Глава 4 (1/1)

Последний раз Натаниэль видел её почти пять лет назад, и тогда она носила косы, спускавшиеся до пояса. Ему так нравилось расплетать их и пропускать тёмные шелковистые пряди между пальцев... Натаниэль вдруг вспомнил давний зимний бал, когда она украсила волосы теми причудливыми голубыми розами, которые обожала. Он думал, что когда-нибудь, когда она станет его женой, он прикажет высадить десятки, нет, сотни этих цветов в саду Башни Бдения, лишь бы только она была счастлива. Он возненавидел тевинтерские розы, читая письмо от отца, в котором тот, среди разных прочих новостей, сообщал, что Кусланды заключили помолвку между своей дочерью и сыном какого-то орлесианского не то герцога, не то маркиза. ?Что ж, неудивительно?, писал эрл Рендон, ?Брайс ведь всегда души не чаял в дочке и говорил, что она достойна самого лучшего — а он вряд ли сумел бы найти столь блестящую партию для неё в Ферелдене. Да и она сама выглядит очень счастливой. К слову, всё это наводит меня на мысли о том, что твоей сестре тоже пора подыскать хорошего мужа…? Натаниэль расхохотался бы, подумал, что отец сошёл с ума, о, он отчаянно желал так думать… но всё дело было в том, что несколько его последних писем к Патриции остались без ответа. Это, конечно, показалось ему странным, и в переписке с отцом он как раз невзначай поинтересовался, что нового происходит у Кусландов. Узнав, Натаниэль хотел было покинуть Старкхэвен, приехать в Хайевер и… он ещё толком не успел решить, что ?и?, когда пришло следующее письмо от отца, обескуражившее его ещё больше. Эрл сообщал, что орлесианцы планируют новое вторжение в Ферелден, а будущий брак дочери Кусландов является частью их совместного заговора — союз со столь влиятельной и знатной семьёй должен был обеспечить делу успех. Он думал поначалу, писал эрл, что бедная девочка стала пешкой в планах своего отца и не представляет, в какие сети попала, однако последние полученные сведения говорили о том, что она принимает в заговоре самое деятельное участие. ?Эти известия стали для меня настоящим потрясением — после всего, через что мы прошли с Брайсом во время восстания, я и помыслить не мог, что он способен на такое предательство. Это большое испытание для нашей дружбы, и, признаюсь тебе честно, во имя неё я предпочёл бы ничего не знать. Однако я знаю, и не могу сидеть сложа руки, когда над Ферелденом нависла такая угроза. Я планирую сообщить всё тейрну Мак-Тиру — возможно, с его поддержкой получится сорвать планы заговорщиков, пока не стало слишком поздно. Как ни печально это сознавать, за измену Брайсу грозит казнь, а его семья... Фергюс, я уверен, посвящён в планы отца. Элеанора, несомненно, тоже осведомлена, но тяжело винить женщину за то, что она подчиняется воле мужа. Что до младшей, девочка так юна, в этом возрасте тщеславие и легкомыслие способны затмевать рассудок. Знаю, тебе эта семья дорога так же, как и мне, и тебе наверняка будет тяжело принять правду, но порой долг нам приходится ставить выше чувств. Одному Создателю известно, чем всё это закончится, и я как никогда рад, что отослал тебя в Марку — мне спокойнее, когда я знаю, что хотя бы мой наследник в безопасности?.А вот Натаниэлю от этого спокойнее не было. Он порывался бросить всё и вернуться в Ферелден, но дядя Родольф и принц Себастьян, ставший для него надёжным другом, решительно препятствовали этому. Дядя считал, что в Ферелдене в принципе и не происходит ничего такого, что требовало бы вмешательства Натаниэля и служило достаточной причиной для того, чтобы бросить обучение. Себастьян, правда, смотрел на ситуацию несколько иначе, но суть сводилась к тому же. ?Послушай, Нэйт, твой отец прав?, говорил Ваэль, откупоривая бутылку дорогого вина, ?сам же понимаешь, там назревает серьёзная заварушка. Если вдруг кто-нибудь из этих Кусландов прознает, что твой отец их раскрыл, то… все средства хороши, чтобы заткнуть рот непокорному вассалу. Так что держать тебя подальше с его стороны очень разумно — даже странно для ферелденца, вы ведь обычно так верите в людей. Мы тут, в Марке, привыкаем ко всем этим интриганским штучкам раньше, чем ходить учимся. Ты тоже привыкнешь, а пока давай, бери кубок и выпьем за успех твоего отца?.Меньше всего Натаниэль хотел — и мог — привыкать. Добрая половина его жизни дала трещину, а затем и обрушилась после писем отца, и это не казалось ему чем-то, к чему можно привыкнуть. В конечном итоге он всё-таки объявил сэру Родольфу, что с большой благодарностью за его покровительство завершает своё служение оруженосцем; однако отправился Натаниэль после этого не в Ферелден, а в Киркволл, куда предложил на время перебраться Ваэль, посчитавший, что смена обстановки и отдых пойдут другу на пользу. В целом, наверное, так и было, но даже там он иной раз целый день пропадал на стрельбище, представляя, что на месте мишени незнакомый ему орлесианский хлыщ, и натягивал тетиву с такой яростью, что порой та лопалась. А когда однажды в ?Цветущей розе? ему попалась на глаза куртизанка с необыкновенно длинными и густыми смоляными локонами, он выхватил из-за пояса нож, сгрёб красотку за волосы и обкорнал чуть ли не налысо. Та, конечно, подняла дикий визг, но тугой кошель серебра и обаяние Себастьяна помогли замять происшествие. После этого случая Натаниэль чувствовал себя в высшей степени глупо и жалко, но принц тогда лишь сочувственно похлопал его по плечу: ?Мне жаль, дружище, но, как говорят орлесианцы, c’est la vie — женщины кажутся прелестными созданиями, а оказываются лживыми суками гораздо чаще, чем хотелось бы. Иная знатная девица лучше шлюхи только тем, что туфли у неё расшиты затейливее и богаче?.В последовавшие за этим месяцы в своих посланиях отец сообщал, что их семья по-прежнему в безопасности, он надеется на благополучный, насколько возможно, исход, на юге объявились порождения тьмы и многие считают, что это Мор, а если так, то заговорщиков надо остановить немедленно, не давая им возможности воспользоваться ситуацией… А потом оказалось, что Себастьян был прав — в очередном письме говорилось о том, что тейрн Кусланд понял, что его планы раскрыты, и попытался убить самого эрла. На удачу, они вот-вот собирались вместе выступить навстречу войскам короля, которые тот вёл к Остагару, и армия эрла в тот момент уже подошла к замку — так ему удалось спастись. Однако защита вылилась в бойню, обитатели замка, включая самих Кусландов, отказались сложить оружие и были перебиты; Фергюс, однако, жив, поскольку отбыл в Остагар ещё накануне, а Патриция пропала — возможно, ей помог бежать Серый Страж, друг тейрна, гостивший в замке в тот момент, так как ни его, ни её среди убитых не обнаружили; вероятно, она направится в Орлей. Всё это, писал отец, горько и страшно, но, по крайней мере, стране больше ничто не угрожает — вряд ли младшие Кусланды станут теперь продолжать дело своего отца… - Может, и меня возьмут, а? — раздалось совсем рядом, и Натаниэль, вынырнув из мыслей, невольно прислушался.- Да кому ты там сдался? — засмеялся другой голос. — Стражи — великие воины, герои. А из тебя-то какой герой?- Я слыхал, им теперь выбирать не приходится, всех берут. Наши-то, ферелденские, ещё при Остагаре полегли, а с орлейцами, которые приехали помогать, какая-то беда приключилась, да оно и к лучшему, прости меня Создатель — не надо нам тут этих чужаков. Всё лучше своих брать. И потом, героиня, не героиня, а всё-таки командор Серых — баба. Я что, по-твоему, хуже бабы?- Может она и баба, только Архидемона своими руками убила, а у тебя на роже написано, что ты всю жизнь одних свиней резал. Не возьмёт тебя никто.- Ну, попытать счастья всё равно стоит. Надо бы подгадать, когда наша новая эрлесса в Амарантайне будет, да разузнать, что к чему… Натаниэль скрипнул зубами. ?Наша эрлесса?, ?наша леди?, куда ни пойди — везде это. Быстро же они признали её. Хотя чему тут удивляться — героиня… Он раздражённо стукнул кулаком по столу.Вот уже несколько недель Натаниэль скитался по эрлингу, останавливаясь то в одной таверне, то в другой, и пытаясь понять, что теперь делать. Попавшись в Башне Бдения, он был уверен, что это конец, и оказался совершенно не готов к тому, что случилось после разговора с Кусланд. Какого демона… Она нарочно это сделала, думал он потом. Могла ведь приказать повесить его — это было бы милостью с её стороны. Так нет же — отпустила, нарочно, чтобы он увидел, что она распоряжается всем, а он теперь никто… хотела унизить… а заодно показать окружающим, какая она великодушная… Тогда, пару лет назад, Натаниэль всё-таки поддался уговорам остаться в Марке — в самом деле, а что ему было делать в Ферелдене? С другой стороны, поначалу в нём ещё теплилась какая-то надежда на то, что происходящее окажется дурным сном, и он малодушно боялся столкнуться с реальностью. Предательство людей, бывших ему второй семьёй, не укладывалось в голове, а Патриция… о ней он вообще не хотел думать, и с переменным успехом это удавалось. Однако время шло, проснуться не получалось, и к моменту известий о резне в Хайевере он, как ему казалось, окончательно вычеркнул из своей жизни всё то, что составляло её раньше, решил вовсе не возвращаться в Ферелден и даже подумывал сообщить отцу о том, что отказывается от прав на эрлинг в пользу Томаса… когда-нибудь потом. Родная страна погрузилась в хаос, и эрлу явно было не до того. Натаниэлю, в общем, тоже — он позволил Ваэлю вовлечь себя в бесконечный круговорот охот, кутежей и любовниц, и нескоро сообразил, что писем от отца не было довольно давно. Зато из-за моря стали долетать слухи о том, что благодаря Серым Стражам Мор окончился, трон Ферелдена после продолжительных междоусобиц занял некий доселе неизвестный бастард короля Мэрика, а тейрн Логэйн был объявлен предателем и обезглавлен. Последнее звучало крайне тревожно — что должно было случиться, чтобы самого почитаемого в Ферелдене человека постигла такая судьба? К тому же именно его поддержкой пользовался отец в последнее время… В душе Натаниэля зашевелились недобрые предчувствия, многократно усилившиеся, когда из дома всё-таки пришло письмо — распечатав его, Натаниэль увидел, что оно принадлежит руке брата. И написанное было похоже на ночной кошмар куда больше чем всё, что казалось таковым прежде. Мать умерла, Дел сбежала из дома и исчезла… Но самое главное, что к посланию брата прилагалось также адресованное матери письмо, в котором сухим официальным тоном сообщалось, что по приказу короля Алистера Тейрина эрл Хоу казнён за государственную измену, убийство сюзерена и пособничество предателю Мак-Тиру, а все члены семьи Хоу лишаются прав на принадлежащие им титулы и земли.Натаниэль узнал этот одновременно резкий и изящный почерк с первого слова, и всё же смотрел на имя и подпись внизу письма, не веря своим глазам. Канцлер его величества, леди Патриция Кусланд.О том, чтобы оставаться в Вольной Марке и дальше, не могло быть и речи.- Клянусь, я убью её, — в бешенстве метался Натаниэль, — какая же тварь… а я, кретин, ещё боялся до последнего, что это всё какая-то ошибка… что не может так быть… паршивая предательница… мало ей было… нет, решила отобрать всё…- Хоу, остынь, — принц поглядывал на него с тревогой. — Ты в своём уме? Уж не знаю, как так вышло, но она теперь вторая персона в стране после короля. Да тебя на милю не подпустят к королевскому дворцу, а если и подпустят… - Отвали, Себастьян, я не нуждаюсь в твоих советах, — огрызнулся он.- Зря так считаешь. Нэйт, пойми, — принц встряхнул его за плечи, — если ты туда поедешь, то, возможно, уже не вернёшься. Семьи предателей…- Предателей, вот как? — он оттолкнул Себастьяна в сторону. — Ну так тем более, что тебе за дело? Зачем же пятнать свою королевскую репутацию, якшаясь с предателями? Найдёшь нового собутыльника, получше и почище!Обычно смеющиеся ярко-синие глаза Ваэля подёрнулись льдом.- Что ж, а ты ведь прав. Хочешь подохнуть как собака — не смею удерживать, — принц, скривившись, направился к дверям. — Отправляйся куда хочешь. На предательство твоего отца, было оно или нет, мне плевать, а вот с идиотами якшаться я и правда не желаю. Удачной дороги и лёгкой смерти. Попав в Ферелден некоторое время спустя, Натаниэль осознал, сколь немногая доля информации доходит до Марки. Да, там тоже говорили о некоем герое из числа Серых Стражей, победившем Архидемона… но здесь на каждом углу звучало ещё и его, вернее, её имя — то же, что стояло под проклятым указом.Пролегавшая по разорённой гражданской войной и порождениями тьмы стране, дорога до Денерима была непривычно долгой, зато по пути, слушая и подмечая, Натаниэль успел составить некоторое представление о том, что же происходило здесь за последнее время… и о том, каким образом Кусланд оказалась в центре событий и, в конечном итоге, подле королевского трона. Выходило, что отец был прав насчёт неё только отчасти, и она действительно бежала из Хайевера с тем Стражем, да только не отправилась в Орлей, а почему-то сама присоединилась к ордену. А потом каким-то чудом выжила при Остагаре, единственная из всех… то есть не совсем. Новый король, если верить слухам, раньше тоже был Стражем. Это выглядело подозрительно, тем более если вспомнить про заговор, о котором говорил отец — ведь именно по инициативе Кусланд боготворимый ферелденцами и ненавидимый в Орлее Логэйн был казнён, а корона досталась этому никем ранее не виденному Алистеру... Хотя в том, что король действительно является сыном Мэрика, сомневаться не приходилось, Натаниэль видел его позже в столице — один-в-один похож на покойного брата.Впрочем, король Натаниэля волновал мало — хоть в указе и упоминалось его имя, сам документ явно от и до был составлен Кусланд. Месть за семью… прикрытая вылизанными официальными словами: каждый в Денериме знал — и Натаниэль теперь тоже — что на самом деле эрл Хоу был даже не осуждён и казнён официально, а лично убит самой Кусланд в своём собственном поместье… и, к ярости Натаниэля, почти никто её за это не осуждал. С тем же единодушием, с каким почитали её, в народе ненавидели эрла Хоу. Впрочем, постепенно Натаниэль, увы, начал осознавать, что причины тому всё-таки есть.Он прекрасно понимал, что насчёт семей предателей Себастьян был прав, и потому считал разумным сохранять инкогнито и держаться подальше от дворца и его окрестностей, где могли встретиться люди, знающие его с юности. Тем не менее, однажды он чуть не столкнулся с Фергюсом Кусландом и поразился тому, насколько постаревшим выглядит новый тейрн Хайевера, которому ещё не исполнилось и тридцати. Тогда-то Натаниэль и решил разузнать, что говорят о произошедшем с Кусландами… о том, что в момент случившегося войск самого тейрна в замке не было, отец не писал. Так же как и о том, что жена и шестилетний сын Фергюса были убиты прямо в своих постелях. Заговор заговором, но… пожалуй, это было слишком. Кроме того, эрлу приписывали похищения, шантаж, работорговлю… Натаниэль не знал, что и думать: не верилось, что отец способен на такое, но ведь Кусланды были мертвы… да, но если они правда плели заговор… но ведь тейрн Брайс сам сражался против орлесианцев… Пока Натаниэль пытался понять, чему верить, до него дошли ещё две новости, которые довели его до полного отчаяния: брат убит, а Башня Бдения отдана Стражам. Он не сомневался, что и это было делом рук всеми обожаемой героини. Последней же каплей стало то, что её ещё и назначили командором Стражей, и пока он ходил по городу, слушая, как имя его семьи мешают с грязью, она ускользнула у него из-под носа, направившись в свои новые владения… однако он быстро сообразил, насколько это ему на руку.Натаниэль невесело рассмеялся. Да, тогда он подумал, что на руку — ведь в Башню Бдения, которую он знал как свои пять пальцев, пробраться было куда проще, чем в королевский дворец. И даже то, что крепость была далеко не пуста — туда заранее прибыли Стражи из Орлея, чтобы встретить нового командора — не стало для него помехой: избавить родной дом от хотя бы нескольких орлесианцев теперь было делом чести. Вот только он так спешил туда, что умудрился прибыть на место раньше Кусланд. А потому… Он не был дома пять лет, почти вечность, и не смог отказать себе в том, чтобы пройти по знакомым коридорам и покоям. Откровенно говоря, зря — большинство из них имело плачевный вид. А вот комната Делайлы, на удивление, осталась почти нетронутой. Может, до неё ещё просто не успели добраться — сестра любила уединение и жила в самых отдалённых покоях этого крыла. Её, наверно, уже и в живых нет, с болью подумал Натаниэль, переступая порог... а всё вокруг так, словно она всё ещё тут. В сундуках — платья и рубашки, переложенные душистыми травами, у кровати — недочитанная книга и светильник с оплывшей свечой, на столе открытая чернильница с давно высохшими чернилами, перо, брошенное поверх едва начатого письма, по которому он невольно пробежался глазами — ничего особенного, какие-то стихи — и раскрытая папка с набросками. Делайла хорошо рисовала, посвящая этому много времени. Натаниэль чуть улыбнулся и, не удержавшись, начал перебирать рисунки. Виды Амарантайна и Хайевера, какие-то цветы, умывающаяся кошка, его собственный профиль… и Кусланд. Он замер, глядя на лист бумаги, с которого на него вполоборота смотрела она — улыбающаяся, с перекинутыми через плечо волосами…Натаниэль называл себя самыми последними словами, и всё-таки ничего не мог поделать с тем, что упорно взращиваемая в душе на протяжении последних двух лет ненависть словно таяла и куда-то утекала, пока он стоял там и смотрел на лицо предательницы, уничтожившей сначала его надежды, а затем семью и всё, что имело для него значение. Воспоминания о давних днях, до того, как она стала для него такой, нахлынули непрошеным потоком, разрушая уверенность в чём бы то ни было. Натаниэль яростно замотал головой, сминая рисунок в руке, но это не помогло.Он не мог её убить. Должен был, но не мог. Даже теперь, забери её бездна. И он ушёл оттуда, проклиная её, себя и свою слабость.…почти ушёл, да. Орлесианские ублюдки хохотали, таща его в подземелье, и шутили, что лучший подарок новому командору — хороший рекрут. Он от всей души желал им сдохнуть, и не испытал ни малейшего сожаления, узнав через несколько дней, что его пожелание в точности сбылось. Хоть какая-то польза от порождений тьмы.За время, проведённое в тюрьме, Натаниэль успел вновь убедить себя в том, что девушка с рисунка Делайлы и та, чьё решение определит его жизнь, а скорее смерть, не имеют между собой ничего общего. И продолжал мысленно повторять себе это, когда она пришла. Старался вывести её из себя, оскорбить, задеть за живое — только всё это рикошетом отлетало от её спокойствия и било по нему самому, и за это он возненавидел её снова, а вместе с ней и себя, и всю эту жизнь, и отсчитывал мгновения до момента, когда она, наконец, прикажет повесить его… но она почему-то не приказала.И вот уже почти месяц он не понимал, что ему делать с жизнью, которую она, забрав всё остальное, зачем-то ему оставила, и с тем, что он, невзирая на внешнее хладнокровие, видел в её глазах — растерянность, жалость, недоумение… однако не ненависть, нет. Она не желала ему зла, и это тоже вызывало у него непонимание.Натаниэль закрыл глаза и со вздохом откинулся к стене. Отвратительно. Когда он покинул Киркволл, всё выглядело гораздо проще и однозначнее. А главное, не нужно было думать о том, что будет дальше. Точнее, тогда это его просто не волновало, а вот сейчас… Открыв глаза, Натаниэль уставился на низкий закопчённый потолок над собой. Сейчас, когда он один, почти без гроша в кармане и без возможности вернуться в Марку, в стране, где его имя вызывает в лучшем случае презрение, волноваться было несколько поздновато. Что же делать, что же делать…Внезапно возникший в голове ответ на этот вопрос показался настолько нелепым, что он рассмеялся.- Совсем свихнулся, да, Нэйт? — сочувственно спросил он вслух самого себя, и покачал головой.Это безумие чистой воды, подумалось ему.И всё же… терять теперь уже точно нечего. Хуже вряд ли может быть — так что рискнуть стоит. С этой мыслью он подхватил прислонённый к стене лук, накинул на голову капюшон и решительно направился прочь из таверны, оставив на грязном столе недопитый эль, последние несколько монет……и, вероятно, последние же остатки благоразумия.