Глава 5. Кукла (1/1)
Люси снова пришла не вовремя. Раньше, гораздо раньше назначенного срока. Она не бежала, не рвалась скорее туда, наверх, нет. Хартфелия медленно брела по улице, закинув пиджак за спину. Туфли болтались в руке, а босые ноги аккуратно ступали по раскаленному за день асфальту. Слишком многое стоило обдумать, вот и переступали маленькие ступни короткими шагами, словно по канату над пропастью. Медленно, чуть раскачиваясь и балансируя руками. Со стороны это, наверное, смотрелось дико, да только никто не посмел бы осмеять идущую блондинку. Может, потому, что никого вокруг не было?
Улицы были пустынны и тихи. Будто весь мир, с шумными людьми и громыхающими машинами растворился в медленно окрашивающихся в алый лучах света. День клонился к закату, долго, оттягивая момент соприкосновения с ночью. Люси шла, переступая с пятки на носок, и вновь на пятку, оттягивая момент встречи с доктором. Наверное, впервые за все время.Но все проходит, и улица не так уж длинна. И лифт не так уж медлителен, как ей казалось в прошлый раз. А дверь приоткрыта, словно приглашает войти, что Хартфелия и делает, придерживаясь за косяк рукой. Дерево под ладонью шершавое и теплое. Если потереть пальцы и поднести их к носу, можно уловить слабый запах смолы. Странно, она думала, что Его кабинет совсем безжизненный. Туфли с легким стуком падают на пол у самого порога, босыми ногами по теплому полу, нагретому, как и асфальт, за день.
- Что изменилось?- нарушает молчание доктор. Люси улыбается, забрасывая пиджак на ширму. Улыбается, хоть внутри все пылает и взрывается ошметками огненных шипящих обломков.
- Теперь охотились на меня,- парень за ширмой вздрагивает. Хартфелия присаживается на край кушетки, устремляя взор на пустынный город, и начинает говорить.Уснуть и вернуться в прошлое вместо ставшего уже привычным лабиринта – страшно. Особенно, если глаза ты открываешь в старом доме, который семья покинула много лет назад.
- Мне тогда было лет девять, или десять, точно не помню. Уехали мы потому, что я жаловалась на то, что у меня под кроватью кто-то есть. Я была в этом уверена, истерила каждый вечер, убегала к родителям в комнату, плакала. Дошло до того, что я перестала туда заходить. Мама,- голос девушки дрогнул,- мама тогда еще была жива, вот и настояла, чтобы мы переехали, как-никак, дочь с ума сходит. Поэтому, когда я очнулась в своей старой комнате, да еще и запустелой, мне показалось, что сердце сейчас остановится. Паутина на моих игрушках, фарфоровые куклы щедро припорошены пылью, а глаза чистые, смотрят прямо в душу. Платья грязные, разодранные, и земля везде странная. Трава, цветы странно-черные. Страшно и тихо. Дверца шкафа болтается на одной петле, поскрипывая, а внутри что-то шевелится. Я знаю, что должна подойти, посмотреть, но боюсь. Тогда меня просто притягивает, будто земля подо мной шевелится, и на меня выпрыгивает с истошным писком обычная крыса. То есть как, обычная, размером с кошку, да только не чудовище, не монстр, а просто крыса. И я начинаю смеяться. Хохотать до слез, биться в истерике, только бы нарушить эту давящую на уши тишину. Разворачиваюсь, придерживаясь рукой за стены с распухшими от влаги обоями, и уже без страха, правда, на подгибающихся коленях, иду к кровати. У меня была большая кукла, смешной гном в рыжем костюмчике и таком же колпаке. Однажды, он закатился под кровать, но мне было так страшно туда лезть, а остальные только отмахивались. Так и остался гном там лежать. Мастер Макаров, так называла его моя мама, когда желала мне и всем моим куклам спокойной ночи. Мастер обычно лежал в специальной кровати рядом с моей. Так было и сейчас, только глаза его, прежде голубые и стеклянные, были полны клубящейся тьмы. И это не простой оборот речи, они правда,- Люси сглотнула,- они правда были словно дымом наполнены. Густым, непрозрачным, матово-черным дымом. А потом Макаров начал словно разбухать. Увеличиваться в размерах, непропорционально, правда. И от этого кровь стыла в жилах. Помню смех из-под кровати, гадкий, липкий. Помню свой визг, и то, как бежала, спотыкаясь. Огромная туша, маленькая скалящаяся голова, короткие ноги, как же он умудрялся бежать так быстро? Я врезалась в дверные косяки, цеплялась непослушными ногами за хрупкие вещи, рассыпающиеся трухой, резала пятки о разломанный фарфор и бежала. Потому, что если он меня поймает – я умру. И я знала это так же точно, как и то, что ты сейчас прикрыл глаза, слушая мой сбивчивый рассказ,- за ширмой хмыкнули, и Люси продолжила.- А еще дом был не мой. То есть, комнаты я узнавала – по заплесневевшим, облезлым обоям, по обломкам мебели и портретам с пустыми, словно стертыми лицами. Только бежала я чуть ли не вечность, срезала углы, падала, царапая ладони, уже изрядно содранные, пока, наконец, пол, прогнивший за столько времени, не провалился подо мной. Помню свой вопль. Помню темноту и слизь под ногами. Я была уже не в доме, нет, судя по нависающему потолку и обволакивающему шепоту сумасшедших теней, я вернулась в лабиринт. Знаешь, я в первый раз вздохнула с облегчением, проводя пальцами по замшелым стенам. Да только кто сказал, что мои мучения окончены? За спиной глухим топотом отозвался Макаров, и я вновь побежала, надрывая вопящие связки, рвя сухожилия. Только бы убежать, только бы проснуться и выбраться из этого чертового места! Ноги заскользили по холодному металлу после очередного поворота и туманного покрывала. Пол, усыпанный осколками, странные машины по углам комнаты, погруженной во мрак. Только странный, неестественный синий свет струился из-за неплотно прикрытых дверей. Мне до безумия не хотелось туда заходить, но рука сама по себе толкнула железную створку. Это был завод, заброшенный завод, может, из-за аварии, может, по другой причине, да только кости на полу не внушали уверенности. А навстречу поднимался Мастер, с диким взглядом и огромными мясистыми руками с отвисшей кожей, лоскутами обнажавшей мышцы. Он передвигался, словно зомби, словно восставший мертвец, да он, собственно, и был им. Мертвец из моего прошлого. Восставшее воспоминание, внушавшее ужас. Я была обречена остаться там, в запертой комнате опустевшего завода, наедине со своими страхами. Я была обязана его побороть.
- Я вижу, ты справилась.