласкал, используя различные принадлежности, купленные Яковом в секс-шопе, куда они ходили на днях.Коля очень смущался от этих мыслей, краснея, и не зная куда себя девать. Выросший в довольно религиозной семье, Гоголь не имел сексуального воспитания, и все это дело представлял себе довольно смутно. А с таким мужчиной, как Гуро?— даже эти самые мизерные знания разбегались.И вот сейчас, разомлев от жара обогревателя и батареи, прижимаясь к родному телу под одеялом, Николай чувствовал бедром чужой стояк, прекрасно понимая, что мысли его совсем не о сдаче нового рассказа в редакцию, и даже не о том, что скоро у Якова кончится отпуск и следователь уедет на работу.Писатель глубоко задумывается, даже не замечая того, что голое тело его откровенно лапают, что свитер комом лежит на полу, что его шею безостановочно покрывают поцелуями.И лишь когда руки бессовестно оттягивают резинку домашних штанов, а ладони оглаживают сквозь трусы подрагивающий от возбуждения член, писатель ?возвращается? в реальность и возмущённо смотрит в глаза Якова.Но тот лишь улыбается своей фирменной улыбкой Чеширского Кота, и молодой человек тонет в глазах цвета переспелой вишни. Игра в гляделки прерывается поцелуем, глубоким и нежным.—?Наглый, наглый Яша,?— стонет Николаша, между голодными поцелуями.—?Мой маленький и хороший мальчик…Яков встаёт, держа своего любовника на руках и кладет на постель, нависая сверху. Своего мальчика он любит, никуда отпускать не собирается. Да и Николаша в таком полувозбужденном состоянии вряд ли от него уйдет.