7 - Если не знаешь, что делать, делай шаг вперед (с) (1/1)

Pov ХаятоНе спеша пока дойдя до ближайшего объекта, я юркнул в подъезд макета жилого дома.

И все бы ничего, но я с ходу налетел на вооруженного мужчину. Прямо так лоб в лоб! И когда его автомат ткнул мне куда-то под ребра, я отскочил от него, чуть ли не крестясь, не зная уже: звать Господа или Сатану.Но потом вдруг до гения дошло, что это был манекен. Но как настоящий! Я едва визга своего не услышал, но он был так похож, так похож на живого! Блять, ну правда, прошло от силы секунды две, но я ужаса натерпелся, словно это живой человек был!

Я мысленно отвесил себе звонкую затрещину не только за то, что вбежал в подъезд, не осмотревшись, и если бы это не был манекен, я бы уже либо глотал собственную кровь, либо летал высоко над землей в виде бесплотного духа, но и за то, что повел себя как…как обычно.Я, между прочим, храбростью никогда не отличался. Я всегда проводил черту между храбростью и безрассудством, храбростью и азартом, храбростью и похуизмом и так далее. Потому что это разные вещи, хотя чувства, которые ты испытываешь при этих ?качествах?, порой очень похожи. К примеру, как истинный трус я боюсь подкроватных монстров в темноте. При том я прекрасно понимаю, что боюсь я, фактически, не тех монстров, которые живут под кроватью, а тех, которые живут у меня в голове, в воображении. Нет, серьезно, я почти взрослый человек, я понимаю, что там – в темных глубинах моей подкровати – не могут жить уродливые тролли, бугимены и прочие твари, но, блять, когда я думаю о том, какими они могут быть ужасными, ЧТО они могут со мной сделать, КАК они утащат меня под мою же кровать, мне становится так стремно, что я невольно подгребаю все свои конечности под себя и укутываюсь в одеялос головой как пятилетний трусяра, который хочет казаться взрослым, но смелости на это не хватает. И плевать мне в такие моменты, что жарко, что по вискам уже ползут капельки пота, что я задыхаюсь, я просто не могу вытащить ни ногу, ни руку, потому что мне кажется, что как только они покинут такое надежное убежище как одеяло – их тут же отгрызут, оторвут, как минимумобслюнявят (а слюна-то с серной кислотой, ага).А мой черный кот – Себастьян – скотина! Он как чувствует, что я боюсь своего воображения, и всегда, если я впускаю его в свою комнату или не закрываю дверь, наводит на меня жуть. Эта сволочь своей возможности довести меня до икоты не упустит: скаканет с разбегу на кровать, что-нибудь свалит, прошипит над головой, найдет лазейку и заползет под одеяло. А как его глазищи горят! Нет, ну правда, в темноте комнаты, да еще и под полную луну, мне порой кажется, что они полыхают алым пламенем Ада. Ну правда! Я могу приписать себя к умалишенным или просто людям-не-в-себе, но факта это не меняет. И вообще, может он демон, пришедший за моей грешной душонкой? А что, предложи мне он сделку на выгодных условиях – почему бы нет? Вот только кому нужна такая душа как у меня – не известно, но точно не моему Себастьянчику, который, порой, кажется мне умнее себя (но это ощущение быстро отпадает, когда он начинает мутузить своё отражение в длинном узком зеркале в прихожей). А что он так на меня смотрит? Аж страшно время от времени становится! Со своими глазищами…При том на брата он не зыркает, не пугает его темными ночами, набросившись на ноги, не укладывается на его пути, и тот не спотыкается об него ночью (черный кот-то, не видно), пока идет в туалет, и не орет на всю квартиру ?Нуёптвоюматьскотина!?, пока летит с лестницы (квартира наша двухуровневая), не выклянчивает еду. Хотя чаще всего он его попросту игнорирует. У них какая-то взаимная неприязнь, видимо, и я не удивлюсь, если брат однажды утром проснетсяс простреленной башкой (точнее, я его таким найду), а рядом на тумбочке корявым кошачьим почерком на клочке кошачьей бумаге будет выведено: ?Сладких снов, мразота?. При том я не уверен, буду ли я на стороне брата, или на стороне своего Себастьянчика. Я его люблю-ю~Помню, когда мне было лет 10-11, я какое-то время выгуливал Себастьяна на поводке. Не помню зачем это было нужно, и чья это была прихоть, но не важно. Он обычно относительно спокойный был, на прохожихне бросался. Гуляем мы, значит, вдвоем, размышляем о смысле бытия (точнее, Я размышляю, вслух, а он поддакивает), и тут из-за угла выходит бейсбольный идиот. Взял, с нами навязался. А Себастьян немножечко больной, чужих (особенно его) не любит, и вдруг БАЦ! как скаканет, как вырвется вместе с поводком у меня из рук! Ну я, естественно, как заору на всю улицу: ?Ямамото, в погоню!?, и пока я это орал, у кота сверкали только пятки. Мы с бейсбольным кретином за ним, в какой-то парк, а он несется, словно за ним святая инквизиция Италии в полном составе бежит, а он сам — проклятущая ведьма. Себастьян с переляку вскакивает на какое-то попавшееся дерево, и где-то в метрах трех над землей срывается и летит вниз – мы с бейсбольным идиотом уже добежали до него к этому моменту – но поводок зацепляется за ветку и он повисает на нем. Бляяя, как я тогда ржал. Кот висел, раскачиваясь, на поводке, как будто и без шеи вовсе, с бешеными выпученными глазами и вытянутыми лапами, как немецкий диверсант на парашюте, и не сдвинуться ему. А я ухахатываюсь, аж слезы выступили. Бейсбольный кретин уже было дернулся его снимать (ему подпрыгнуть достаточно, ага), а я ему: ?Стопэ!!!?. А что? Я за фотиком поскакал, чего мне? Не я же за поводок свисаю над землей в трех метрах, мне смешно, на память решил запечатлеть, заодно и этой скотине должок вернуть. Себастьянчика снять-то потом сняли, но после этого он со мной около двух недель ?не разговаривал?, даже Джи прекратил игнорировать, у него есть просил, к нему спать приходил…Предательская морда. А на фотку я периодически поглядываю, до сих пор смешно, как посмотрю на это недоразумение на дереве.Вот бы его сюда…От его глазищ замертво бы половина оппонентов попадала…А вообще я опять отвлекся. Нет, серьезно, это так на меня влияет дыхание смерти мне на ухо, или что? Чего этоя все в воспоминания ударяюсь?У меня тут более насущные проблемы есть. Примерно 20 насущных проблем, которые необходимо решить за три часа (уже меньше), чтобы меня с утреца встретил недовольный ночным уходом Себастьянчик, и вломил люлей Джи, которого, надеюсь, кот еще не замочит.Что там говорил Литта? Должно быть оружие припрятано? Окей, сейчас найдем. Наверное.После пятиминутных тщательных обысков каждого угла и каждого ящика, я не нашел ни черта. Но времени-то больше нет! Ну я вообще, блять, в восторге, где гребаное оружие-то? Но это ладно, плевать на него, сейчас нужно сориентироваться на местности и…ичто ?и?? Времени думать-то уже нет, надо бросаться грудью на арматуру.Кстати об арматурах, что там с ошейником?Я прошелся подушечками пальцев по гладкой поверхности ремешка – ничего, даже застежки не нащупал, вот правда. Как его вообще застегнули? Зато нащупал ту загадочную стекляшечку. Если бы посмотреть на нее….Точно! Тут ведь жилой дом! Вон даже мебель есть, все дела. Нужно найти спальню, или еще что-нибудь, где есть зеркало. Но сделать, это нужно очень быстро, потому что 20 человек сами собой не исчезнут.

Пока я бежал по лестнице на верхние этажи и кощунственно вламывался в каждую дверь как мародер, я размышлял над тем, как можно бы было вывести из строя ошейник, при этом не активировав его. Нет, в принципе, пока я этого делать не собирался, но нужно это знать на крайний случай. К примеру, если до конца игры останется минута-две, а где-то будет шляться еще один участник, которого я попросту не успею убить. Вот тогда и можно будет просто выйти из игры. И было бы очень круто, если бы это было так же легко, как на словах.А вот в нашей квартире на каждом шагу зеркало…кстати, ночью я в них боюсь смотреться. Я больной, знаю, хотя не спектрофоб, по идее, но страшно.Выбив очередную дверь, я заметил не только замызганное небольшое зеркало на стене, но и электронные часы. Они исправно отсчитывали доли секунд, и я выяснил, что потратил на ?теплые? воспоминания 12 минути 27 секунд моего бесценного времени, ан нет, уже больше.Взглянув на себя в зеркало, предварительно расчистив пыль на нем ладонью, уставился на ошейник. Стекляшка, похоже, и была стекляшкой, но настолько маленькой, что выбить ее просто нереально. Можно попробовать бы было гвоздем, к примеру, или иглой, или еще чем, но что-то мне усердно подсказывает, что ничего из этого мы тут не найдем. Потому что Литта – хитрожопый упырь, который просто так, по доброте душевной, никогда бы не подбросил лишних шансов на то, чтобы выжить.Я постучал ногтем по чуть выпуклой стекляшке. Судя по звуку, стекло довольно толстое, и даже гвоздем тут делу не поможешь. Ударь ее чем-нибудь крупным, типа молота или биты, – тоже не пойдет, потому что, во-первых, только последний псих будет хуярить по шее молотом, во-вторых, вряд ли это поможет в любом случае (стекляшка еле выступает), в-третьих, есть риск (при том процентов 99 за это), что повредится ошейник, и тогда башку оторвет. А если ко всему прочему это стекло еще и пуленепробиваемое какое-нибудь, то вообще чудесно.Так что все понятно, сволочной Литта опять наебал…Так что плевать, сейчас найти кого-нибудь, размяться, влиться в процесс, так сказать, а там уж…***От третьего лицаКак только Клаудо вошел обратно в кабинет, все тут же замолчали.

В просторном, но не ахти каком светлом кабинете сидело порядка двадцати человек, не считая охраны. Почти все – Итальянская элита. Бизнесмены, актеры, политики, а на самом деле – все без исключения замешаны в ?грязных делишках?, ?воры в законе?. Наркодилеры, поставщики незаконного оружия, мафия, хозяева подпольных казино, в которых крутятся бешеные деньги, владельцы притонов и торговцы как и людьми, так и их органами на черных рынках по всему миру. Несколько донов крупных семей, несколько известных информаторов, находящихся в нейтралитете, ?подрабатывающих? еще и посредничеством при перемирии или заключении сделок между разными кланами. Все друг друга знают, все друг другу улыбаются и интересуются как дела. На самом деле – желают друг другу скорейшей смерти. Не все, разумеется, некоторые из них действительно надежные партнеры друг для друга, некоторые даже друзья, если в их мире вообще есть такое понятие, у некоторых в прямом смысле симбиоз.

Пока Литтавыходил к участникам, мужчины (и две женщины, кстати) здоровались друг с другом, обсуждали дела, делали ставки, обсуждали бойцов и свои планы на будущее. Искренности во всех этих разговорах – кот наплакал, но все к этому привыкли, потому что в бизнесе, особенно подобном, показать свою слабость, пусть незначительную, пусть жалкий намек на нее – значит сдохнуть в ближайшее время, потеряв все.Хотя, как и всегда, есть и приятные встречи, приятные знакомства, приятные обсуждения дел.Все они сидят за большим вытянутом столом, а перпендикулярно ему на стене висит большой монитор. Перед каждым человеком на столе стоит относительно небольшой экранчик, монитор которого разделен на несколько отсеков, в каждом из которых идет ?картинка?. Можно выбрать любой видео-фрагмент и увеличить его, даже если на главном, большом мониторе идет совсем другой.

Поскольку участников не двое, а полигон большой, операторы, которые обрабатывают видео, снимаемое камерами, выводят на основной монитор только самые интересные моменты.— Что ж, господа, — начал Литта, встав во главе стола, — и дамы, — добавил он жеманно, — Игра уже началась, и сейчас на экран выведут картинку. Как только первые хищнички схлестнутся – мы это незамедлительно увидим, — вежливо заверил он.

***Куда направиться — Хаято представлял смутно. План полигона им не показали, не рассказали, какие именно постройки могут быть и где, а ветер с дождем хлещут в лицо, наплевав на подростка, которого это просто бесит. Бесит его не только погода, которая носит его из стороны в сторону, но еще и музыка, которая все так же беззаботно долбит по барабанным перепонкам.Одно Гокудера знал точно – полигон круглой формы, следовательно, до центра от каждого входа добираться одинаково по расстоянию, и можно без проблем дойти до соседнего. Единственное, что его смущало – это то, что пока он будет идти к соседнему входу, тот участник, которого парень хотел ликвидировать прямо так сразу, уже может на приличное расстояние отдалиться от этого входа, и тогда Гокудера потеряет кучу бесценного времени.Как выяснил мальчик, на каждом столбе с фонарем (и кое-где в квартирах, судя по той, первой) висели электронные часы, отсчитывающие не только секунды, нои доли секунд. Значит, игра закончится ровно в срок.

В самый центр полигона Хаято бежать посчитал нецелесообразным. Попросту незачем. В центре, по его представлению и по представлению режиссеров тех боевиков, которые смотрел Гокудера, должны встретиться два последних бойца. Или три, или четыре, это уж как повезет. А драться с кем-то в узких переулках между домами, которые, кстати, казались на удивление натуральными, гораздо удобнее.***Хибари не торопился. Это не тот человек, который привык куда-то спешить. Японцы, наверное, самые неторопливые люди мира. Именно неторопливые, а не медленные. Размеренность, гармония и рассудительность присущи каждому коренному японцу. Нет, наверное, почти всем азиатам, но, глядя на вечно спешащих куда-то китайцев, города которых похожи на муравейники, про них такое язык не поворачивается сказать. То ли дело японцы.

Хотя Хибари, как истинному похуисту, было глубоко плевать на мнение окружающих, и он совершенно неосознанно стал носителем классического образа японца в чужой стране. Нет, Кея был патриотом до мозга костей, конечно, но демонстрировать это он не был намерен, не видел в этом смысла.

Откуда взялась его нелюбовь к человечеству – не известно. Даже его родители, росшие в аристократической строгости, при японской модели демократии, которая направлена всегда была насамоограничение личности и на контроль ее позывов*, не были такими…суровыми? Нелюдимыми?Настолько, разумеется, насколько позволяло их положение в обществе. В сфере их деятельности мягкотелыми и великодушными быть нельзя, потому что эта слабость, на которую клюют соперники как слепые лошадки на сахар.

И почему их единственный отпрыск – Кея – вырос таким суровым, никто не знал, ведь ребенок рос хоть и в строгости, но, все же, в искренней любви и заботе. Родители никогда без толку не погоняли мальчика, пока тот взрослел, не срывали на нем свой гнев, если у них что-то шло не так, не отдаляли от себя, скидывая его воспитание на прислугу, хотя лишнего времени у них было крайне мало. Но и Кея-то даже в детстве не страдал приступами сентиментализмаина попытки матери посюсюкаться с ним делал злющие глаза, хоть и терпел, стиснув зубы и ожидая, пока мать наобнимается.

И сейчас, по обыкновению своему, японец не видел причин торопиться. В том, что выиграетименно он – сомнений у парня не возникало. Его даже не особенно напрягала туповатая музыка, которую он не любил, и гадская погода. В воздухе висел другой вопрос: что ему делать с травоядным. В принципе, по большому счету, если его кто-нибудь замочит в каком-нибудь переулке до него, Кеи, будет даже легче, но с досады он может разнести тут все к Великой Аматэрасу.Ведь, что не говори, а вот так просто терять то, чего он считал нужным…изучить, попробовать, присвоить, терять не хотелось совершенно.

Хибари рассмотрел в какое-то грязноватое настенное зеркало стекло на своем ошейнике.

И, по идее, он даже знал, чем его можно безопасно сломать. Но это что-то сейчас скорее всего было довольно далеко от него. И да, Кея планировал сломать свой ремешок, потому что быть мальчиком на побегушках у какого-то там подозрительного Литта ему не хотелось, не позволяла гордость, он не привык никому служить. И еще это ?что-то?, чем можно сломать, должно остаться, во-первых, целым, а во-вторых, тот, на ком это ?что-то?, выжить должен сам.Естественно, делать что-то для того, чтобы эта нехитрая приспособа до него дошла, Хибари не собирался. Ну не сломает он ошейник, и ладно, убьет последнего участника, а потом демонстративно пошлет Клаудо. Он ему все равно не понравился, слишком скользкий, слишком приторный, слишком старый и слишком внимательно рассматривал его Хаято.Хоть Кея торопить события не желал, но медлить тоже не хотелось, так что, поразмыслив, юноша решил сразу же и направиться куда-то примерно к центру. Поскольку ни карты, ни того же компаса не было, а планировки полигона им не показали, то эта самая ?середина? могла быть очень и очень относительной.Но была еще одна проблема – отсутствие тонфа. Было не комфортно не ощущать в руках приятной и привычной тяжести своего оружия. Браться за другое не хотелось из принципа. Конечно, Хибари мог бы спокойно обойтись и голыми руками, но…В любом случае, он решил проверять на наличие оружия любое место, любой предмет, где это оружие могло бы быть. И если там будут тонфа (хотя подсознательно японец сильно в этом сомневался, хоть и надеялся), пусть не его, но на игру он все равно их возьмет.Время ползло надоедливо медленно, и оппоненты почему-то упорно не желали встречаться ему на пути. Сам он их искать, естественно, не собирался (корона с башки упадет), но и просто бродить по полигону, подставляя свои прекрасные шелковистые волосы под струи упрямого (да еще и, наверное, грязного) дождя желания не возникало. Кроме того, юноша понимал, что чем быстрее он перебьет всехи сломает свой ошейник, оставив кого-нибудь (хотя, чего душой кривить, он уже знает, кого оставит) на растерзание Литта в качестве победителя, тем быстрее прекратит играть мерзкая музыка, так отличающаяся от звука его столь любимого Сямисэна*, тем быстрее он доберется до дома и посидит в теплой ванной, а не будет прохлаждаться под промозглым ветром, который неприятно холодил кожу не только на лице и кистях рук, но и под тонкой рубашкой.

Вы прочитали про кота Себастьяна. Да-да, это то, о чем вы подумали С: В него вложен образ именно того Себастьяна из "Темного дворецкого". Но не поймите не правильно, он тут не демон, не пришел за душой Хаято, просто кот, не несущий особой смысловой нагрузки.* 1) По поводу демократии Японии:В отличие от западной модели демократии с ее акцентом на защите индивида от давления общества и государства, японская модель опирается на идею самоограничения личности, на стремление контролировать ее порывы, встраивать их в систему общественных и государственных интересов. Основой специфических восточноазиатских демократических практик становится ценности традиционных культур (с) Боголюбов* 2) Сямисэн — японский щипковый трёхструнный музыкальный инструмент. Ближайший европейский аналог сямисэна — лютня (с) Википедия