Часть 2 (1/1)

Ренатал подходит к столу. Свобода близка, его сдерживают только оковы, но крайне опрометчиво будет испытывать терпение Денатрия сейчас, когда он потчует.У принца нет иного выбора, кроме как опуститься на стул и присоединиться к трапезе.—?Не делай вид, будто ничего не случилось,?— шипит Ренатал, со стуком взгромождая скованные руки на стол. Кандалы не позволяют двигаться достаточно свободно, чтобы напасть на Денатрия и припомнить все его грехи, но и не стискивают запястья до кровавых нарывов, позволяя падшему принцу дотянуться до кубка с анимой.От взора Владыки не ускользает лик жажды, влажным блеском сияющий в чужих глазах.—?Пей, Ренатал. Я же вижу, что ты голоден,?— Денатрий вонзает вилку в прожаренное филе, погружает в волокнистую плоть острые зубцы и, скрипнув по тарелке, отрезает небольшой кусочек ножом. Серебряное лезвие, блеснув в тёплом свете настольной свечи, обагряется кровью.Вентиры?— жнецы гордости и тщеславия, а не простые упыри из людских сказаний и суеверий. Так что благородный металл им не страшен.Владыка насыщается исключительно анимой, однако любит вкушать пищу смертных, наслаждаясь разнообразием вкусов.—?Отрадно знать, что Утроба… —?он подносит бокал, до краёв наполненный алой жидкостью, к губам, прикусывает золочёную окантовку и делает глоток, смакуя приятный вкус пороков, дарующих жизнь, –…не сломила твой дух. Ах,?— Денатрий проводит кончиком языка по своим губам, слизывая капли красного эликсира. Демонстративно, так, чтобы этот жест не ускользнул от взора падшего принца,?— выжимка из чужих грехов и сожалений бодрит лучше всякого вина. Не так ли?—?Довольно! —?Ренатал, преисполненный возмущения, поднимается из-за стола, но тут же садится обратно. Руки чешутся, а клыки ноют. Анима, плещущаяся в кубке, завлекает своим насыщенным цветом, своим неуловимым запахом, который голодным спазмом сворачивается в животе и тупой болью отдаётся во всём теле. Ещё немного, и сквозь стиснутые зубы просочится слюна, а затем и пена.—?Пей,?— радушно предлагает Владыка, постукивая рукоятью вилки по бокалу. Звон, похожий на пение церковных колоколов, режет слух.Принц рычит от напускной праведности своего господина и отказывается от его милости?— схватив кубок за резную ножку, Ренатал грубым движением руки смахивает его со стола. С глухим стуком чаша падает на пол, расплёскивая драгоценный нектар, и закатывается под стол, с противным дребезжанием застывая на месте. Анима кроваво-красным эфиром растворяется в воздухе.Денатрий ошеломлённо хлопает глазами. На его лице застывает непередаваемое выражение удивления, смешанного с негодованием. На точёных скулах играют желваки, бледные губы плотно сжаты и вытянуты в тонкую линию. Но в смятении Владыка пребывает всего лишь миг, после чего выдыхает и с тихим смешком переводит взгляд с ароматной вырезки на своё гневливое создание.—?Ох, Ренатал. Посмотри, какой беспорядок ты учинил,?— Денатрий отхлёбывает из своего бокала. —?М, плохие вентиры остаются голодными, ты ведь знаешь.Он очарован яростью принца, гримасой раздражения и ненависти, исказившей его лицо. Раньше, когда Ревендрет ещё не постигла страшная участь, всё было иначе?— Ренатал умел улыбаться, и его улыбка была ярче солнца, прекрасного и смертоносного одновременно.Одна капля бесценной анимы может спасти чью-то жизнь. Вентиры боготворят не только Денатрия, но и эту красную субстанцию, которая питает и слуг посмертного суда, и их земли. А падший принц своим невежеством осквернил влагу, несущую жизнь и процветание. Она разлилась багровым пятном у его ног и испарилась, хотя могла отсрочить голодную смерть нескольких обездоленных вентиров, о которых Ревендрет благополучно позабыл.Кубок Владыки полнится благоухающим снадобьем, в то время как его подданные изнемогают от жажды и мрут, как мухи. Своим правлением Денатрий обагрил земли кровью невинных, принёс хворь, которую невозможно излечить. Даже если анима хлынет рекой, бурлящим потоком взметнётся ввысь и окропит бездыханные тела, утраченное доверие не вернётся в его когтистые лапы.—?Зачем я здесь?В горле сухо. Глотка дрожит и сжимается, жажда вонзается в неё тысячей острых кинжалов, которые раздирают скользкую плоть, заставляя кашлять и давиться своими хрипами. И эти хрипы похожи на шумное дыхание зверя, бьющегося в мучительной агонии.Весь Ревендрет, подобно подстреленной лани, содрогается в предсмертных конвульсиях. Когда же тянущая судорога отпустит, от тёмных земель не останется ничего, кроме хладного трупа. Зловонного куска плоти, осквернённого волей бесчестного господина.—?Ренатал, будь так любезен,?— Денатрий стучит по своему бокалу лезвием ножа. Тонкий звон разносится по просторному залу монотонной мелодией,?— не задавай глупых вопросов. Сам же видишь,?— Владыка ухмыляется и нанизывает на вилку ещё один кусочек ароматного мяса,?— ты у меня в гостях. Мы ужинаем. Если бы в Утробу можно было слать письма, я бы непременно отправил тебе персональное приглашение с красной печатью и твоим именем, написанным каллиграфией, но увы…Привязанность Денатрия к принцу не извращена пороками и ненавистью, раскалившей их отношения до предела. Властитель Ревендрета надеялся в столь знаменательные часы увидеть Ренатала на своей стороне, но судьба решила иначе?— мятежные идеи сделали из принца некоего великомученика, готового на всё ради своего народа. Какой вздор. И куда подевалось его аристократическое воспитание, которое воспевало здравый эгоизм и себялюбие? Заблудший принц посрамил честь и достоинство своего господина наглым восстанием.Но Денатрий простил его. Правда, так и хочется взять хворостину да выпороть непослушного вентира. Но Владыка проявляет невиданное милосердие, ибо ему ли не знать о сострадании?—?Ты?— сущее зло! —?принц снова порывается встать, но тут же отказывается от своего поспешного решения.—?Реморния,?— ласково зовёт Денатрий, нараспев протягивая имя своей железной девы.Пылающий алым пламенем меч спокойно вплывает в комнату и со свистом рассекает воздух, вкрадчивым шёпотом приветствуя своего повелителя.—?О, Ренатал. Ворпалия не с тобой? Ах, вижу,?— Реморния легко, будто пёрышко, очерчивает круг вокруг стола и замирает у Денатрия за спиной, кокетливо выглядывая набалдашником в форме черепа из-за его плеча,?— ножны твои пусты. Как и сердце. Бедная Ворпалия томится в плену,?— произносит она с драматичным придыханием и наигранной печалью.Взглянув на свой говорливый меч, Денатрий прижимает палец к губам, безмолвно прося Реморнию поумерить свой пыл и замолчать. Они собрались здесь не для того, чтобы перемывать друг другу кости.—?Далеко уйти тебе не удастся,?— Владыка скучающе подпирает голову рукой. Его веселят жалкие попытки сопротивляться, однако и Ренатала можно сломить. Теплотой любящего сердца и правдой, например.—?Сиди и слушай, пока можешь. Дёрнешься, и Реморния отсечёт твою глупую голову.Денатрий закусывает губу, понимая, что беседу следовало начать с иной ноты, но ядовитые, колкие слова сами слетают с языка.—?Ты ошибаешься. Сущее зло повелевает Утробой,?— придерживая чашу бокала снизу, он разбалтывает аниму и с наслаждением вдыхает аромат, который не способен источать ни один известный напиток. Похоть, ложь, ненависть, убийства ради ублажения жалкой душонки?— низменные пороки смешиваются в этом едва уловимом запахе и кружат голову, навевая приятные воспоминания об отъявленных мерзавцах, ставших надёжными источниками бесценного эликсира. Да жаль, что и они иссякли?— любая душа, попавшая в Ревендрет, рано или поздно очищается до девственной чистоты, получая шанс на перерождение.—?Будь ты мне взаправду ненавистен, так не сидел бы здесь. Даже не знаю, что хуже: гнить в темнице или гореть в лучах беспощадного солнца,?— Владыка опускает взгляд. Он всегда сдержан, не позволяет чувствам одержать верх над холодным расчётом, но сейчас Денатрия охватывает мерзкая жалость. Ему печально осознавать, что Ренатал избрал для себя другой путь, но облажался настолько, что лишился практически всей своей энергии. И теперь, разговаривая со своим господином, падший принц не принимает радушно преподнесённые дары, не проявляет должного уважения. Но Владыка видит его слабость и несостоятельность, ничто не укроется от зорких глаз левиафана, сдерживающего грехопадение.—?Я знаю, Денатрий,?— соглашается Ренатал и скорбно склоняет голову. Смертельная тоска тенью падает на его уставшее лицо?— в глазах острой резью пылают непрошеные слёзы, губы опущены и подрагивают, хочется издать жалкий всхлип и разрыдаться, но сдавленный стон становится поперёк горла тяжёлой сухостью, и принц, омрачённый душевными тяготами, нервно дёргает рукой. Лязгают оковы.—?И ты с этим злом заодно. Я не буду спрашивать о твоих мотивах, мне только одно интересно?— что ты чувствуешь? —?Ренатал поднимает на Денатрия взгляд, взывая к его спящей совести. —?Удовольствие? Умиротворение? Гордость? —?он насмешливо ухмыляется, сверкнув клыками в бледном свете свечей. В этом оскале отчётливо просматривается отчаяние. —?Или, быть может, сожаление? Презрение и отвращение к самому себе?Речь заблудшего принца прерывается звенящим ударом кубка о стол.—?Так,?— Денатрий шумно дышит и приоткрывает губы в немом возмущении, не в силах подобрать слова, чтобы описать наглость столь вопиющую, что от неё сводит скулы, и желваки натягиваются, как струна.Анима выплеснулась за край бокала красными каплями и испачкала дрожащие пальцы.—?Как ты смеешь так разговаривать со своим господином?Голос Владыки спокоен, его можно было бы ошибочно счесть умиротворённым или равнодушным, если бы не надсадный хрип, вырвавшийся из груди после сказанной фразы.—?Ты больше не мой господин!Ренатал бесцеремонно повышает тон и, неотрывно глядя на Денатрия, поднимается и выходит из-за стола. Кажется, он делает это уже в третий раз. Стул с протяжным скрипом царапает пол своими ножками, принц опрометчиво бросает взгляд на дверь.Слышится злорадный смех Реморнии. Ему не сбежать.Череп, полыхающий на гарде тьмой всего сущего, распахивает бездонные глазницы, и из них тут же вырывается красный дымок. Реморния, как живой меч, обладающий собственным сознанием, ждёт приказа своего повелителя, желая услужить. Денатрий неподвижен и собран, сверлит Ренатала любопытным взором, но руку не поднимает, и говорящий клинок остаётся в стороне.—?Ренатал,?— Владыка не особо обеспокоен стремлением принца покинуть стены замка Нафрия. В оковах Ренатал беспомощен и уязвим, если ему и удастся выбраться, то стража мигом настигнет его, и преданная Ворпалия, слыша отчаянный зов хозяина, не придёт на помощь, ибо так же, как и он, закована в цепи.—?Важно не просто слушать, но и слышать. Ты даже слова не даёшь мне вымолвить,?— Денатрий убирает прядь длинных волос с лица. Уголки его губ приподнимаются в грустной улыбке. Непривычно видеть блеклый полумесяц на неизменно глумливом лице.—?Ты ошибся, когда подумал, что выбьешь из меня раскаяние, силком притащив сюда,?— Ренатал впивается пальцами в верхнюю спинку стула, ведёт ладонью ниже и пальцами скребёт по мягкой заглушине, обшитой пурпурным шёлком.Со злости хочется разодрать прекрасную ткань, но падший принц всему знает цену, в том числе и обычным вещам. Он здесь не для того, чтобы лишний раз подтвердить слова Денатрия о невежестве.—?Ты жив и находишься в добром здравии только по моей воле.Позвякивая крышкой, на которой восседает крошечная горгулья, толстобокий графин, придерживаемый властной рукой, опускает носик в глубокий кубок. Широкая чаша до краёв наполняется анимой, Владыка с силой сжимает резную ножку в своей руке. Он закусывает губу и смотрит на своё отражение, утонувшее в алом багрянце.—?По воле Ревендрета, который в тебе отчаянно нуждается,?— Денатрий продолжает отстранённо всматриваться в красную толщу. Хотел бы он знать, говорит всё это Ренаталу или себе самому, погрязшему в крови невинных.—?Каюсь, я осушил тёмные земли. Ради благой цели. Или ты серьёзно думаешь, что всё здесь подвластно Изгнаннику? —?Владыка смеётся. Вырез в форме сердца, окаймленный мехом, вздымается вместе с крепкой грудью, дрожащей от сдержанного хохота. —?О, милый принц, я не хочу пасть жертвой его безумства.Денатрий в пылу откровенного разговора скользит пальцами по своей шее, соблазнительно обводит впадинку меж ключиц, надавливая на неё когтем.—?Из Утробы нет выхода. То зло, что находится в ней, должно быть погребено под вечными муками,?— он ухмыляется, дорвавшись до обсуждения грядущего триумфа,?— Тюремщику нужна сила, чтобы выбраться из заточения, но ты же знаешь, что бывает после пресыщения анимой? Агония, а затем не менее болезненная смерть. Такой поток необузданной мощи разорвёт нашего друга на мелкие кусочки, и пленение в Утробе покажется ему милостью,?— ликуя всем своим нутром, Владыка подносит полный кубок к своим губам и кокетливо прикусывает его край. —?Да, я не так прост.Ренатал хочет поверить в слова своего создателя, хочет, но не может: время, проведённое в обители боли и страха, перекроило его наново, лишило веры, которую принц хранил как основную добродетель своей долгой жизни. Он слышит в словах Денатрия сладкую ложь, но заворожённо внимает его голосу. Измученной душой падший принц тянется к своему господину, однако сердце, уязвлённое обидой, болит, и Ренатал кладёт ладонь поверх своей груди, сжимает ткань до тихого треска, пытаясь усмирить внезапную судорогу.—?Допустим, в твоих словах есть толика истины,?— шипит он сквозь стиснутые зубы и щурится, с подозрением глядя на благодушного Владыку,?— но тогда объясни мне, Денатрий, зачем ты обрёк меня на мучения в Утробе? За какие грехи я был вынужден расплачиваться? За твои?! —?Ренатал всматривается в его глаза, но вместо понимания находит в них холодное безразличие.—?Объясни, почему ты меня предал?! Почему?! —?не стерпев явного равнодушия, принц срывается на рычащий крик и тянется рукой к ножнам, но ожидаемо наталкивается на пустоту. Бедная Ворпалия. Где же она? Ладонь трясётся, пальцы, не коснувшиеся рукояти преданного меча, белеют. Ренатал загнанно сжимает кулак и отступает назад, понимая, что погибнет в неравной схватке, если поддастся гневу и сорвётся.—?Для твоего же блага. Останься ты тогда здесь и сейчас бы не сыпал напрасными обвинениями. Нужно было схорониться, мой ненаглядный. Папочка разбирался с насущными проблемами и не смог бы тебя защитить,?— издав ехидный смешок, Владыка растягивает губы в язвительной улыбке. —?Ты встревожен. И выглядишь серее обычного. Но я знаю, что тебя успокоит.Ренатал нервно зарывается пальцами в свои волосы, царапает кожу головы, чтобы привести себя в чувства. Он запуган и изнурён, морально искалечен, и пошатнувшийся рассудок неизбежно просачивается сквозь пальцы.—?Реморния, прошу,?— Денатрий медленно поднимает руку, поворачивает ладонью вверх и ведёт пальцем от запястья к локтевому сгибу, очерчивая синеватое разветвление вен.—?Вот здесь,?— он надавливает когтем на кожу ближе к кисти и кивает, отдавая приказ.Реморния повинуется, взмывает в воздух, алым предвестником смерти выскользнув из-за спины своего повелителя, и со свистом рассекает невидимое полотно действительности, самым своим кончиком вспарывая серую плоть на руке господина.Из недр нетленного тела кипящим потоком вырывается алое свечение, мощным столпом света оно устремляется ввысь, разверзнув продольную рану. По руке ползёт кривая трещина, кожа возле неё осыпается, будто каменная пыль, и Денатрий бросает на своё запястье пристальный взгляд, заискивающе приподнимая брови.—?Тебе не пришлась по вкусу обычная анима. Что ж, испей моей. Как в старые добрые времена,?— нетронутой рукой Владыка отгоняет от израненной кисти пар, раздувая ярко-красный костёр из тлеющего уголька.Ренатал обмирает. Он предпочёл бы обратиться в статую или в жалкую горстку пепла, нежели стоять здесь, не в силах шевельнуться, и смотреть, как анима с неповторимым ароматом и вкусом покидает тело Денатрия через медленно затягивающийся разрез.—?Нет,?— принц приходит в себя и хватается за шею ладонью, с силой надавливает на кадык, который судорожно подскакивает и опускается из-за частых глотков.В горле сухо, дёсны болезненно стягиваются, а клыки удлиняются, показываясь из-за верхней губы. Зрачки сужаются не то от страха, не то от предвкушения. Конечно, Ренатал помнит, каков Денатрий на вкус. Помнит и то, как пил его аниму не только из руки, но и из шеи, смакуя на языке каждую каплю. Кровь господина изысканной горчинкой вязала рот и приторной сладостью обволакивала гортань, лихорадочным жаром скручивалась в груди, словно затаившийся дракон. Ощущения, которые так знакомы, но их сложно передать словами. Ренатал хочет попробовать снова. Хочет познать искушение заново.—?Нет! —?он в исступлении отворачивается и закрывает глаза.У Владыки сердце замирает от столь ярой внутренней борьбы. Он молча наблюдает за душевными терзаниями падшего принца и подносит кровоточащую руку к своим губам. Сердце Владыки давным-давно поросло алыми чешуйками, превратилось в кристалл, бесчувственный и неразрушимый, но тщетные метания Ренатала заставляют крепкий самородок биться.—?Я не… —?принц оставляет наивную надежду выбраться и делает шаг вперёд, к своему господину,?— …не стану твоим рабом снова, Денатрий! —?он всхлипывает, слыша сомнения и неуверенность в своём голосе. Гневные слова не звучат убедительно.—?О, я никогда не считал тебя своим рабом, Ренатал,?— Владыка манит его пальцем. Всё оказалось проще, чем он думал. —?Я помню, как впервые увидел тебя после твоего перерождения. Я нёс тебя на руках как своё творение, как своё дитя. Мы были неразлучны,?— Денатрий с присущим себе драматизмом закрывает глаза и ахает. Так можно и слезу пустить. —?Были до недавних пор. Ужасные недоразумения разлучили меня с моим возлюбленным.Печаль Владыки граничит с неожиданной экзальтацией. Он ласково улыбается, когда Ренатал, цепляясь рукой за край стола, подходит ближе.—?Я не должен… Нет… —?заблудший принц голодал слишком долго, чтобы сейчас противостоять гипнотическому влиянию своего повелителя. Он отказался от обычной анимы, но перед Денатрием падает ниц и склоняет голову, носом улавливая позабытый аромат его крови, его энергии, которая сопоставима не с простой пищей, а с изысканным лакомством.—?Всё хорошо. Никто не узнает о твоей секундной слабости,?— Владыка берёт голову Ренатала за подбородок, приподнимает, заставляя посмотреть на себя. —?Это будет нашим маленьким секретом,?— доверительно шепчет он и подносит пылающее багрянцем запястье к чужим губам.Зарывшись пальцами в мягкие волосы, сплошь залитые лунным серебром, Денатрий надавливает Ренаталу на затылок, вынуждая прижаться губами к своей коже. Он ощущает, как чешутся о неё клыки.—?Пей.