I (1/1)

Это признание ему стоило большего, чем убийство старушонки. Тишина, заполонившая целиком помещение, действовала несчастному студенту на нервы. Он рассказывал о содеянном, не смягчая показаний, открывался полицейским, которые в удивлении переглядывались и выслушивали признание Раскольникова. В это сложно было поверить, но звучал он искренне, не стараясь хоть как-то оправдаться, даже напротив, преступник всё больше обвинял себя, укорял, иногда хватаясь за голову и закрывая лицо руками. Ему в то же время хотелось провалиться, сгинуть, уйти, лишь бы не находиться в этом страшном месте, не ощущать на себе эти осуждающие взгляды, не слышать голоса, звонко отдающиеся эхом в голове, не чувствовать этой мерзкой духоты и масляного запаха, что давил на и без того больную голову. И пускай желание милой подруги его, Сонечки, было исполнено, внутри он все ещё чувствовал себя погано, ведь он воспринимал это раскаяние как собственное поражение, позор, который будет мучать его ещё долгое время. Он поступил неправильно по отношению к самому себе, ведь обратил жизнь свою на вот такой глупый, бессмысленный и безнадёжный конец. Он уже и не слышит ничего, всё кажется ему таким отдалённым, словно и не он сейчас переживает это всё, а кто-то другой. Люди и мебель, картины и бумаги,?— абсолютно всё плывет перед глазами, всё размыто, а сам он едва подрагивает, не в состоянии хоть как-то подняться. Вот ведут уже его за руку в неизвестном направлении, а ноги и не слушаются вовсе, подкашиваются, и кажется Родиону, что вот-вот упадёт он и встать больше не сможет, настолько плохо он себя чувствует… Пустые глаза его обращены к камере, в которой покорно будет ждать он своей участи. Суд назначен на завтрашний день, судьба его будет решена другими, и гадает теперь Раскольников, сидя на скрипучей койке, окруженный этими гнетущими стенами, что ждет его впереди. Сколько прошло времени? Он не знает. Его только и терзаютт мысли, ведь ничего другого ему не остается, кроме как размышлять о поступках, совершённым по собственной глупости. Правильно ли поступил он, сознавшись во всём? Слышит он приглушенные голоса вдалеке. В Петербурге только-только вечереет, конторе пора закрываться, так кто же вдруг решился наведаться сюда? Он уверен, это к нему пожаловали. Может, Соня родная? Голоса все отчётливей, шаги громче, а на сердце тревога все сильней и сильней, так и грызет! Неужели пришли за ним раньше, и досрочно расправятся, не мучая больше ожиданием? Раскольникову хотелось верить в скорый конец его терзаний, но страх смерти сильнее был, и не понимал он толком, чего же хочется больше. ?Вошёл кто-то. Страшно мне, не подниму головы…- говорил студент себе, ломая руки. —?Заберут меня сейчас, вынесут приговор, а там, глядишь, и…? Мысль оборвалась сразу после того, как заговорил пришедший. Он узнал этот голос. До боли знакомый, такой мерзопакостный, с нотками насмешливости. И принадлежал он одному вредному человеку, видеть которого Родион больше никогда не желал. В сопровождении других сотрудников пришёл к нему господин Лужин, весь довольный и злорадствующий. Осуждённый все же поднял голову, устремил свой взгляд прямиком на молодого человека. Он не ошибся к своему сожалению. Бывший сват Дуни настроен был враждебно, Родион понял это сразу. ?— О, господин Раскольников, какой неприятный сюрприз,?— ухмыльнулся человек, не сводя глаз с сердитого студента. Тот ничего не отвечал, лишь прожигал взглядом. —?впрочем, я и раньше подле вас ощущал что-то нехорошее… Вижу, мои предчувствия оправдались. Родион не удостоил Лужина ответом. Но тот всё продолжал: ?— Убийство… Что ж вы, как зверь какой-то! Убили… —?с наигранной грустью помотал он головой. —?Значит-с, и меня могли? Планировали убить? Он снова смолчал. Ему тяжело было ответить, да и если бы хотел, не стал. Уж слишком мерзок ему этот тип. ?— Тяжко представить, как придется вашей семье… И сейчас он затрясся ещё сильнее, теперь уж от накатившей злобы, что чем-то горячим разлилась по всему его телу и ударила в виски. Раскольников, весь раздражённый и измученный, смотрел на Петра, проклиная его, презирая, желая, чтобы тот просто испарился и никогда больше не являлся ему. ?— Мало того, что вы всё испортили, а теперь ещё и запятнали репутацию семьи, вы… ?— Не вам разбираться с этим, милостивый сударь. —?язвительно выдал Родион, сверкнув глазами. ?— Ах, не мне? —?обиженно, но не показывая этого, выдал господин Лужин. —?Не будь я почтенным адвокатом… ?— Вы думаете, мне не всё равно, кем вы там являетесь? Родион перебил в очередной раз своего ?гостя?. Тот, казалось, вот-вот выйдет из себя. ?— Вам тут ни за какую выгоду цепляться не надо, так что проваливайте, не терзайте меня своей дурацкой сущностью! Он хотел было встать, но сил не хватало даже на то, чтоб повернуться. Хотелось ему высказать всё, что находится на уме, да только язык ворочался с трудом, и было неясно, что имел он в виду на самом деле. Это, казалось, только забавляло непрошеного гостя, а несчастного преступника возмущало прежде обычного, но чем дальше заходили они оба, тем сильнее кипела кровь в их жилах. ?— А какую же выгоду преследовали вы, Родион Романович? Чем руководствовались, убив ту старушку? —?без улыбки спросил Лужин. —?Так ещё и сдались. Не понимаю я вас… ?Да как же так? Неужели он будет судить меня? Этот низкий, ужасный человек? Или блефует, издевается надо мною???— думал Раскольников. ?— Тоже не понимаю, как такого… Такого подлеца, как вы, вообще пустили сюда. —?окрысился Раскольников. Его злости, казалось, не было предела. ?— Вы так хотели от своей семейки отдохнуть? Знаю, я бы тоже… ?— Не смей и словом касаться моей семьи! —?он в очередной раз перебил его, постоянно запинаясь от переизбытка чувств. —?Сестру мою погубить хотел, Дуню, а теперь меня в чем-то смеешь обвинять? Судить меня собрался? Да по тебе самому суд плачет, обманщик! ?— Ну знаете, господин Раскольников… —?надулся оскорбленный Лужин, отвернувшись от того в сторону двери. —?Не я сижу здесь, будучи подсудимым. Он прошёл далее, медленными шагами, потихоньку удаляясь. Вдруг остановился, и повернулся, а затем сказал ему, глядя через плечо: ?— Таких как вы… Раньше и вовсе без разборок вешали! ?— Полно вам, полно сударь! —?слышится вдалеке. —?Успокойтесь, завтра всё свершится. Шаги с голосами постепенно затихли, вновь оставляя Родиона одного со своими мыслями и ужаснейшим состоянием. ?Пропал я! Пропал я, бедный, несчастный! Не видать мне больше Петербурга, ничего не видать! Упечёт он меня, упечёт… Буду гнить я в земле, из-за этого гада… Он наклеветал, я уверен! И ничего я теперь не поделаю, ничего… Всё уж потеряно, промахнулся я, не избавился от беса этого… Поведёт меня в зал суда, опозорит, повесит! Да и рад только будет, отомстит за честь свою, коей не было никогда… —?всё причитал он в нетерпеливой досаде, судорожно хватаясь за голову и расхаживая в панике по камере, не зная покоя. —?Так унизит он меня, так опозорит! Загубит, дьявол… Как вообще смеет он, низкого сорта человек, судить меня? Неправильно это, несправедливо… Почему мир наш так глупо устроен?? Он лёг, упершись лбом к холодной стене, весь съежившийся, а в голове прокручивал события последних дней, думал, как было бы хорошо ему, не явись в Петербург этот чертов остолоп. Так и забылся Раскольников.