Часть 1 (1/1)

Предательство. Слово столь острое, что болезненным жжением ощущается на языке всякий раз, когда его произносишь. Скверное обесценивание всего того, что было раньше. Исчезают привязанность, доверие, даже любовь. Они рассыпаются трухой за железным занавесом душевной боли, терзающей сердце. Кровь сворачивается, и оно, очерствев, прекращает биться, замирает навеки, подобно маятнику в старинных часах. Огромные, сколоченные из деревянных досок, своей формой они напоминают гроб, в котором покоятся останки прежнего бытия. Резные стрелки с узорчатыми наконечниками идут в обратную сторону, крутятся, до предела натягивая пружину механизма, проржавевшего насквозь. Кроваво-красная коррозия багровым маревом течёт из трещин и щелей, распространяя тошнотворный запах железа, и топорное основание, сбитое из древесины столетнего бука, с хрустом ломается пополам, до золочёных наличников сточенное ненасытными термитами.Старые ходики гнилыми щепками осыпаются на пол, и можно было бы пройти мимо со злорадной ухмылкой на устах, сказать, что время не щадит никого, в том числе и своих преданных слуг, если бы эти часы, циферблат которых с громким звоном упал на пол и погнутой жестянкой покатился к ногам, не были отражением души Ренатала. Его неотъемлемое естество истерзано пороками, которые падший принц на протяжении многих тысячелетий пропускал через себя, вытягивая из грешных душ не только драгоценную аниму, но и их злачные поступки, совершённые при жизни. Будучи вентиром, невозможно сохранить святость и девственность своего духа. Выбивая покаяние из самых непреклонных мерзавцев посредством праведных, но жестоких испытаний, невольно насыщаешься их болью и вожделеешь дальнейших мук, чтобы получить ещё больше. Но голод растёт, а вскоре и вовсе становится неутолимым. Измарав свою душу в чужих прегрешениях, Ренатал потерял внутреннюю невинность. Плева, олицетворяющая все самое светлое и беззаботное, что было в нём, порвалась, и уставший разум преисполнился мятежными мыслями. Дурными мыслями, ибо они не привели к хорошему.—?Порой мне снится один и тот же сон,?— говорил принц, когда ещё имел такое право. Клеймо бунтовщика, предателя лишило его голос силы, и Ренатал был обречён немой тенью скитаться по Ревендрету. Безликим призраком, который подарил надежду многим вентирам, изнемогающим от смертельной жажды. Ослеплённые величием Владыки, они не замечали безумств, претворённых им в жизнь. А Ренатал видел. Не только видел, но и прочувствовал на себе. И он нёс прозрение в массы, разгоняя тьму невежества и культа личности. Пока не попался. Снова.Принц находится в плену у алого пламени, оставившего на его душе множество неизлечимых ран. Шрамы и струпья гноятся, кровоточат, окружающие не способны увидеть их, учуять зловоние, исходящее от гнилой плоти. Все, что осталось от Ренатала?— истончившаяся оболочка. Болезное тело, которое постоянно болит и сотрясается в судорогах.Однако не так давно все было иначе.—?Что за грёзы терзают твой разум, мой дорогой принц? —?Денатрий сидел напротив. Одна его ладонь покоилась на подлокотнике кресла, который венчала голова каменной гаргульи, разинувшая пасть в вечном оскале. Другая же рука крепко сжимала длинными пальцами ножку оловянного кубка. Его чаша, искусно вырезанная из черепа, полнилась анимой, а бездонные глазницы, обрамлённые золотой каймой, источали алое свечение.Денатрий?— Владыка, истинный Отец всех вентиров, живое воплощение Ревендрета?— интересовался состоянием своего подданного. Возможно, это было обычной формальностью, продиктованной привязанностью творца к своему созданию, но Ренатал всё равно млел и упивался каждой крупицей внимания, которым Денатрий его одаривал.Принц, тогда ещё не лишённый этого титула, являл собой образец щенячьей преданности. Излишне верный и покорный, он относился к Владыке не только как к господину, но и как к своему хозяину. В глазах Ренатала Денатрий был кукловодом, вершащим великое множество судеб одним движением крестовины, от которой тянулась тонкими нитями паутина жизней низших существ. Денатрий же, обращая взор пылающих глаз на Ренатала, видел в нём не просто приближённого, не просто презренного подданного, которому удалось заслужить непостижимое доверие самого Ревендрета, а гончую. Борзую скверны, каменного поводыря?— существо, сокрушенное слепой верностью, можно назвать по-разному. Прекрасно зная о мыслях своего господина, Ренатал не чувствовал себя униженным и оскорблённым, он не противился, не оголял клыки в злобном оскале, напротив, смотрел на Денатрия с восхищением и бесконечным восторгом. Принц и впрямь был его гончей.—?Мне снятся высокие напольные часы.Ренатал, как сейчас помнит, зарывался пальцами в волосы своего господина. Падший принц был единственным, кому дозволялось касаться Владыки. Он наклонялся и прихватывал острие рога губами, когда Денатрий закрывал глаза от удовольствия. Невинные проявления нежности оставались незамеченными, и Ренатал этим пользовался.—?Я удивлюсь, если тебя взволновали только часы.Когтистая лапа нещадно впивается пальцами в оголённое плечо. Принц, зажатый меж двумя камнерождёнными, ступает вперёд, изнемогая от боли и ужасной жажды, которая заглушает глас разума, перебивает мысли, сменяя воспоминания, извращая их, подобно тому, как изгибаются узоры в демоническом калейдоскопе, как опошляются души сладострастными грехами… Ох! Как же Ренатал хочет поддаться искушению, раз уж представился такой случай, как хочет всмотреться в бесстыдные глаза и впиться клыками в изящное запястье, как хочет снова почувствовать иллюзорную любовь…Сознание пронзает молнией, резь впивается в голову терновым венцом, а в ушах слышится звон досадных отголосков прошлого.Принц вновь тонет в трясине минувших дней, возвращаясь в те самые минуты, когда Денатрий из милостивого покровителя превратился в злейшего врага и предателя.Ренатал стоял у обрыва, не в силах пошевелиться от ужаса, охватившего тщедушное тело. Он всматривался в бездну, разверзнувшуюся под ногами, и не видел её границ, утопал в водовороте первородной энергии, которая взмывала ввысь потоками неоценимой анимы, разбрызгивалась сладкими каплями во все стороны, но своим благоговейным холодом несла лишь бессрочное заточение и скорую гибель в недрах посмертной тюрьмы. Утроба прозорливо глядела на падшего принца, пронзала его насквозь пристальным взором, шире разевая уродливую пасть, готовую поглотить грешную душу в любую секунду. Но был ли Ренатал достаточно нечист и бесчестен, чтобы обрекать его на вечные муки в темнице, в которую попадали только самые отъявленные мерзавцы и варвары? Нет. Какими бы тёмными свершениями ни запятнал принц своё извечное бытие, он не поддался тлетворному распутству и не превратился в жестокого фанатика, измывающегося над душами под благородным предлогом отпустить им грехи и помочь в покаянии.Ренатал не должен был пасть очередной жертвой несправедливого террора. Он обернулся и посмотрел на своего господина, веря, что яростное жестокосердие?— маска, за которой скрывается истинная суть Денатрия, те сокровенные великодушие и милосердие, которые он так часто прославлял в своих речах. Владыка не всегда пустословил, и были в нём осколки этих добродетелей, однако вскоре они врезались в очерствевшее сердце настолько глубоко, что боле невозможно было воззвать к угасшей совести.Денатрий повиновался и услужил Тюремщику, но никто не знает, какой ценой был заключён договор, подписанный кровью. Порождения Утробы разузнали, кто правителю Ревендрета дороже всего, и умело надавили на болевую точку, вынудив вкусить запретный плод и пасть на колени перед величием неминуемого конца. Сугубо символически, конечно, ибо Денатрий никогда не преклонил бы колено даже пред ликом самой смерти.Судьба Ренатала раскололась на две развилки, одна хуже другой?— он должен был отправиться на эшафот и навсегда очистить Ревендрет от своего присутствия, либо кануть в Утробу и подвергнуться ужасным пыткам, которые, рано или поздно, сломили бы его строптивый дух.—?Денатрий,?— оторвав взор от бездонного разлома, извергающего могильный холод, Ренатал обернулся и всмотрелся в пустые глаза напротив. —?Что происходит? Зачем я здесь?Ответа не последовало. Отец вентиров молчал, готовясь проститься с собственным дитя. Он отрекался от любимого творения, чтобы даровать ему жизнь. Но была ли погибель хуже жизни в постоянных муках и лишениях?..—?Давай покинем это жуткое место. Не знаю, что ты хотел этим мне доказать, но… —?принц сделал шаг вперёд, желая уйти прочь от обрыва, но неведомая сила удержала его на месте, сковав стужей по рукам и ногам,?— …я прощаю тебя. Каждое злое слово было сказано тобой в порыве гнева! Так давай же оставим обиды и распри позади.Ренатал вопрошал спокойно и не срывался на крик, хотя страх стремительно овладевал его разумом, заставляя мелко дрожать не то от всепоглощающего холода, не то от обескураживающего неведения. Принц всегда и обо всём знал, Денатрий делился с ним новыми планами и посвящал в свои мысли за непринуждёнными беседами, но, боясь сгинуть в Утробе, Ренатал впервые был поглощён неизвестностью.—?Прыгай,?— грубо прервал его ободряющие изречения Денатрий. Его неизменно ласковый голос прозвучал похоронным маршем и последним гвоздем вонзился в крышку гроба, в котором падший принц должен был провести тысячелетия. Владыка произнёс роковое слово холодно и беспощадно, колом вбил Ренаталу промеж рёбер, заточенным концом попал в самое сердце и рассёк его на две кровоточащие половины. Денатрий был хищником, настигшим свою жертву, однако жажду крови он обратил во благо, но принцу не суждено было об этом узнать. Изуверски ссылая любимое порождение в гнилое лоно Утробы, Денатрий знал, что, возможно, Ренатал выживет. У него будет мизерный, практически нулевой шанс на спасение, но он будет, и заблудший вентир им обязательно воспользуется, если не сдастся под гнётом неведомой силы, как это сделал его господин.—?Окстись! —?вскричал Ренатал, но его голос безнадежно померк, перебиваемый воплями измученных душ.Громкие крики доносились из сердцевины алого вихря, суля принцу пройти через все стадии принятия.—?Ты не можешь так со мной поступить!Его устами говорило Отрицание. Оно жалкими всхлипами рвалось из глотки и растворялось в безутешном молчании Владыки.—?Чем я разгневал тебя? Где оступился, чтобы навлечь на себя кару столь тяжёлую, что сравниться она может лишь с загадочной засухой, охватившей весь Ревендрет?!Гнев. Свирепым огнём неистовства он охватил Ренатала и затмил его рассудок, вынуждая сыпать обвинениями и закипать от ярости.—?И ты?— всему вина!На этих словах Денатрий отвернулся, по-прежнему сохраняя гробовое молчание. Ему нечего было сказать.—?Прошу! Лживые речи подчинили тебя чужой воле, но ты не должен идти у них на поводу. Приди в себя и спаси наш народ от голода, чтобы он вновь узрел твоё величие.Следующая стадия?— Торг. Ренатал бы лучше подбирал слова, обдумывал бы каждую свою реплику, если бы спиной не ощущал ледяные объятия бездны, в которую вот-вот должен был кануть.Денатрий?— властитель Ревендрета и Отец всех вентиров. Презренные подданные, какими бы слабыми они ни были, имели для него определённое значение, но он пожертвовал всем, чтобы отсрочить гибель своей единственной и неповторимой любви. В обители неисправимых грешников Ренаталу не было места, но именно в ней он мог найти желанный путь к свободе.Падшего принца настигло Отчаяние. Он потянулся к Денатрию, к своему господину и тайному возлюбленному, коснулся его руки, попытавшись зацепиться, и…Обернувшись, Владыка наотмашь ударил его в грудь. Ренатал пошатнулся, качнулся, как сухой лист на погибшем деревце, и полетел вниз, в ненасытное чрево жестокого искупления.Как бы он ни пытался, но смириться с произошедшим так и не смог. Принц не достиг Принятия, навечно оставшись в беспросветном Отчаянии.Как же больно. Ренатал снова и снова прокручивал это мгновение в памяти, мучил себя безрадостными домыслами и попытками разобраться в случившемся, но всё-таки пришёл к логическому заключению. Его покинули, его предали.И сейчас, стоя в кандалах, как и подобает узнику, сбежавшему из карцера, падший принц взирает на высокие своды потолка, на дверь, окаймленную черепами и каменными узорами. За ней скрывается гостевая зала, в которой Денатрий проводит аудиенции. Именно в этой комнате Ренатал когда-то целовал его руку, храня в сердце жгучий огонёк любви, освещавший путь даже в Утробе, из которой, как казалось в первое время, не было выхода. Но принц сбежал, чтобы вновь подвергнуть свою жизнь необоснованному риску и угодить прямо в удушливые объятия своего повелителя.Денатрий?— порочное пятно на теле всего Ревендрета, гнойник, источающий зловоние, как бы его ни прижигали. Порабощённый властитель смертных грехов, пренебрёгший собственным покаянием. Но если отринуть личную неприязнь Ренатала, вызванную подлым предательством, смердящим нарывом вскроется истина: Денатрий?— отличный стратег, он всегда был на шаг впереди или шёл по пятам, словно ищейка, чуял запах зарождающейся угрозы, которую вскоре вырвал из чрева, не ведая пощады и сострадания. Однако старания Владыки во многом были тщетны?— вопль взбунтовавшегося народа не утихнет, даже если зачинщиков мятежа казнят, оставив тлеть под лучами палящего солнца.Так думает Ренатал. Он свято верит в то, что Денатрий лишился светлых чувств, коих в нём и так было немного.Но принц ошибается?— Владыка не пригласил бы его на званый ужин, приказал бы высечь розгами на потеху публике, если бы всецело утратил себя прежнего. Себя, влюблённого в Ренатала.—?Пошевеливайся,?— камнерождённый замахивается и рывком опускает тяжёлый кулак на согбенную спину падшего принца.Если бы доблестный представитель гаргульего рода ударил сильнее, то послышался бы хруст позвонков ничтожного мизерабля. Ренатал спотыкается о выступ в каменном полу и падает на колени, согнувшись от боли.Надзиратель хватает его за шиворот потасканного сюртука, будто придворную псину за шкирку, и, с треском натянув стоячий ворот, ставит на ноги, не давая и секунды на то, чтобы отдышаться.—?Тёплый приём… Денатрий необычайно гостеприимен,?— вентир произносит это шёпотом и скорбно поджимает губы, послушно ступая вслед за вторым камнерождённым, который идёт впереди, освещая тёмные коридоры ярким светом факела.Подумать только: Владыка так жаждал аудиенции со своим излюбленным творением, что высвободил его из-под стражи, пусть и весьма условно.Ренатал наслаждается свободой, которую у него отобрали. Жаль, что продлится это недолго?— короткий миг растянется в часы, а после падший принц погрузится в непроглядную темноту душной камеры зловещего подземелья. Или, быть может, его выволокут на пустошь и оставят умирать под лучами беспощадного солнца. И Ренатал с превеликим удовольствием выбрал бы второй вариант?— уж лучше смерть на свету, чем вечная жизнь во мраке.Стихают громоподобные шаги камнерождённых. Тот, что находится впереди, широкой спиной заслоняя пленённому вентиру мягкое свечение факела, заносит тяжёлый кулак и стучится в прочную дверь, арочным сводом уходящую под потолок зловещей обители. Обрушив три удара, надсмотрщик хватается когтистой лапой за ручку, которая своей формой напоминает изломанный хребет, и отворяет дверь, пропуская черноту коридора в тускло освещённую комнату.На столе, длинным деревянным полотнищем простирающемся вдоль всей залы, возвышаются три канделябра. Их ножки, изящно обрамлённые серебром, имеют очертания сломленного скелета, держащего на своих узких плечах золотые кувшинчики. В этих круглобоких чашах горят свечи, озаряя бордовую скатерть желтоватым свечением. Белые отблески дрожат на стенках тёмного графина. Его крышка украшена маленькой гаргульей, из глаз которой бледно-красным эфиром струится анима.Денатрий аккуратно берёт маленькую фигурку камнерождённого за голову и проворачивает крышку, умиротворённо любуясь каменной статуэткой. Он трапезничает и не обращает на угрюмого Ренатала никакого внимания. Сдержанной улыбкой выражая своё довольствие, Владыка отвлекается на книгу, лежащую чуть поодаль. Он обожает читать во время ужина, хоть это и считается дурным тоном. Ну ничего, у каждого есть свои слабости.Худые пальцы скользят по жёлтым страницам, ногтями очерчивают вручную выведенные буквы. Денатрий вдумчиво читает древний фолиант, возложив его на стол. Старинное чтиво увлекает знаниями, растворившимися в летах, но Владыка не поглощён чтением?— лишь делает вид, чтобы ярость внутри Ренатала пробудилась и застелила его уставший взор.Текст плывёт перед глазами, мысли утопают в звенящей тишине.—?Мой дражайший принц, будь добр, не стой в дверях. Это моветон,?— любезно подмечает Денатрий и захлопывает книгу, давая понять, что готов почтить Ренатала своим вниманием.Каменные прислужники понятливо кивают в унисон и покидают комнату, оставляя пленника наедине со своим Владыкой. Они будут ждать снаружи, если Ренатал всё-таки захочет убежать. Покинуть замок без ведома господина ему не удастся.