4 (1/1)

Она жила в городе фейри уже очень давно. Мягкая постель, в которой она спала, свой дом, книги, еда?— у неё было всё, словно у благородной дамы, и Туве порой казалось, что ей это снится.Ещё с самого начала она спросила Блёдхгарма, не знает ли он таких названий, как Свея, Норвег, Гардарика, Финмарк, но тот лишь качал головой и отвечал, что никогда не слышал об этих землях. И Туве, пожалуй, радовалась, потому что здесь, в мире фейри, которые называли себя эльфами, никто не боялся оборотней. Эльфы сильней и быстрей хрупких людей, и она и правда чувствовала себя маленьким волчонком среди этих могущественных существ. Впрочем, они с ними были похожи.И отчего-то Блёдхгарм не перестал приходить. Он научил её читать и играть на дудочке. Он часто стучался к ней в дверь, и она всегда открывала. Иногда ей не хотелось разговаривать, и тогда она продолжала читать, а он сидел рядом и тихонько наигрывал мелодию. Он рассказывал о прошлом и будущем, о Всадниках, которые порой появлялись в волшебном лесу, но Туве никогда не говорила о себе. Что там такого интересного? Боль и грязь, ненависть и смерть. Зачем идеальному эльфу знать об этом?И казалось бы, что жизнь наладилась, что нечего бояться, но Туве боялась. Воспоминания так и не приходили. Что случилось в усадьбе? Что они сделали с Мерит?Туве боялась, что когда она станет по-настоящему счастлива, то всё вспомнит, и раны снова разорвутся, и будет звучать тот треск, который слышится при превращении.Потому-то она и пускала эльфа, когда он хотел. Хоть посреди ночи пускала, только бы пришёл. Она порой желала, чтобы он никогда не уходил, потому что обрушатся на неё воспоминания, перемелют кости, пробьют голову, и рухнет Туве под их тяжестью, разбитая, убитая, и никто её не подберёт.Каждые пять лет случалось с ней что-то?— в пять ушёл отец, в десять умерла мама, в пятнадцать?— Ульф, в двадцать Мерит. Сейчас ей двадцать два, и через три года умрёт и Блёдхгарм, но Туве этого не допустит. Когда она полюбит его полностью, когда чувство уже будет разрывать душу, тогда-то она и уйдёт, не позволит злой судьбе забрать то, что так ей дорого. Она спасёт его и сама умрёт от тоски и одиночества.Порой она так хотела к нему прижаться. Порой хотела ощутить под человеческими пальцами его короткую темно-синюю шерсть, но подходила ближе лишь в обличье волка. Людское тело не идеально. Она знала, верила, полагала, что оно ему не нравится.***Хевдинг смотрел с ненавистью, противно ухмыляясь.—?Попалась, тварь? Теперь-то мы коготки тебе подрежем. Думаешь, не знали о тебе? о твоих волчьих делишках? Где мой сын, отвечай?!—?Не ведаю, хевдинг,?— ответила она, исподлобья осматриваясь по сторонам. Двадцать вооружённых воинов окружили их, лучники целились прямо в сердце, что Туве могла сделать?Она бы сумела сбежать?— оборотни чувствуют боль не так сильно, даже десяток стрел её не убил бы, она бы их потом повыдёргивала. Кинуться к стене, взлететь на сарайчик и подпрыгнуть до стены. Человек так не сумеет. А пока они будут открывать ворота, она уже успеет превратиться и исчезнуть в лесу. Хоть какими бы они были замечательными охотниками, не выследят.Она уже приготовилась, как вдруг хевдинг подал знак, и из дому выволокли Мерит, всю красную и заплаканную.Туве дёрнулась, ощущая, как вскипает ярость где-то внутри, готовая кинуться и разодрать мерзавцу глотку, но хевдинг щёлкнул пальцами, и к горлу Мерит приставили нож.—?Что ты хочешь услышать? —?прорычала Туве. —?Что я сожрала твоего сына? Что я кого-то убила? Отпусти девчонку, она точно не при чём. А я сдамся.—?Ты и так сдашься, тварь, убила ты кого или нет. И девчонка тоже поплатится, что с тварью якшалась.—?С какой ещё тварью?! —?взвизгнула Мерит. —?Что вы такое говорите? Что ты натворила, Туве?!—?Она оборотень,?— рявкнул хевдинг, глядя Мерит в глаза, и Туве видела, как осунулось её лицо, как поражённо она посмотрела, как задрожала вся, и ноги её подкосились, и она упала бы прямо на нож, если бы её не поддержали тюремщики.—?Как же так?.. Туве, ну как же так?—?Видишь, хевдинг, не знала она ничего. Отпусти.—?Знала, знала, но сыграла хорошо, я почти поверил. Свяжите обеих. Мы потом их допросим.***Туве оторвала от губ дудочку и замерла. В груди что-то сжалось, а в глазах потемнело. Вот, значит, как было? Вот, значит, какие были у неё глаза? Чудовище, монстр?— она это увидела, а вовсе не одинокую девушку, что осторожно поцеловала её шершавыми губами.Значит, она недостойна любви? Значит, она её не заслужила?—?Туве? —?позвал Блёдхгарм, приподнявшись с травы. —?Что такое?—?Вспомнила кое-что.—?Неприятное?—?Да. Но чувствую, самое плохое ещё впереди. Скажи-ка, Блёдхгарм, кто, как думаешь, достоин любви, а кто нет? Монстр, как я, достоин?Они лежали на полянке и смотрели на небо, на далёкие облака, медленно ползущие по голубой глади, а Туве наигрывала мелодию, пока не начала вспоминать. Эльф лёг обратно и задумчиво произнёс:—?Монстры не достойны, это правда.Туве дёрнулась, не понимая, что он имеет в виду, и лишь сжала дудочку покрепче, чувствуя, что из волшебного леса она уйдёт намного раньше, чем хотела.—?Да только ты не монстр. Ты просто живое существо. Думающее, чувствующее. Как и я. А настоящие монстры?— это те, кто наслаждается чужой болью.Она промолчала, но внутри где-то стало тепло и приятно, и чувство безопасности вернулось и окутало её с ног до головы.—?Туве?—?Да?—?Позови меня, когда станет ещё хуже. Я буду рядом.***Мерит рыдала, а Туве сидела рядом и молча слушала.—?Значит, это правда? —?сквозь слёзы выдавила она. —?Значит, ты оборотень?—?Да.—?Как ты могла?! Как ты могла касаться меня? Как могла молчать и смотреть на меня своими лживыми глазами?Туве не ответила. Нечего ей было ответить, потому что крошка Мерит была права, Туве солгала. Точнее, утаила правду, но ведь это почти что ложь, если не хуже. Но ей так хотелось, чтобы кто-то её любил, настоящую, ну, хотя бы первую половину, что о второй она как-то не задумалась.—?Меня теперь убьют из-за тебя! Я умру! И в этом ты будешь виновата!И Туве знала это, но что она могла сделать? Могла бы превратиться здесь, и тогда путы, рассчитанные на человеческое тело, упали бы, но вот Мерит… Мерит увидела бы её настоящую, и Туве испугалась. Не стала. Она что-нибудь придумает.Хевдинг пытал её долго и с удовольствием, слушая её крики. Но ни разу из её уст не вырвалась мольба, просьба и помиловании. Откуда ему было знать, что у оборотней боль чувствуется не так остро, как у хрупких людишек?Потом их выволокли во двор. Палач уже наточил топор и теперь с жутким выражение лица ждал их обеих. Мерит заметалась, зарыдала ещё громче, а Туве… Туве ощутила злость. Ненависть. Они зажглись в ней вместе с воспоминаниями о той самой ночи, когда умер Ульф.Она завопила и вырвалась, упав в грязь. И затрещали кости, лопалась кожа, а люди отпрянули в ужасе, не зная, что во время превращения оборотень совершенно беспомощен, и их глупость, пожалуй, сохранила Туве жизнь.И вот уже волчица выпуталась из верёвок, вот она бросилась на первого воина, впиваясь ему в глотку, выдирая кусок мяса, и кровь залила грязную землю, и всю шерсть залила, людей тоже.Глаза у Туве горели, сердце пылало, и она побежала к Мерит, чтобы защитить, но та завизжала, как резаная, и волчица отпрянула, развернулась, кидаясь на другого человека, размахивающего мечом, но медленно, так медленно…Туве вцепилась в локоть и перегрызла кость, развернулась, скользнула меж ног третьего и вгрызлась в икру сквозь сапоги, и вырвала кусок. Человек взвыл, а её голову будто заполнил кровавый туман, который бил, бил, требовал ещё смертей, и сквозь этот туман прорвался протяжный девичий крик.Полубезумная Туве обернулась и увидела Мерит на плахе.—?Руби! —?рявкнул хевдинг, и топор с мерзким всхлипом опустился на её шею.Туве будто что-то пронзило, сдавило внутри, и туман, кровавый и слепящий, окутал её полностью.Очнулась она, когда уже не осталось никого. Вокруг лежали трупы, обезображенные, уродливые, во рту чувствовался сладковатый привкус крови и мерзкий вкус человечьего мяса, но хорошо, что она была волчицей?— будь она человеком, её бы точно стошнило.Туве надеялась, что женщины и дети попрятались, что она их не тронула. Безумие, она знала, порой приходит к оборотням, но к ней?— никогда не приходило, и она всегда этим гордилась.Что ж, теперь она и правда монстр.И она прыгнула на тот сарай, что заприметила вначале, затем на стену, а потом побежала так быстро, как могла, как только способны бежать волчьи лапы, потому что боль, она скоро настигнет, и тот момент, когда ломалась хрупкая шея Мерит, и крики, и кровь, и туман, туман, туман…Туве не знала, сколько так бежала, но вдруг наткнулась на холм с маленькой норой. Она так устала. У неё уже отваливались лапы, а язык, казалось, свисал до земли, она так хотела отдохнуть, прилечь и уснуть навеки, лишь бы не просыпаться, лишь бы забыть всё это, особенно тот хруст…И она даже не обратила внимания на тихий переливчатый смех.***Туве проснулась среди ночи, обхватила себя руками. Понимание накатывало волнами, и она заскулила, застонала, зарыдала, и сквозь вой слышалось лишь одно слово, одно имя: ?Блёдхгарм!?Но он не пришёл, потому что весь город спал, и Туве осталась один на один с кровавыми воспоминаниями, которые пожирали её заживо, жгли, били, ломали, и она терялась в кровавом тумане, а этот хруст, он слышался отовсюду, он рвал перепонки, он вгрызался в голову…—?Туве! Туве! —?голос прорезал кровавый туман. —?Очнись, я тут!Он обхватил её, а она рыдала, прижимаясь к его мягкой шерсти, вдыхая запах, она рыдала, а он лишь покачивал её из стороны в сторону, что-то тихо приговаривая. Так они просидели до утра, а потом Туве рассказала всё. Про отца, про мать, про Ульфа и про Мерит. Про проклятье, которое взялось не пойми откуда, про людскую ненависть, про свою дикость, а эльф молча слушал и только гладил её по голове.После этого он никуда не уходил. Он звал её гулять, и они могли пробежать пол леса?— он и так бегал быстрее ветра, а Туве на волчьих лапах пыталась его обогнать, он показывал ей ночное небо и называл имена всех звёзд, и она повторяла за ним. А порой они купались в озере, ныряя к самому дну, чтобы достать ракушки.И ещё он играл на флейте, а она закрывала глаза, ощущая, как тиски, сжимающие сердце, потихоньку ослабевают. В один из вечеров они сидели на упавшем дереве, любуясь закатом, и Туве чувствовала себя свободной, чувствовала, что наконец-то может вдохнуть, и Блёдхгарм был так близко, касаясь шерстью её кожи, что у неё пошли мурашки по всему телу.—?Блёдхгарм, скажи, отчего у тебя волчий облик?—?Оттого, что мне нравятся волки. Сильные, умные и знают, что такое стая и семья.—?Блёдхгарм,?— тихо позвала она. —?А я тебе тоже нравлюсь лишь потому, что у меня есть волчье тело? Ведь человеческое… такое несовершенное… такое неправильное…. Мне так кажется.Он посмотрел на неё так, как не смотрел раньше никто. Посмотрел честно, прямо и открыто, и в глазах плескалась странная забота и волнение, которые никто прежде ей не дарил.—?Нет, Туве. Оба облика прекрасны. Оба вызывают у меня восторг. Но знаешь, не внешний облик играет главную роль.И тогда он наклонился к ней и осторожно поцеловал. Будто бархат коснулся её губ.Никто ещё не целовал её первым.Она всё равно уйдёт завтра. Можно не бояться. Но он посмотрел так, как никто не смотрел, не удивлённо, не поражённо, он посмотрел так тепло и приятно и дотронулся до волос, и это чувство заботы и безопасности обволакивало, и такого она не ощущала ни разу в жизни и вдруг заплакала оттого, что ей придётся со всем этим распрощаться уже завтра и опять, навсегда, остаться одной.***—?Мам, почему папа ушёл?Мама оторвалась от шитья и посмотрела на маленькую Туве.—?Потому что в одиночку не привлечёшь внимания.—?А почему мы с тобою вместе?—?Потому что ты ещё мала. Сначала я тебя обучу, а уж потом мы разойдёмся и будем редко-редко видеться, чтобы мы обе могли выжить.—?Но я не хочу! Я хочу остаться с тобой навсегда!Она горько так усмехнулась, будто Туве высказала желание её сердца, которое жгло и нарывало с самого дня её рождения.—?Не в этом мире, милая. Не в этом мире…***Она переживёт одиночество. Его смерть?— нет.Быть может, обратится волчицей и никогда уже не станет человеком, и все воспоминания канут в небытие, и забота будет лишь о том, что бы съесть, и где бы поспать.Сегодня они не виделись: Блёдхгарм ушёл, потому что его позвала королева. Она приехала в Силтрим и хотела с ним поговорить, и Туве поняла, что это прекрасный момент. Потому что эльфы любили долгие беседы, и он не вернётся допоздна.И она взяла сумку, особую, которую удобно закрепить на её волчьем теле, положила одежду и припасы, перекинулась и побежала. Воспоминания приходили будто в тумане, а сердце сжимала небывалая тоска, потому что Туве знала и теперь уже не боялась признаться, что она любила его.Любила этого фейри, эльфа, любила так, как никого прежде?— не как вымышленного отца, о котором мечтала, это иллюзорная любовь, которой никогда не существовало; не как маму, которую она уже почти и не помнила, детской слепой любовью; не как Ульфа?— преданно, поклоняясь ему как богу; и не так, как Мерит?— боязливо, скрывая самую свою суть.Нет, Туве от Блёдхгарма ничего не скрывала. Ни одну половину, ни вторую, ни даже кровавое прошлое, и он тоже от неё ничего не скрывал, но она не знала, не представляла, любил ли он её или просто приятно проводил время. Но это сейчас не важно. Какая разница? Главное, что он выживет. Главное, что она спасёт его от того проклятия, которое убивало каждого, кого она любила, у неё на глазах. Быть может, и отца оно убило, просто Туве об этом не желала вспоминать. Да, скорее всего, так и было.И она бежала и бежала, и только на закате обратилась в человека, чтобы передохнуть от волчьих инстинктов. Она смотрела на заходящее солнце и вспоминала тот самый вечер, и в горле встал ком.И тут её настиг странный шум. Кто-то бежал и дышал очень тяжело, и этот запах оборотня во время превращения…Блёдхгарм вынырнул из-за деревьев, тяжело дыша. Туве никогда не видела, чтобы он так задыхался.—?Ты… ты… Туве! Почему ты ушла?! —?в его голосе слышалось такое возмущение, какое почти никогда не встречаешь у эльфов.—?Прости,?— прошептала она, а в груди всё сжималось то ли от счастья, что её робкая надежда сбылась, то ли от боли, что оттого расставаться будет ещё тяжелее. —?Как ты меня нашёл?Он взмахнул руками:—?Надо тебе было помнить, что у меня не только внешность волчья, но и чувства. Выследил по запаху.Она вся сжалась. Зачем, зачем он пошёл за ней? Теперь будет ещё сложнее исчезнуть, зная, что она настолько ему дорога, что он, не задумываясь, бросился за ней следом.—?Блёдхгарм, я тебе говорила. Ты помнишь? Проклятье. Каждые пять лет… —?она запнулась,?— умирает кто-то, кто мне дорог, а ты мне очень дорог, я люблю тебя. И я не могу допустить, чтобы ты погиб. Пускай я буду одна, пускать ты погрустишь немного после моего ухода, но ты будешь жив. Это ведь главное!—?Любишь?Казалось, из всего, что она сказала, он услышал лишь это. Но она помнила, что для эльфов любовь значит намного больше, чем для людей. всё-таки, им предстояло бы провести друг с другом вечность, а вот у Туве времени совсем не осталось.—?Люблю.Он подошёл ближе, заглянул ей в глаза, и она ни за что не могла бы угадать, что внутри его головы, о чём он думает, что сейчас скажет.—?Туве, послушай… Я?— один из сильнейших эльфийских заклинателей. Я сильнее даже королевы, потому что долгие годы оттачивал свой навык. Мне не страшны проклятия, я справлюсь с чем угодно. Но что действительно меня пугает, так это время?— его у тебя не так много, как у меня. Тебе кажется, этого достаточно, но для меня твоя жизнь как искра, как миг, мгновение, и я не хочу терять ни секунды этого мгновения. Потому что я тоже тебя люблю.Он дотронулся до её лица бархатными пальцами, и она смотрела на него, стараясь не упасть, потому что ноги подкашивались, а сердце выпрыгивало из груди. Она прижалась к нему так сильно и могла лишь сбивчиво прошептать:—?Не потеряешь…Что если в другом мире проклятье не работает?***Эрагон никогда не разговаривал с Блёдхгармом по душам, потому что лезть в душу считалось среди его народа дурным тоном. Он ценил эльфа за его качества, за верность, немногословность и умение понимать всё с полуслова, притом понимая, что ничего не знает о его жизни и судьбе. И хотя после расставания с Арьей так хотелось спросить хоть кого-нибудь, побеседовать хоть с кем-то о чувствах, Всадник не посмел.Но если бы он решился, если бы спросил, то, возможно, эльф бы ответил ему, что любил когда-то девушку-волчицу, и было это очень и очень давно, но до сих пор он не может забыть её глаза, её голос и и её душу.