6 - Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко (с) (1/2)
Джи сидел как на иголках. Позвонив домой полчаса назад, он обнаружил, что Гокудеры там нет. Сонный дворецкий вежливо сообщил ему, что синьорэ Гокудера около часа назад уехал в неизвестном направлении.Разумеется, Арчери понял, куда укатил его непослушный мелкий бро. Хотя, чего душой кривить? Он, в принципе,сразу знал, что Хаято его не послушает и пойдет на несчастную игру. Может, стоило ему рассказать о подробностяхИгры, о том, что ее проводит Литта? Но ведь подростковая противоречивость и максимализм – дело сложное, младшенький бы все равно пошел, либо просто наперекор, либо из интереса, либо попытать судьбу а-ля выживу-не выживу. Джи без всяких зазрений совести сетовал на свою жизнь. Почему у всех братья как братья, а у него…подросток? Неужто и он был таким же в этом возрасте? Неужто все подростки в переходном возрасте такие? Неужто всем родителямтак сложно..?Конечно, показывать, что он переживает за брата, он был не намерен. Да и, в конце концов, мальчишка сам виноват, полез куда не надо. Его предупреждали? Предупреждали. Сам виноват, значит.
Но ведь не он один такой…Сколько еще самоубийц сегодня примут участие в Игре? Много, определенно много.
Интересно потому что. Ведь правда интересно принять участие в такой игре, особенно когда не знаешь, что тебя ждет. Да и наблюдать за ней, чего уж скрывать, тоже интересно. Интересно смотреть на то, как рубятся молодые потенциальные суицидники, как остервенело они пытаются доказать друг другу свою силу, как разрывают части тела оппонентов на куски, как чудесно сочится кровь через раны, как в миг синеют и краснеют огромные кровоподтеки на сильных телах, как потухает жизнь в горящих пламенем глазах. Такое может нравиться только больным извращенцам? Нет. Это красиво, это завораживающе, это естественно, когда хищники дерутся за место под солнцем, это, в конце концов, прибыльно,ведь в данном случае бизнесмены не только наблюдают за игрой, они ставят деньги. Азарт и адреналин в крови не только у игроков, но и у тех, кто за этим всем наблюдает. А вот у Арчери не только этот восторг, но и беспокойство. Смотреть на то, как убивают друг друга незнакомые люди – это одно, а смотреть на то, как в этом безобразии принимает участие твой родной брат – другое.
А с другой стороны, ведь Хаято 17 лет, и он действительно самостоятельный, у него своя голова на плечах, он знает, что делает. Знает? Вот на счет этого Джи, откровенно говоря, сомневался.Но пока чего переживать? Ничего еще не началось, можно спокойно наслаждаться жизнью. Да и кроме всего прочего, не такой уж мелкий и слабак, не может же он сразу вот так вот взять и подохнуть. А потом чего-нибудь придумает, он же гений.А сейчас другие важные дела. В конференц залесейчас довольно много людей, с которыми Джи имеет дела, его партнеров, да даже Примо. С ним у Арчери давно не было возможности нормально пообщаться, он даже немного соскучился. В конце концов, Джотто для него не последний человек, а из-за бесконечной рутины и внештатных ситуаций времени встретиться с ним и просто поговорить, не о делах, не о работе, не было. Нет, сейчас, конечно, не самое подходящее время и место для дружеской беседы и ностальгировании, но, все же, дажеувидеться и перекинуться парой слов с давним другом и некогда наставником – уже хорошо.
А когда после того, как Клаудо покинул зал, в котором заседали бизнесмены,послышались звуки автоматных трелей на каком-то этаже ниже, Арчери даже не усомнился в том, что расстреляли слабаков, которые не захотели играть по правилам Литта. А еще он не сомневался в том, что его младший брат не входил в число этих слабаков.***В кабинете стояла мертвая тишина. Никто, не одинигрок не мог предположить такого поворота событий. Даже Хибари, внешний вид которого выражал полную незаинтересованность в происходящем, искренне удивился такому поступку, хотя, разумеется, виду не подал.
Участники стояли не шелохнувшись, молча взирая на кучу трупов, на Литта, самодовольно улыбающегося, на людей, которые расстреляли два десятка человек ни за что, ни про что.
— Итак, теперь непосредственно к правилам, — все так же мило улыбался Клаудо.Не знай Хаято, что он – глава одной из самых опасных и влиятельных семей в преступном мире, он бы мог подумать, встреть его на улице, что это какой-нибудь риелтор, раскрутчик новых товаров, модель, рекламирующая зубную пасту, или еще кто-нибудь из тех, кто всегда, всегда ходит с ослепительной, чуть приторной, чуть наигранной улыбкой.
Игроки малость успокоились. Для них всехсмерть – не такое уж непривычное событие. Многие из нихсами убивали, другие же просто видели это своими глазами, и для них это было чем-то больше бытовым, чем необычным. Да и что в смерти может быть такого страшного? Умирает тело, временное, одноразовое, которое души берут во временное пользование, а потом отдают туда, откуда взяли – в землю. Страшна не смерть, люди боятся не её. Они боятся боли, под симфонию которой души теряют тело, они боятся неизведанности. Ведь душа молчит на протяжении всей жизни, не желая выдавать временному телу, временному разуму той загадки, над которой ломали головы люди всех веков. Человек никогда не получит ответа на вопрос ?Что будет после смерти??. Поэтому и боится. Боится неизвестных Адов, боится прозябать вечность в виде бесплотного духа, боится превратиться в следующей жизни в растение, жука, табуретку. Но ведь остается азарт. Азарт от того, что ты не знаешь, что с тобой будет. И хотя ты прекрасно понимаешь, что душа твоя, в отличие от тела, вечна, тебе не хочется расставаться с ЭТИМ телом, с ЭТОЙ жизнью. Потому что лицо твое прекрасно, потому что в жизни ты добился многого, потому что у тебя есть то, о чем мечтал, есть люди, которые любят тебя и которых любишь ты, есть мечты, желания, которые ты загадал еще в детстве, и которые пока еще не исполнились. А если твоя душа оставит эту твою жизнь, то тыникогда уже не добьешься всего, чего хотел, никогда уже твои детские мечты не воплотятся в реальность, никогда больше твоя мать не обниметтебя и не скажет, как ты дорог ей. Ты все забудешь, все, абсолютно, и новому телу твоей души, новому ее разуму будет плевать на все твои заморочки. Этого тоже боятся люди. А смерти – нет. И Хаято тоже видел это удивительное физиологическое явление не единожды. И для него это не было вновь, для него новинкой была такая беспричинная жестокость, такая надменность, такое ужасающее хладнокровие. Но вот о своей смерти он никогда не задумывался, и как понял сейчас – стоило бы. Гокудера никогда не боялся смерти, он просто не хотел на ней присутствовать*, вот и все.А Клаудо тем временем продолжил:— На Игре запрещается любого вида оружие. Так что, если у вас оно сейчас с собой, просьба выложить, — мужчина оглядел растерявшихся участников, — Выполнение правил обязательно, — улыбнулся он, — наказание, думаю, вы поняли какое.
Теперь по залу прошелся недовольный гул. Естественно, игрокам не хотелось расставаться со своим оружием. И даже Гокудера это понимал. Когда приноровишься к какому-то одному оружию, когда привыкнешь к определенной вещи, особенно в бою, без нее потом…некомфортно, сложно, непривычно.
Но, несмотря на все это, на пол, под забавные звуки, посыпалось самое разное оружие. И разные виды ножей, и биты, и цепи, и пушки, и какие-то самодельные приспособы, даже гранаты, и еще много разных чудных вещей, которых Хаято не видел раньше вживую.Тот азиат с драконом на спине нехотя, скривившись от того, что вынужден это делать, прислонил к стулу два меча с мохнатыми кисточками на рукоятях. Гокудера, покопавшись в памяти, вспомнил, что эти мечи называются Тайцзи*. Это китайское оружие, стало быть, тот азиат был скорее всего китайцем, хотя кто узкоглазых разберет.
Подростку выкладывать было нечего. Кольца разве что снять, и серьгу, ей тоже при желании зарубить можно. Но не будет же он этого делать. Кея, кстати, тоже сидел не шелохнувшись. Сомнений в том, что японец притащил свои тонфа с собой, не было. Он ходил с ними всегда и везде, каким-то чудесным образом храня их в рукавах рубашки, а если у верхней одежды был короткий рукав, Хибари крепил их специальнымфиксатором к ремню брюк. В голову Хаято даже закрадывалась мысль, что брюнет и спал, и в душ ходил с ними, и даже, возможно, кормил свои тонфа, баюкал и читал им книжки на ночь.
— Молодой человек, — раздался вдруг сквозь шум лаконичный голос Клаудо, — тонфа оружием считается тоже.Гокудера, взглянув на мужчину, увидел на его устах довольную донельзя усмешку. Откуда он узнал о том, что оружие Хибари – тонфа,Хаято точно не знал, но это было не удивительно. Кея был довольно известным в определенных кругах, не только потому, что его семья считалась элитой в итальянском обществе, но и потому, что боец из него был первоклассный, и его отличительной чертой в боях, его знаком были именно тонфа.Кея, смерив мужчину самым унизительным, самым пренебрежительным взглядом, вытянул руки вперед и вниз, и из рукавов его белоснежной отглаженной с иголочки рубашки выскользнули тонфа. Ухватив их, Хибари бережно, словно это было самым дорогим сокровищем, уложил обе на стул рядом с собой. Едва ли одеялом не прикрыл.
— Вернусь - заберу, что-нибудь с ними случится – камикорос, — без тени эмоций на лице сообщил Кея Клаудо, будто и не задумываясь, с кем говорит, не потрудившись даже последнее слово произнести на итальянском. Хотя это, в общем-то, и не требовалось, даже те единицы, которые не знали точного значения этого слова, поняли по смыслу.
Все, не скрывая удивления, уставились на японца, бросая на него откровенно негодующие взгляды. Как посмел ОН, какой-то там участник, пусть и довольно знаменитый, так разговаривать с НИМ? На лицах некоторых читалась откровенная усмешка. Ведь он фактически сейчас сказал, что победителем будет именно он.
А Гокудера же, напротив, смотрел в упор на Литта. То удивление, которое проскользнуло на его лице в первую секунду после короткой незамысловатой речи Кеи, быстро сменилось интересом. На немного вытянутом от такого обращения лице расползалась плотоядная, самодовольная улыбочка,жуткая и какая-то нездоровая. Хаято скосился на Хибари, который не отрывал взгляда от мужчины, ожидая, видимо, ответа.— Как скажешь, — хохотнул тот, явно забавляясь.Удовлетворенный ответом, японец опять отвернулся и уставился в пол, скрестив руки на груди.
Невольно Гокудера хмыкнул,смотря на этот сгусток неприязни к роду человеческому. Как же забавно. Вот так вот просто взять и в прямом смысле выдать угрозу боссу Литта. ?Нет, Кея либо больной, либо действительно крут? — усмехнулся про себя подросток.
— На полигоне вы сможете найти подарки, — продолжил Литта, — подарки – это самое разнообразное оружие. Некоторые лежат на видном месте, некоторые стоит поискать. Использование оружияне обязательно, но, согласитесь, с ним удобнее.
На каждом здании, на каждой удобной точке на полигонерасполагаются камеры, которые и позволяют следить за игрой. Есть и мертвые зоны, — мужчина медленно осматривал каждого участника, будто прикидывая, сколько тот или иной продержится, — где камер нет. Ваша задача – избавиться от своих оппонентов. Как вы это сделаете — дело ваше, но сами понимаете, будет гораздо интереснее, если это будет красочно.
Мужчина ненадолго замолчал, давая возможность обработать и запомнить всю информацию.
— Входов на полигон довольно много, поэтому каждый участник зайдет через отдельный. Когда я закончу объяснять вам правила, к вам подойдет человек из моей семьи и проводит вас до своего входа. Там он оденет вам ошейник, — мужчина опять приподнял ремешок над столом, опустив обратно, — и, когда подойдет время — впустит.Ну и расскажет вам другие мелочи.