Что приносят письма (1/1)
В замершей безмятежной повседневности Сони что-то неуловимо надламывается.Она перечитывает ?Коринну?, не замечая ни красот Италии, ни душевных терзаний героев, музицирует на клавикордах дольше обычного, погружённая в свои мысли, забывается ненадолго только на прогулке с детьми. Вечером Соня рано уходит с ужина. Запирается на ключ, достаёт из ящика бюро конверт, аккуратно разрезает хрусткую бумагу.…не стану скрывать, мне приятна Ваша заинтересованность моим прожектом. Опуская излишние утомительные подробности, должен сказать, что несмотря на всю уже проделанную работу, дом ещё не до конца обрёл нужный облик. А что же Вы? Так и не свиделись с графиней L.?.. Она пишет Долохову о визите графини и других ничего не значащих для неё вещах. Спрашивает о его делах, избегая лишний раз рассказывать о своих.Соня не может убедительно объяснить себе, зачем начала всё это. Она ждёт, когда Долохов оборвёт наскучившую ему беседу, извинится за допущенную ошибку, выразит беспокойство за её честь и пообещает уничтожить переписку. Раз за разом Соня с удивлением встречает исправно приходящие письма: в них нет ни извинений, ни беспокойства, ни обещаний. …Анне не лучше. Я виню в этом осеннюю меланхолию: ей, как и Вам, печально наблюдать за увяданием природы. Ничего, с первыми снегопадами Анна всегда веселеет…Соня пытается вспомнить, когда именно писала ему об этом, но только застарелая грусть льнёт к ней с новой силой. Долохов же не прекращает возвращать ей неосторожно обронённые слова и мысли, видит даже пустяки. Соня не замечает, как их становится всё больше и больше — так неожиданно легко они переплетаются с его собственными размышлениями.Ожидание новых писем отягощается, наливаясь неопределённой маятой. Соня суетливо расправляется с ежемесячной корреспонденцией, проводит дни за ответом Долохову.Французский Митюши заметно улучшается. Это его первая важная победа, стоившая ему слёз, поджатых губ гувернантки и усталых обеспокоенных взглядов матери. Безудержная щемящая нежность захлёстывает Соню всякий раз, когда она видит сияющее гордостью и самодовольством личико.…отрадно слышать об успехах Вашего племянника. К своему стыду признаюсь, что Аня до сих пор журит меня за не слишком прилежно усвоенные уроки французского. Впрочем, незнание родного языка порой может сыграть с человеком куда более злую шутку. Жаль, Вы не застали, как князь V., известный патриот, однажды в Петербурге…Соня против воли тихо смеётся над конфузом князя, но смех быстро затухает. Она вдруг ясно понимает, как мало знает о внешнем мире, проведя годы в надёжном укрытии стен лысогорского имения. Всегда равнодушная к сплетням, Соня теперь с жадностью ловит самую ничтожную новость, лишь бы рассказать Фёдору.Зимой подходит преддверие второй годовщины их переписки. Nicolas, поддавшись уговорам Николушки и Пьера, соглашается отпраздновать Рождество в его петербуржском доме. Дети не сдерживают радости: они не могут дождаться шалостей и приключений в столице, разделённых с кузенами, огромной ёлки с сверкающими в зелёных лапах звёздами-свечами, обожаемых дядюшку с тётушкой. Соню тоже колет предвкушением: Фёдор в красках описывает ей великолепие зимнего Петербурга.…роман, который Вы мне посоветовали, ?Жан Сбогар?, оказался чудо как хорош. Не терпится обсудить его с Вами наедине: Вы же писали, что после всех спетых мною дифирамб я обязательно должен показать Вам Петербург? Что же, нужно отдать самый приятный из моих долгов…Соня кладёт письмо на стол, чувствуя, как горят щёки. Глупо. Как глупо. Их и без того неприемлемая переписка рискует стать скандальной, а она не может заставить себя положить этому конец, вернуться к забытому уже умиротворению. Вот что, наверное, чувствовала Наташа тогда, с Курагиным?..Соня не хочет отвечать на этот вопрос.— Marie, — останавливается она перед графиней Марьей однажды вечером, после чая. Повторяется, стараясь звучать как можно более беспечно, — chère Marie, мне нужно новое платье к поездке в Петербург.Графиня Марья отрывается от рукоделия, с удивлением смотрит на неё.— Как скажешь, Sophie. На неделе приезжает Авдотья Филипповна — выберешь себе ткань. Правда, с шитьём придётся поторопиться.— Хорошо, — кивает Соня и спешно уходит, будто в любой момент может провалиться под землю от стыда под непонятливым взглядом графини Марьи.В Петербург они так и не едут: неожиданно для всех заболевает Андрюша.Взгляд Фёдора, тёмный, тяжёлый — невыразимая нежность раскаляется до страсти — жжёт ей кожу, просачивается куда-то внутрь. Соне больше не хочется ни убегать, ни прятаться; хочется только, чтобы он не отводил глаз. Фёдор подаётся вперёд за рукой, обнимающей его лицо. Соня очерчивает пальцами скулу, прослеживает резкую линию челюсти. Кто-то — может быть, он, может быть, она — тяжело вздыхает. Большой палец замирает на губах. Фёдор медленно размыкает их, накрывает подушечку горячим влажным языком…Соня резко садится на постели, дышит глубоко и шумно. Ночная весенняя прохлада, смешиваясь с ароматом цветов в саду, затекает в спальню сквозь открытые окна — дуреешь от любого неосторожного вдоха. Соня её не чувствует: ночная рубашка второй кожей пристаёт к телу — по нему бродит жар, скатываясь густыми смоляными каплями в низ живота. Снова заснуть Соня так и не решается.Она теперь чувствует себя преступницей в доме Nicolas. Избегает смотреть ему в глаза, нарочито не замечает провожающих её любопытных взглядов графини Марьи. В движениях лакеев, подающих блюда, Соня видит плохо скрываемое отвращение, в улыбке Дуняши — усмешку над своей слабостью, своим падением.Соня проводит церковные службы в молитвах за здоровье Анны Ивановны, в пламенных просьбах об избавлении от грёз о другом мужчине. Столь желанное утешение не приходит. Фёдора нет рядом, но всё же он не оставляет её. Соня достаёт давно заброшенный альбом. Это сродни магическому трюку за неимением большего — перенести навязчивый образ из мыслей на бумагу да там и оставить. Соня вырисовывает углём линии, старательно складывает их в черты лица, трогает краской только глаза.Соня спит по ночам и видит Фёдора. Угольные портреты в её альбоме от него почти неотличимы.…спешу поделиться с Вами своей радостью: дом наконец достроен. Да, о полном устройстве усадьбы говорить пока не приходится, но это дело времени. Главное то, что уже сейчас в нём можно жить: деревня определённо пойдёт на пользу здоровью Анечки. Мне жаль только, что милая моя матушка так и не дожила до окончания постройки…Соня откладывает письмо. За окном лето пока не занялось в полную свою силу, и можно насладиться последними отголосками прохладного сумрака. Она представляет, каким мог бы быть этот дом. Точно скромным, может быть, почти аскетичным. Может быть, с уютной беседкой, аккуратным резным крыльцом, небольшими светлыми комнатами, всё ещё напитанными запахами молодого дерева, обивки новой мебели…Становится тоскливо. И отчего-то горько.…Sophie, возраст лишил меня возможности страстно объясняться в своих чувствах, но и скрывать их я более не в силах. За эти два года Ваше незримое присутствие в моей жизни стало отрадой, затем — привычкой, а после переросло в потребность. Я попросту не заметил, как Вы оказались близки мне как никогда прежде. Можешь считать это трусостью с моей стороны (и окажешься правой), но пойми, пылкость уже подвела меня однажды. Мне нужно услышать ответ на свой вопрос прежде, чем я приеду и повторю его лично, как подобает честному человеку…Соня читает письмо и горько смеется; строчки смазываются от накативших слёз. Их беседа подошла к вполне ожидаемому концу, который можно бы было предотвратить. Соня могла бы предотвратить. Она пишет ему о своих бесконечных сожалениях, о невозможности ответить на его чувства, о том, как много значит для неё возникшая между ними хрупкая дружба. Чем нежнее, осторожнее Соня в словах, тем неестественнее выходят письма.Она со вздохом рвёт очередной черновик, откидывается на спинку стула, опускает глаза на пол. И вздрагивает. Среди обрывков вымученных фраз Соня снова обнаруживает преследующий её взгляд. Поднимает уцелевшую часть рисунка — нижняя половина лица Фёдора оторвана, но Соня без усилий воссоздаёт её по памяти, повторяет движение линий кончиками пальцев. Что связывает её теперь с этим человеком?Соне хочется плакать, но глаза остаются сухими. Нельзя убежать от того, чего сам отчаянно ищешь. Нельзя вырвать из себя то, что врезалось слишком глубоко.Соня отсылает свой ответ — одно слово, Федя поймёт — и привыкает к мысли о том, что она теперь снова с кем-то связана. Впервые за много лет ей легко.По ночам Соня спит и ничего не видит.Всё рушится очень скоро. Соня гуляет в саду с детьми, когда к ней торопливо подходит Матвей Иванович.— Софья Александровна, Вас ищут Марья Николаевна. Идёмте. Соня передаёт детей гувернантке, следует за ним в дом, холодея от страха и радости. Замирает на пороге малой диванной.Соня мучительно вспыхивает — Федя резко поднимается с диванчика при виде неё.— Вот и ты, Sophie.Она переводит взгляд в сторону. Графиня Марья сидит в кресле рядом, сцепив пальцы на животе, умиротворённая, точно человек, разгадавший давно мучавшую его загадку.— Marie, я…— Не волнуйся. Фёдор Иванович уже рассказал мне о вашей…переписке.Соня становится совсем пунцовой.— Марья Николаевна, если позволите, я бы хотел поговорить с Софьей Александровной без посторонних.— Да, конечно, — графиня Марья встаёт, разглаживает складки платья.Щёлкает, закрываясь, дверь. Соня застывает, совершенно растерянная, напротив неподвижного Феди. Он сам как будто отмирает: подходит к ней широкими быстрыми шагами, берёт за руки.— Софи, — начинает Федя, но прерывается на секунду, колеблясь, — Соня, я едва поверил своему счастью, когда получил твой ответ…— Он всё тот же, — Соня улыбается, в нетерпении сильнее сжимает его ладони, — тебе не нужно ни о чём просить.Федя улыбается в ответ, подносит её руку к губам — мурашки расходятся от пальцев по всему телу.— Верь мне, теперь всё будет иначе.Он хочет сказать что-то ещё, но Соня вдруг оборачивается к двери: за ней спорят приглушённые голоса.— Это, наверное, Nicolas вернулся, — говорит Соня самой себе, почти бездумно.— Соня, подожди.— Нет, этого нельзя так оставлять, — она отпускает Федю, торопливо уходит к двери.— …Коля, прошу тебя, будь благоразумен.— Ты считаешь, в этой ситуации благоразумным должен быть именно я?Они замолкают, когда Соня выходит из диванной. Графиня Марья выпускает руку Nicolas. Он страшно хмурится.— Соня, объясни, что происходит.Ей впервые хочется ему исповедаться, рассказать о том, с чем она засыпала и просыпалась последние несколько лет. Слова скучиваются у Сони в голове, путаясь и нагромождаясь друг на друга, пока не складываются в короткую фразу.— Я выхожу замуж.Соне кажется, что она произнесла что-то жутко неестественное; Nicolas каменеет, сжимая челюсти, смотрит куда-то за неё.Федя делает шаг вперёд.— Это правда. Я приехал просить руки Софьи Александровны. Снова.Nicolas переводит взгляд с серьёзного непроницаемого лица Феди на испуганную Соню, смеётся странным отрывистым смехом, от которого её словно ошпаривает ледяной водой.— Николай! — Графиня Марья бледнеет, не решается снова дотронуться до него.— Это не более чем формальность, — холодно продолжает Федя, — Софья Александровна уже дала своё согласие и…— Мне бы хотелось с глазу на глаз поговорить с Софьей Александровной перед тем, как она примет окончательное, — с нажимом на последнем слове, — решение. Прошу нас извинить. — Nicolas не смотрит ни на кого, резко разворачивается и уходит в свой кабинет. Соня спешит за ним, быстро переглянувшись с Федей.Она закрывает за собой дверь кабинета, останавливается неподалёку, не проходя вглубь комнаты. Nicolas мечется из стороны в сторону перед массивным письменным столом, ломая руки, бормочет сквозь зубы что-то полуразборчивое.— Крутить роман…с ним…в моём доме, за моей спиной…как какая-то интриганка…Соня дёргается.Nicolas останавливается, поворачивается к ней.— Полагаю, ты хочешь объясниться?Соня вскидывает подбородок.— Я состою в переписке с Фёдором Ивановичем уже более двух лет, с месяца после его вынужденного визита. В своём последнем письме он попросил моей руки, и я ответила ему согласием. Подробности, думаю, тебе уже рассказала Marie.— Я одного не понимаю: если тебе так неймётся замуж, выбрала бы себе какого-нибудь вдовца-соседа. Но Долохов? Почему он, Соня? Разве ты забыла, как он поступил со…с нашей семьёй?— За это время Фёдор Иванович открылся для меня с совершенно неожиданной стороны, — Соня перебарывает дрожь в голосе, — Я уверена, что он уже не тот, что прежде… — Nicolas снова смеётся.Соня поджимает губы.— Я…— она замолкает на мгновение перед тем, что ещё не произносила вслух, —…я люблю его. И я не намеренна отказываться от данного мною слова.Nicolas открывает и почти сразу же закрывает рот. В его взгляде вдруг проступает такая злоба, что Соня столбенеет от ужаса.— Вот, значит, как, — перекошенная улыбка уродует Nicolas, — тогда можете больше не появляться в этом доме. Оба.Соня молча смотрит на Nicolas. Смысл его слов не настигает её в одночасье, приходит волнами, одна лютее другой. Они бьют её с бесстрастной монотонностью свершившегося факта: вот и всё. Вот и всё.— Хорошо, — с трудом шевеля губами, — раз так…хорошо.Она покидает кабинет на немеющих ногах, проходит мимо окликающей её встревоженной графини Марьи. Соня становится лёгкой-лёгкой, как полая косточка. Прожила в этом доме десять лет, но не видит сейчас ни безыскусных обоев, ни крепкой мебели, ни портрета князя Андрея в тяжёлой раме.Перед ней возникает испуганный Федя.— Соня, ну что?Не способная произнести ни слова, она только кивает. Федя обхватывает ладонями её лицо, стирает слёзы, говорит что-то хриплым подрагивающим голосом, но Соня не слышит. Кажется, он что-то обещает, кажется, в чём-то клянётся. Она отнимает его руки, оглаживает запястья, скользит ладонями по предплечьям и выше. Федя замирает, не знакомый ещё с её прикосновениями. Соня вцепляется пальцами ему в плечи, отчаянно вжимается в него всем телом. Федя кладёт руку повыше её поясницы, большим пальцем другой успокаивающе чертит круги между лопаток мелко дрожащей спины, прижимается ртом к трепещущей венке на виске.Соня тихо всхлипывает.Её всхлип горчит у него на губах.