Боль (1/1)

Запись приходит с кратким письмом в полицейский участок?— ?Взгляните в одиночестве на наше великолепного шоу, чтобы не испортить первое впечатление!?. Эд сразу понимает, от кого это, и напряженно смотрит на ровную, цветную картинку, в которой Освальд яростно кричит, фактически утопленный, сплевывающий лишнюю воду. Повязка на поврежденном глазу вся вымокла, черт возьми. Более всего волнует то, что мучает Освальда он сам, он сам сильными руками опускает его под воду, он сам пинком убирает из фокуса уже ненужный стул, освобождая комнату. Всё с рабочего стола летит на пол, Эд кричит, словно раненный зверь, бьет по деревянной поверхности. Кобблпот больше не будет доверять, он не поверит, что вот этот Эд?— злой Эд?— не Эд вовсе. Как всё запутанно. Наш Нигма потёр переносицу, чувствуя себя жалким. Он не мог найти Освальд, ничего не мог?— да даже помещение, где дорогого (Заткнись, заткнись, ты не прав!) ему человека терзали. * * * В его вселенной Эд прижимал Освальда к столу, давил между лопаток, толкаясь сильно и размахом. Он не жалел партнера, изредка зарываясь пальцами в волосы и оттягивая, едва ли не вырывая клочками, сжимая истоньшавшие запястья, он с упованием смотрел на выгибающуюся от боли спину, на слёзы в уголках глаз, на отчаянно сжавшиеся воедино челюсти?— так сильно, что слышался тихий скрип… Как до этого дошло?.. Он помнил, как в комнату с королевским видом вошел Эд, как втащил стол с оглушительным грохотом, как сел на его край, что-то говоря об искуплении и Изабелле?— он не слушал. Едва держались последние крохи сознания, чтобы не уплыть вникуда, а тело окоченело в ледяном плену?— он кашлял, кристаллики снега будто уже щекотали его гортань, мешая дышать, а сердце замедлилось. Нигма приблизился?— боже, эти до боли знакомые черты, уложенный назад чуб?— неторопливо сунул руки в воду, закатанные рукава совсем немного пропитались холодной влагой. Он ловко расправился с цепями, на руках поднимая полуживого, даже уже не трясущегося Кобблпота. Тот отключился почти сразу?— от ужаса ли, от злости?— не знал, проваливаясь в путсоту, вокруг было так тепло, что конечности начинало жечь. Эд ждал его пробуждения, сидел на полу, опираясь о стену спиной, скрестив длинные ноги по-турецки и держа его голову на своих коленях, сверкая стёклами очков и абсолютно безумно улыбаясь —?Отогрелся, пернатый? Знаешь, я думал, что Пингвины более устойчивы к низким температурам. А ты едва не умер. И теперь у тебя небольшой жар.?— Нигма перебирал его волосы, пуская их между пальцев и широкими ладонями изредка накрывая горячий лоб. Освальд на пробу дернулся?— конечности все еще были непослушными, но он смог управиться с ними хотя бы отчасти. Обладатель гениального ума, редко прибегающий к физической силе, резко дернул его за темную шевелюру обратно, поднялся, за шкирку поднимая мокрое до сих пор тельце, ставя на ноги и волоча к столу. —?Убей меня! Ты трус, Эд! Надолго тебя хватит? Не я ли убил Изабеллу? Знаешь, я рад был хотя бы краем глаза увидеть ее обезображенную мордашку, ее лживые глаза, подернутые смертью. Увидеть, как она зовет тебя, сдыхая, как последняя псина в своей консервной банке,?— Кобблпот говорил на одном дыхании, шипел и пихался, пинался, царапался. Казалось, злости в нем хватит на десятерых, он злился, но настоящего вреда противнику не причинял?— не мог. Эд игнорировал речь пленника, хотя кадык вздернулся, слышался скрип сжатых зубов, а взгляд снова потемнел. Он сжимал руки сильнее, до тихих похрустываний и вскриков, опрокидывая тело на стол, разворачивая спиной к себе Освальд дальше не желал даже вспоминать?— то, как Эд, чёрт бы его побрал, хватал его за тазовую выпирающую кость, притягивая ближе, упираясь возбужденной плотью в бедро и кусаясь, царапаясь, выламывая руки, давя на больную ногу, душа?— давнишняя травма жуткой болью дала о себе знать, нога замерла, выгнутая под фантастическим углом. Он толком не смазывал и не растягивал его?— лишь ради самого себя немного поработал длинными пальцами, наскоро смочил слюной, после уже толкаясь, хватая беззащитную шею, поднимая выше верхнюю часть его тела и прижимая поясницу к потеплевшей поверхности стола. Он оставлял глубокие укусы, засосы на предплечьях и плечах, прижимался так близко, что становилось тяжело дышать?— Освальд хрипел от боли, разрывающей изнутри от каждого толчка, пронизывающего, казалось, до самого желудка. Влажные шлепки и рычание его мучителя у самого уха?— ?Ты чертов уродец, ты любишь меня, любишь, так принимай лучше! Раздвинь ноги. Стони! Ты ведь этого хотел, так?? —?Я тебя не люблю. С тех пор, как ты показал всю свою ненависть, с тех пор, как спас тебя. Я ненавижу себя за это,?— Прохрипел Освальд в перерывах между всхлипами, прокусывая губу до крови?— он не издал ни единого звука кроме отчаянных криков в самом начале и шипения. Представить себе невозможно то, что ради очередной мести Эд вытворит подобное. Он не хотел. Не хотел подобного. Он никогда даже не думал о том, каков мог бы быть Эд в постели. Кобблпот желал лишь быть рядом, окутывать заботой и получать её же в ответ. Но, встретившись с подобным измывательством, он опешил, не понимая, что происходит. Разве он мог интересовать Нигму в физическом плане? Разве мог вызывать такое возбуждение? Скорее всего пленитель что-то принял. Самый близкий враг предавал его жесточайшим образом, давя сильнее на выпирающий позвоночник и тяжело хрипя где-то сверху. Хотелось умереть в эту самую секунду?— плевать, что он не встретит смерть достойно. Каждый толчок отдавался внизу яркой болью и жжением. Хотелось уйти от этих рук, шлепков кожи о кожу, отвратительной наполненности. Освальд уткнулся лбом в хладную деревянную поверхность и беззвучно уронил первые слезы на столешницу, прося судьбу об упокоении.Судьба не сжалилась - Эд перевернул его, поворачивая к себе лицом, держа за горло. Тошнота подкатила к горлу, а в солнечном сплетении бесспокойно закололо - Освальд отвернулся, отвел взгляд, зажмурился, сцепляя зубы. Монстр не увидит его слез и не услышит криков. Чувствуя, как крепкие руки оставляют синяки на теле, а бедра наращивают темп, он ощутил влагу на щеках, горячими потоками стекающую вниз, к ушам. Он не хотел чувствовать пульсацию внутри себя и слышать сытый рык человека, навалившегося на него всем телом, прижавшего его колени к груди для удобства и не заботящегося об адской боли в травмированной ноге. Он не хотел чувствовать себя грязным.Пусть эта чертова комната сгорит вместе с ними.